ПРОЛОГ
– У тебя ребенок, – Константин Дмитриевич воззвал к единственному, по его мнению, способу заставить Лидию поменять свое решение – надавить на материнские чувства. – Ты не можешь так поступить.
– Ты позаботишься о маленькой Саше. Видишь, я даже придумала ей имя. А ты всегда был заботливым отцом. К тому же, разве не ты во всем виноват? И вот теперь ребенок лишится матери. Жаль, конечно. И ее, и даже тебя. Зато впредь ты не будешь совершать таких глупых ошибок.
Его любимая, уже бывшая жена (как страшно и грустно думать об этом) ушла. Не хлопая дверью, бросив на прощанье пару фраз, сведя все к “ты сам виноват”. В одном она безоговорочно права – он ошибся. Он ошибался всю свою жизнь. Лидия никогда не хотела ребнка, а с рождением Саши это только подтвердилось.
Годовалая Александра смотрела на папу большими умными глазами. Она не улыбалась и не плакала. С момента рождения не было такого случая. Ни разу.
-1 -
Из записей Александры Волковой:
25.10
Я так и знала! Я была уверена в этом с самого начала. С самого детства меня кормили ложью. Все, все была сплошная ложь! Я нашла фотографию незнакомого мужчины среди немногочисленных маминых вещей и вытянула из отца правду. Моя мать не умерла. Нет… Она жива, возможно я ее найду. Но тогда…
Как она могла нас бросить?! Во мне горит такое непонимание и ненависть, что я сейчас сожгу эту тетрадку, да вот только если бы от этого что-то изменилось!
Как теперь мне доверять отцу? Солгав мне один раз, он сделает это еще раз. А если все остальное тоже неправда? Если вся моя жизнь построена на лжи?
Так и есть. И с годами ничего не изменится. Так что же остается? Ничего. Просто жить дальше, пусть даже с этим сознанием бессилия перед ложью, предательством. И от кого? От самых близких.
Неужели я не права?
-2-
Александра шла в школу. Дождь, дикий и не прирученный, огромными потоками размывающий контуры города, заливал ее черную одежду, стараясь смыть темный цвет и превратить его в грязно-серый.
Александра не поддавалась. Всеми силами укрывалась от дождя большим зонтом. Металлический череп, висевший у нее на груди, был спрятан под кофту и тихонько позвякивал оттуда, стараясь напомнить своей хозяйке мотив их любимой песни. Александра ощущала холодное прикосновение металла, слушала этот звон и никак не могла понять, то ли это “Агата Кристи”, то ли “Наутилус”.
– У тебя нет слуха, – сказала она своему другу-черепу.
Порог школы уже близок. Она закрыла зонт и быстро забежала внутрь старого обшарпанного здания, в углах которого притаилось немалое количество злобных теней. Порыв ветра ворвался за ней, обдав на прощанье несколькими последними каплями, но уже признав свое поражение.
Александра игриво улыбнулась, помахала ему и повернулась спиной к входной двери. Улыбка исчезла с ее лица. Она приготовилась к новой войне.
То, что ее здесь не принимали, не имело вовсе никакого значения. В конце концов, она здесь недавно, к ней еще не привыкли и прочее. Важнее было то, что она сама никого не любила. Одноклассники, этот ужасный район, грязный и дешевый, само здание школы, где все парты поломаны, а в классах всегда недостаток мела – все это вызывало решительный протест и желание разбомбить к чертям это ничтожество.
Кто-то изрисовал ее шкафчик не совсем пристойными картинками и надписями, над шкафчиком значилось: “привет от Милы”.
Александра почувствовала нахлынувшую волну раздражения, которая, впрочем, сразу отступила. Из всех чувств, которые она испытывала, более всго ненавидела раздражение. Взяв себя в руки, она с холодным расчетом задумалась над ситуацией. Мила, ее одноклассница, младше ее на один год. Следовательно, ей сейчас четырнадцать. И…
Ее мысли перелетели на отальных учащихся девятого “Б”. Воистину он являл собой ядерную смесь абсолютно разных людей, ставших жертвами стереотипов.
Звенит звонок, а она еще не успела переодеться. Из-под кофты череп холодным прикосновнием потребовал “выхода в свет”.
День начался.
А после школы Александра направилась К Жене. Дверь полупустого дома, в котором и было что две кровати, стенной шкаф и обеденный стол (не считая некоторых мелочей вроде сломанных шкафчиков для хранения посуды) открыла мать Евгении. Это была маленькая сухая женщна со множеством морщин, лицо которой напоминало сморщенную картофелину. Она кинулась на шею Александре, проронив несколько слезинок ей на плечи. Это ничуть не удивило гостью, обстановка в этом доме была более чем напряженной.
Она прошла вглубь дома в самую дальнюю комнату. Окна в ней были всегда зашторены и в комнате царил полумрак. На кровати лежала Женя, она не спала, но ее глаза были закрыты. Через несколько минут она открыла их и они замерли на Александре, излучая болезненный желтый свет. Женя потянулась к своей подруге, чтобы обнять ее, желтый свет на миг исчез, сделав более заметными синяки под глазами.
Взгляд Александры упал на кухонный нож, лежащий рядом с подушкой Жени.
– Ну, как ты? – спросила она.
– В норме, – устало ответила Женя.
– Нет, не в норме. Зачем тебе нож? Я знаю, что ты не хочешь жить, но ты должна. Я сама поняла это только вчера, что жить все равно нужно. Я не знаю точно для чего, но так надо. Никто не вправе сдаваться так скоро! Понимаешь? – она сделала короткую пузу. – Знаешь, что я узнала о своих родителях?
Александра рассказала все, что узнала прошлым вечером и высказала свои мысли по этому поводу.
– Саша! Ты – все, что у меня есть. Я столько боли причиняю тебе и столько беспокойства! А так же своей матери, которая даже ни в чем не обвиняет меня, – сказала Женя, все выслушав. – Ты приходишь ко мне, зная, что смысла никакого нет, и что я уже обречена…
– Не говори так!
– Подожди, не перебивай. Мы обе знаем, что это так. А по поводу того, что ты сейчас мне рассказала, могу сказать лишь одно: прости свою мать. Прости своего отца. Это было давно, стоит ли теперь ворошить прошлое и переживать? Я знаю, о чем ты подумала. Мои слова кажутся для тебя абсурдными и невозможными. Но поверь, время пройдет и ты забудешь про все это. Смиришься.
– Только если отомщу.
– Ты же знаешь, я продолжаю писать стихи. Когда… Ну, когда нахожусь в состоянии делать это.
– Я с удовольсвием послушаю.
Час спустя Александра сидела с Марьей Сергеевной на кухне и обсуждала сложившееся положение.
– У вас есть еще какой-нибудь наркотик? Как много?
– Да, остались какие-то таблетки. Я прячу их, иначе Женя проглотит их все разом. Сама знаешь, к чему это может привести, – мать Евгении грустно вздохнула.
– Почему вы не хотите поместить е в клинику?! Ее еще можно спасти!
– У нас нет средств, – просто ответила Марья Сергеевна.
– Я помогу вам! Я все сделаю, нужно лишь ваше согласие!
– Нет, – тихо ответила маленькая старушка. – Твой отец будет против.
– Не будет. Я обещаю.
Череп звякул в знак согласия.
Но Марья Сергеена лишь покачала головой.
-3-
– Волковой Александре поставлю пятерку. А ты, Сергеева, в очередной раз не подготовила домашнее задание. Подойди ко мне после урока, а пока я ограничусь лишь тем, что поставлю тебе пару, – Лидия Романовна, учительница литературы, внимателно посмотрела на Юлю. Та пылала жаром немой ярости.
Со звонком сумасшедший девятый “Б” кинулся на большую перемену. Александра молча побрела к кабинету, где должна была проходить химия, не разделяя всеобщего веселья. Ей еще достанется от Юли за то, что она посмела ответить вместо нее и заработать оценку. Она это знала и была готова ко всему.
До урока полчаса, а это означает, что еще как минимум двадцать пять минут можно посвятить себя Стивену Кингу с его очередным романом. Открыв книгу, она принялась читать, не слыша и не видя ничего, не ощущая, как чья-то рука осторожно подносит ножницы к ее волосам.
В руках Юли Сергеевой переливаются в лучах осеннего солнца, пробивающегося через окно, длинные черные волосы Александры.
Она прибежала домой не помня себя, с трудом сдерживая слезы. Ворвалась в дом, одним лишь жестом и быстрым взглядом выражая и ярость, и обиду, и ненависть. Нет ее длинных черных волос, которыми она гордилась больше всего. И металлическая заколка в виде знака анархии тоже куда-то пропала. Какая глупость! Это значения никакого уже не имеет. Главный вопрос: неужели все из-за того инцендента на литературе? Так жестоко?! Но разве можно винить Юлю? Сама точно так же поступила бы, тем более живя в такой жизни, где человек человеку волк…
Раньше Александра жила в престижном районе в Москве. Что вынудило отца приехать сюда, она не знала. Да и не хотела знать.
– Что с тобой? Ты так бледна! – стоило Александре подумать об отце, как Константин Дмитриевич тут же появился откуда-то из недр темной кухни.
– Тебе никогда не было до меня дела. Что произошло, если ты вот так вдруг вспомнил обо мне?
– Александра! Ты же знаешь, в том, что мы не так часто видимся, как хотелось бы, виновата моя работа. Вот увидишь, скоро все изменится. Давай ты успокоишься и расскажешь мне, что произошло. Сегодня я взял выходной.
– Да ничего особенного. Извини меня, пожалуйста. Я все понимаю, просто сегодня был трудный день, – Александра выдавила вымученню улыбку.
– Что с твоими волосами?!
– Я думала, ты уже и не заметишь. Лучше ни о чем не спрашивай. Давай просто сходим к парикмахеру и приведем все это в порядок. Мне захотелось короткой стрижки.
-4-
– О! Александра, ты подстриглась! С чего ты вдруг решила? У тебя были замечательные длинные волосы! – Лидия Романовна приветливо посмотрела на свою лучшую ученицу.
– Да… мне захотелось разнообразия, – Александра наклонила голову чуть набок, старательно пряча глаза. Но они были слишком большие и слишком выразительные, чтобы укрыть их выражение от учительницы. От кого угодно, только не от нее. Нечто удивительно было в способности Лидии Романовны понимать эти сообщения. Именно этих глаз, глаз Александры.
– Тебе не понравилась стрижка? Хоть твои волосы и были бесконечно чудесны, тебе идут и короткие. Это стильно и оригинально. Советую тебе не расстраиваться по такому поводу. Лучше иди готовься к уроку, я еще поспрашиваю тебя сегодня.
“Учителя! Они все одинаковы…” – подумала Александра.
Александра уже начинала подумывать о том, а не начать ли писать книгу. Или хотя бы маленький рассказ под каким-нибудь ромнтично-банальным названем “Бесконечный урок” и записать туда все свои филосовские мысли. Вот уже полчаса, сидя в кабинете истории, она размышляла и спорила сама с собой на разные жизненно-важные темы под зунывную музыку “Крематория”. Должно признать, ей это нравилось, мысли были действительно неплохие, а в состоянии меланхолии она находила особую упоительную сладость, цепляясь за свои несчастья как за спасительную соломинку. Она находилась в зависимости от них, как от песен, где поют “сначала стерпится, потом полюбится” обожаемые ею Глеб и Вадим Самойловы.
Александра ставила себя на один уровень с Женечкой. Она зависела от этого состояния, от музыки, наводящей его, как от наркотиков. Она уже мечтала избавиться от этого, но и по-другому не могла. Иногда приходилось спрашивать себя, а не сошла ли она с ума, но череп на ее груди возмущенно звенел, нагоняя головную боль, лишь бы только в этой полупустой черепной коробке не было таких мыслей. Может быть, именно от этого ей было легче понимать Женю.
– Александра! – она вздрогнула от неожиданности. Столь громкий возглас был слышан даже сквозь пронзительную скрипку и ударники “Крематория”. – Ты опять слушаешь музыку на уроке! Я говорил тебе, чтобы это больше не повторялось? Говорил или нет? – Андрей Филиппович обратился к классу. Класс ехидно зашумел в ответ.
Кто-то ее выдал. Не может этот глухой старик с диким сочетанием классических брюк и теплого домашнего свитера из ангорки заметить ее маленькие, так хорошо замаскированные наушники. Противный внутренний голосок заявляет, что ему всего сорок три, и Алка-махалка, молоденькая учительница химии, да и некоторые другие учителя женского пола с удовольствием попьют с ним кофе где-нибудь в маленьком уютном кафе за углом.
– Ваши лекции слишком скучны, а вот, например, Александр Васильев рассказывает о войне гораздо интереснее, Армен Григорян о генералах, и так далее.
– Арест. Сегодня жду у себя после уроков. Я первый раз такую вижу… – Бормоча еще что-то под музыку желанного звонка, Андрей Филиппович вышел из кабинета. И как эти слова только могли сорваться с ее губ? Всему виной череп, только он. Александра не раз уже замечала за ним подобное, но закрывала на все глаза. В конце концов, он был другом, она к нему привязалась, и они слушали одну и ту же музыку. Все ее металлические друзья слушали рок. Они созданы были панками и метллистами и существовали только для них. Нет, она определенно сходила с ума…
Среди арестованных встречался интересный, хоть и довольно странный народец. Среди них частенько можно было увидеть ее одноклассника, Артема Королева. Шестнадцатилетний панк-второгодник с ирокезом на голове и семью сережками в одном ухе жил по принципу НЕТ ПРОБЛЕМ. Любил по выходным выпить в каком-нибудь баре с плохой репутацией. Он всегда гордился тем, что его принимают за совершеннолетнего.
Но на этот раз его не оказалось. А жаль, с ним она любила сидеть на аресте, особенно у Андрея Филипповича. У того, как всегда, самое большое количество наказуемых. Зато заметила еще кое-кого, кто привлек ее внимание. Раньше она здесь его не видела. Александра решила подсесть к нему за парту, благо, что мест свободных все равно уже не было.
– Привет, – тихо сказала она ему так, чтобы не услышал Андрей Филиппович.
– Привет, – ответил ее новый знакомый, скинув сумку со свободного сиденья, чтобы она могла сесть.
Произошло еще одно не менее важное в жизни Александры (на данный момент) событие – знакомство с Романом.
Это оказался приятный человек с красивыми, хотя довольно резкими чертами лица. Что уж там, это был очень приятный человек. Начать с того, что наказание свое получил за то, что принес в школу попугая, которого перед тем старательно учил ругаться матом специально для этой цели. Он честно признался, что ничуть об этом не жалеет, хотя его родителей вызвали к директору.
Она размышляла о нем дома, когда взяла гитару и тексты песен, которыми с избытком снабдила ее Женя. Тексты ей нравились, они носили все тот же психоделический характер. За два года, пока Женя занималась поэзией, у нее выработался свой собственный, неповторимый почерк, свой стиль, по которому сразу узнаешь автора.
И вот стихи сами ложились на музыку, оставляя в душе след, как плохо заточенный нож оставляет алый порез на пальце, как уличная кошка, пробегающая по белому снегу, оставляет за собой длинную вереницу отпечатков ее мягких пушистых лап.
Отец заходит в комнату и видит Александру, играющую на гитаре. Он слушает, закрыв глаза, но Александра вскоре замечает его и прекращает играть.
– Что это? – спрашивает он.
– Где?
– А вот то, что ты играла.
– Неважно. Это… так, просто.
– Нет, важно. Потому что мне понравилось. Правда. И я хочу знать, что это было, даже если это одна из твоих сумасшедших групп, как “Король и Шут”.
– У “Король и Шут” хорошие тексты.
– Ну-ну. Только не уходи от вопроса, – Константин Дмитриевич улыбнулся.
– Ладно. Ты сам этого хотел. Музыку написала я, пришла на ум только что, но учти, она еще недоработана. А стихи Евгении, той самой королевы Сонного цаства, как ты называл ее раньше и которую любил когда-то так же, как меня.
– Ты продолжаешь с ней общаться?! После того, как я запретил тебе? После того, как твоя драгоценная подружка “села на иглу”?!
– Она тоже человек! – глаза Александры горели праведным гневом. – Она останется им, чтобы не случилось! И то, что она попала в беду, вовсе не ее вина! А ты даже ненадолго не можешь оставить свой эгоизм! Жене помочь надо, а вы обвиняете ее во всех смертных грехах. Ты не запретишь мне к ней приходить! Никто не запретит! А если ей понадобится наша помощь, мы поможем ей. Слышишь?
– Ладно, ладно, только успокойся. Я просто очень тебя люблю и хочу уберечь от опасности, которая тебя ожидает.
– Я сама со всем могу справится. А твои способы меня защитить создают только еще большие трудности.
– Прости, – Константин Дмитриевич был взбудоражен. Его нервные пальцы стискивали рукоятку револьвера, к которому он так привык.
– Опять ты достал свою пушку, – сердито сказала Александра, глядя на оружие.
– Он не заряжен, – ответил Константин Дмитриевич, успокаиваясь. – Во всяком случае, пока для этого нет необходимости.
-5-
Сегодня День рождения Александры, но ощущения праздника не было. Самый обычный день, хотя отец и пытался создать атмосферу веселья. Как только виновница торжества откыла глаза, а это было ровно в семь утра, если не ошибся ее будильник, Константин Дмитриевич ввалился в комнату с огромным букетом каких-то непонятных на вид цветов и плюшевым слоном приторно-жизнерадостного розового цвета. Но мрачную Александру не мог развеселить даже такой повод, как ее Happy birthday. Махнув рукой, Константин Дмитриевич с улыбкой отправился бриться. Подумать только, его малышке уже пятнадцать!
А Александра пыталась побороть свои мрачные мысли. Никакого проку в этом празднике она не видела. Твой праздник, только твой и больше ничей, а ты должна идти в школу, на работу, тебя, разумеется, просят отработать дополнительную смену, помочь с каким-нибудь отчетом, сделать еще Бог знает что, и в конце концов, сделав все, о чем тебя просили, но вконец измотавшись, ты бредешь домой, где тебя ждут поздравления, ненужные подарки и дешевое вино. После такого тяжелого дня ты хочешь только одного: спать. Но из вежливости остаешься с гостями, напиваешься и засыпаешь вместе со всеми под музыку включенного караоке. А на следующий день обнаруживаешь тяжелое похмелье, порванные занавески и горы немытой посуды.
Бывает, конечно, что твой День рождения выпадает на выходной, но тогда еще хуже. Все те родственники и друзья, которых неделю назад приглашать совершенно не хотелось, пригласить все равно пришлось. Но затем выяснилось, что они едут на дачу с женой и детьми, прийти не смогут и т. д. И ты не кому не нужна.
Ничего похожего у пятнадцатилетней Александры быть не может, тем более, что ей вообще не свойственно отмечать этот праздник, но именно такие мысли лезут ей в голову по дороге в школу.
А в школе ее поджидал сюрприз. Роман, чья привычка при каждом удобном случае заглядывать в школьный журнал так и не исчезла, узнал о ее Дни рождении. Лидия Романовна, классная руководительница девятого “Б” как-то неосторожно оставила журнал открытым на столе как раз на странице личных данных учеников.
Одним словом, Александра получила от него подарок. Альбом “Агаты Кристи”. Она была так по-детски счастлива! И, конечно, ее симпатия к Роману возросла сразу на два пункта. Он знал, что ей дарить. Ведь первое, что узнал о ней, так это было то, что ее сердечко бьется в ритме рок-н-ролла. Но как он смог угадать именно с тем альбомом, которого у нее нет?
Про День рождения Александры знал не только Роман. Наташа Власова имела доступ ко всем журналам школы, ко всем кабинетам (и даже учительской). Узнав, что Александре исполняется пятнадцать, она сначала даже удивилась. Казалось, что у этой девчонки вообще не должно быть праздников. Но сразу же спохватилась. Александра же человек! Но тут она вспомнила, как Раиса говорила, что побаивается этой, как она выразилась, “ведьмы”. Фраза эта вызвала у Наташи лишь смех. Это Александра должна их бояться! Раиса увидит, что она права.
Наташа Власова, пятнадцатилетняя ученица девятого “Б”, где близкие школьные друзья называют ее Барби. В жизни она действительно являла собой миниатюрную куклу. Блондинка с длинными, шикарными волосами, тонкой талией и милым личиком! Даже Анатолий Филиппович, человек уже в возрасте, нет-нет да и ненароком засмотрится на ее открытые мини-юбкой колени.
Когда Александра спускалась, как всегда позже всех, в раздевалку, мысли ее были далеки от одноклассников. Как бы ей хотелось хотя бы раз просто забыть о своем Дни рождении! Объяснить отношение Александры к этому празднику было не так-то просто. Не любила. Не любила быть в центре внимания, не любила, когда дарят бесполезные подарки.
Александра уже оделась и достала свой флакончик с блеском для губ. Но стоило нанести ей блеск на губы, как кожа начала вздуваться и покрываться волдырями. Запоздало пришла и сопутствующая боль. Кожа губ покраснела, ее словно разъедало какое-то вещество.
Александра опомнилась и стала стирать блеск с губ. Ее руки тоже стали покрываться волдырями. Она сунула оставшуюся без волдырей руку в карман, ища что-нибудь, что могло бы ей помочь. Слава Богу, там обнаружилась какая-то бумажка, листовка с рекламой какой-то фирмы. Александра принялась стирать блеск с губ и с рук, борясь с желанием закричать от боли и от ужаса.
Она огляделась. Нет, в раздевалке и в коридоре никого не было, все давно ушли домой. Она бросила салфетку и бысторо-быстро, не оглядываясь, побежала домой, не заметив охранника, который что-то крикнул ей вслед.
Когда она прибежала домой, отец украшал потолок в прихожей. Все остальные комнаты были уже украшены, сияли и переливались разноцветной фольгой, воздушными шариками разного размера и мишурой. В доме было полно гостей. Среди них маячила ее двоюродная сестра Вика. Она была на два года младше Александры, но лучше нее умела пользоваться окружающими.
– Сюрприз! – воскликнул ее отец, но тут же замер, внимательно посмотрев на Александру. Все застыли и с ужасом рассматривали пришедшую. Губ ее практически не было видно из-за вздувшихся красных волдырей. Она молча обвела взглядом собравшихся гостей, большинство из которых были родственники, наглую сестричку, и, не разуваясь, пробежала в свою комнату. Там она заперлась и сидела, уткнув голову в декоративную подушку, которая украшала диван. Несколько минут спустя ее уже везли куда-то в машине, какие-то врачи бегали туда-сюда, а Александре не хотелось ни о чем думать, мысли сами вынесли ее на волну грез, и она предалась ей, дав себе отдохнуть и спокойно пережить неприятную полосу жизни. Не знала Александра, что в скором времени это происшествие покажется чуть ли не желанным по сравнению с тем, что ей еще предстоит.
-6-
Александра вышла в школу спустя две недели с сильно накрашенными губами черной помадой. Надо сказать, к тому времени ее волдыри сошли, но кожа на губах и вокруг сильно воспалилась. Девочка изо всех сил старалась скрыть следы злополучного блеска.
В школе о ее горе каким-то образом знал уже весь класс. И все так же знали, кто устроил это. Все, кроме Александры.
Проходя мимо Романа, который стоял на лестничной клетке в окружении однаклассниц и каких-то пацанов, Александра улыбнулась ему, но тот не удостоил даже взглядом.
– Ты знаешь ее? Вы дружите?– удивилась Юля.
– Это вовсе не то, что ты подумала, – попытался отмахнуться Роман. – Так, наши родители знали друг друга когда-то.
– Откуда? Она не здешняя. А ты, кажется, родился здесь и жил всю жизнь в этом захолустье. Или твои родители в молодости много путешествовали?
– Действительно… Я знаю точно, они родились здесь. Я права? – Раисе во чтобы то ни стало хотелось угодить из всего класса двум фигурам – Сергеевой и Королевой.
– Да все это ерунда, – в разговор вступила местная королева. – Ее так же, как и всех людей на земле, постигла любовь, – Наташа оглядела всех из-под навеса ее длинных черных ресничек.
– Не может быть! В Рому?! – послышался возмущенный ропот.
– Все так. А он выгораживает ее, вот только неизвестно по какой причине, – вставила Раиса. Никто, как обычно, не обратил на нее внимания. Но тут Юля прислушалась к ее словам.
– А действительно, Ромочка.
– Может, ты тоже влюбился в нее? – хищно глядя на Романа, приняв самую выгодную позу для ее ножек, спросила Наташа. Парни, видя, что дискуссия займет еще какое-то время, отправились восвояси по своим кабинетам.
– Ты что?! Для меня в целом мире существуешь только ты, – шутиливо отмахнлся Роман.
Наташа удовлетворенно кивнула. Кристина, стоявшая рядом и не принимавшая в разговоре прямого участия, оценивающе посмотрела на Александру, которая стояла поодаль и заткнула уши плейером. На них она не смотрела.
Она подошла к Александре.
– Я должна тебе кое-что сказать.
Александра, видя, что с ней пытаются заговорить, вытащила наушники из ушей.
– Что-что?
Кристина попыталась скрыть раздражение.
– Мне надо с тобой поговорить.
– В чем дело?
– Нужно отойти.
Они отошли подальше от разговаривающих одноклассников.
– Знаешь, кто добавил серной кислоты в твой блеск? – Кристина решила перейти прямо к делу.
– Кто?
– Наташа.
– Но почему? И каким образом? Что я ей такого сделала?!
– Она стащила это из кабинета химии специально для тебя. Ты же знаешь, что Алка-махалка не особенно следит за кабинетом.
Алла Михайловна, молоденькая учительница химии, действительно не утруждала себя лишними заботами. Все, о чем она думала, было сосредоточено на последних новинках в мире моды.
– Ты так наивна! – продолжала Кристина. – Наташа завидует тебе.
– Завидует мне? Но разве у меня есть что-то, чему можно позавидовать?
– Она всю жизнь мечтала быть брюнеткой. Такова уж человеческая психология.
– Тебе виднее. Ты ведь такая умная.
– Далеко не самая умная. Я знаю, что тебе нужно делать.
– И ты поможешь мне? – в глазах Александры засветилась надежда.
– Конечно. Поэтому я и говорю тебе все это. Ты не должна осуждать Наташу. Сделай ей что-нибудь приятное. Например, подари коробку конфет.
– Но где мне найти хорошие конфеты здесь, в этой деревне? Другие она не примет.
– Я уже позаботилась об этом. Держи, – и Кристина прятинула ей коробку, запечатанную в яркую фольгу.
– Спасибо! Я даже не знаю, как тебя благодарить…
– Не стогит благодарности, – сухо бросила Кристина.
На следующий день после уроков она подошла к Наташе и протянула ей коробку, которую ей дала Кристина, хоть и не знала, что в ней. Как она была благодарна Кристине! Значит, есть еще люди, готовы помочь и не собирающиеся причинять ей вред. Александра боролась с желанием накануне вечером раскрытрь коробку и попробовать хоть одну конфету, но она боялась, что от этого испортится весь вид.
Да, с Кристиной ей повезло. Значит, друзей надо искать среди отличниц. Кристина ей понравилась с самого начала. В компанию самых заводных девчонок она не входила. Независима, горда, принципиальна. И умна. Очень.
– Что это?– не удержала любопытства Наташа.
– Возьми, посмотри.
– Зачем мне это? – недовольно пробормотала она, но все же взяла коробку и открыла ее. Внутри лежали очень красивой формы шоколадные конфеты.
– Ну и что ты хотела этим сказать? Думаешь, я приму их? – насмешливо спросила она.
– Я хочу, чтобы мы стали подругами. Это в знак дружбы, – терпеливо объяснила Александра.
– Нам никогда не стать подругами. Я – это я, ты – это ты. А теперь оставь меня в покое и не зли.
На шум подошли девочки.
– Что здесь происходит? – спросила Раиса.
– Да вот, Александра принесла мне коробку конфет. Только непонятно, зачем она это сделала. Ей никогда не быть в нашей компании.
– Я думаю, она хотела тебя отравить, – подала голос Кристина. Повисла неловкая тишина. – Она хочет отомстить тебе за тот случай, разве не ясно? – так как все молчали, Кристина заговорила вновь.
– Надо проверить, – жестко сказала Юля. – Может быть, Кристина права. - Пойдемте все на улицу. Проверим на бродячей собаке.
– Они не отравлены! – возмутилась Александра.
– Если ты не пойдешь с нами на проверку, всем станет ясно, что ты лжешь, – резко оборвала ее Юля.
– Хорошо… ладно.
Все вышли на улицу. Найти бездомную собаку не составило труда. Их было полным-полно на улице. Десятки людей вышвыривали их за недостатком средств на кормление.
Наташа дала одну конфету собаке. Та, долго не получающая никакой еды, жадно набросилась на нее. Собака спокойно
жевала, и девочки уже облегченно вздохнули. Но тут собака стала издавать непонятные звуки, задергала лапами. Через минуту она была уже мертва.
Все с ужасом смотрели на Александру. Некоторые с нескрываемым отвращением. Кристина победоносно вскинула голову. Рыжие волосы откинулись назад. Она улыбнулась, и на зубах в лучах солнца сверкнули зубные пластинки.
– Я же говорила.
-7-
Лидия Романовна преподавала уже десять лет, а в эту школу пришла два года назад. Преподавательский состав, достаточно хорошо слаженный, чтобы не принять в свой круг “новенькую”, и на этот раз не уступил своим принципам. Однако Лидия Романовна внимание на это не обратила, тем более, что Анатолий Филиппович кажется вовсе не был против ее внезапного появления. Между ними уже что-то намечалось, но среди все того же состава тоже что-то назревало, вовсе не в пользу Лидии Романовны, а она совершенно не хотела никого настривать против себя. Так попытки ужиться с коллективом прекратились. Но она продолжала надеяться, что со временем все наладится, но уже прошло два года, а к ней относятся все так же холодно.
Зато ученики ее любили. Как женщина современная, она преподавала просто, с умеренной долей юмора, с удовольствием помогала каждому, кто желал, усвоить новый материал легко и быстро. Среди ее учеников бывали разные. Прилежные отличники, которые, кстати сказать, не вызывали у нее большого интереса. Признаться, сама Лидия Романовна не была в школе первой ученицей, возможно, именно в этом кроится ее отсуствие интереса к таким ученикам, впрочем это навсегда останется ее тайной. Как бы там ни было, в данный момент Лидию Романовну интересовал лишь один человек. И это была Александра, которая даже не подозревала об этом. Дело в том, что в начале года, когда она только пришла в эту обшарпанную школу, Александра производила впечатление замкнутого в себе человека, была тиха, ни с кем не разговаривала, на переменах читала книжку или слушала плейер. Однако на ее уроках она работала хорошо и очень скоро стала лучшей ученицей. Как она вела себя на других уроках, было неизвестно, но, по всей видимости, к точным наукам рвения не наблюдалось. Да это неважно…
За время учебы Александра изменилась, и это волновало Лидию Романовну. Не то, чтобы измена страшила ее сама по себе, но Александра вела себя действительно странно. Даже несколько пугающе. “Пожалуй, стоит поговорить с ее родителями об этом и посоветовать им обратиться к психиатру, или к кому там обращаются в подобных случаях”, – думала она как-то, сидя у себя дома за газетным столиком.
Но, может, все не так уж серьезно, и во всем виной новый коллектив, куда ее, похоже, не очень-то приняли. Лидия слишком хорошо знала, что это такое, и горько усмехнулась, подумав, что в некотором роде они с Александрой даже похожи: обе приехали сюда из другого города, обеих не приняли в новой школе.
Но Лидия Романовна не скоро исполнила свои намерения.
-8-
Из записей Александры Волковой:
19.11
Неужели все действительно против меня? Но что я такого сделала?! Кристина меня подставила. А я доверилась ей! Как можно было быть такой наивной! И все оказалось из-за того, что я лучше учусь по литературе, чем она. Теперь она делает мне предупреждение, чтобы я не смела… я не могу…
Все-таки я проронила слезу. Всего одну, но этого уже достаточно. Я слабый человек, нечего себя оправдывать. Я думала, что это не так. Тешила себя мыслью, что выдерживаю все это благодаря своему характеру. А на самом деле я плакала, только у себя в душе, и жаловалась на жизнь, только не кому-нибудь, а себе, что вдвойне страшно и вдвойне доказывает мою бесхарактерность.
Если такое испытание подбрасывает мне судьба, значит, его надо выдержать и не задаваться вопросми “что? почему? за что?” И так ясно, что и почему, а уж за что, еще яснее. Тем более мало ли кому выпадает в жизни подобное. Люди живут с разным горем, намного хуже моего. Что с того, что мне не повезло с одноклассниками? Через два года школу я уже закончу, и все. А два года не такой уж большой срок.
А то, что я узнала о свой матери – так с кем не бывает? У меня хоть отец остался, который меня любит, а многие дети в сиротском приюте живут, у них вообще никого нет.
Вот кому действительно плохо, и кому из моих близких требуется помощь, так это Жене. Надо ее навестить.
-9-
– Конечно, о чем ты говоришь, – Александра посмотрела на Романа и улыбнулась ему. Она простила его.
Иначе и не могло быть, ведь ты всегда прощаешь того, кто провинился перед тобой всего один раз и так горячо просит прощения. И осознать, что случившись однажды, это повторится еще раз, затем еще, и в последствии войдет в систему просто невозможно. В это отказываешься верить, тем более, что человек этот обычно оказывается дорог, видится в нем некий идеал. Автор признается и искренне раскаивается в том, что употребил слово, ничего для него не значащее. Откровенно говоря, ему (автору) нет никакого дела до того, как называют люди своих любимых, но так вышло, что Александра увидела свой идеал в Романе. Раз уж на то пошло, Роман вообще не в вкусе автора, о чем он благоразумно умалчивает, дабы не назвать на себя гнев Александры.
Как бы там ни было, Александра влюбилась. Самая банальная ситуация для читателя и самая неожиданная для писателя. Чтобы хоть как-то избежать тривиальности, скажем, что на свидание, куда так упорно приглашал Роман, идти она отказалась, прекрасно понимая, что ни к чему хорошему привести это не может. Друзья не простят Роману такой девушки.
Случай во второй раз просить у Александры прощения не заставил себя долго ждать. Как-то, по своей глупости нахваставшись Дмитрию Уварову, приятелю с параллели, своей победой над Александрой, Роман несколько неосторожно высказался на ее счет. Местный казанова, он же Уваров, во всеуслышанье стал обсуждать все достоинства ее фигуры, но когда дело дошло до обсуждения ее характера, то есть странностей, и заявления Романа, что “все же она не в моем вкусе”, Александра вышла из своего укрытия, где так постыдно подслушивала разовор.
Никакие мольбы о прощении и горы подарков не помогли сменить гнев на милость. Александра стала просто игнорировать своего друга, так как все старания объяснить ему, что такая, как она, явно не для него, пришлось оставить.
Константин Дмитриевич стал замечать, что с его дочкой творится что-то неладное. Почти каждый вечер, приходя из школы, она плакала, запираясь в своей комнате. Все попытки узнать, в чем дело, пресекала, но сегодня Константин Дмитриевич решил еще раз попытаться. Как ни странно, дочь рассказала все сразу, хотя были подозрения, что она все же еще о чем-то умалчивает. Что ж, это ее право. Однако с этим ее другом определенно надо что-то делать, как-то оградить ее от общения с ним. Но как оградишь? Другой школы в этой деревне нет. Неужели придется уезжать? Но тогда он не выполнит того, ради чего он сидит в этой дыре. В конце концов, не ради себя он старается.
-10-
У Александры возникала мысль о смене школы. Но она хорошо понимала, что это невозможно. В этом поселке школа всего одна. Но, может быть, она не права? Хотя значение это не имело. Даже если бы поблизости было как минимум пять школ, она бы осталась учиться именно в ней. Она не могла позволить себе здаться. Всю жизнь стремилась к чему-то, добивалась чего-то, гордилась своим сильным характером. Иногда желание добиться чего-либо доводило почти до сумасшествия. Оно не давало ей покоя, снилось во сне, становилось навязчивой идеей, бредом…
И Александра на следующий день отправилась в школу. Молча наблюдала, как из кабинета в кабинет ходит Роман, ссутулившись, потеряв свой прежний уверенный вид и надменную улыбку.
Юля и Наташа продолжали свои ежедневные издевательства над теми, кто, по их мнению, не был достоин входить в их компанию. На этот раз жертвой стал Гена, неуклюжий одноклассник, становившийся центром насмешек при хорошем/плохом настроении Юли, Наташи, Милы и всех остальных.
Этого уже Александра терпеть не стала. По природе своей не умевшая молчать, сразу высказалась в защиту Гены.
– Неужели тебе мало всего того, что уже и так пришлось тебе терпеть? Ты хочешь, чтобы тебе еще досталось? – спросила взявшаяся из ниоткуда Раиса.
Александра промолчала, понимая, что она права. Лучше ей не возникать и оставить все равно бесполезную и никому не нужную борьбу за справедливость. Она встала и напраилась к двери. Вдруг почуствовала откуда-то взявшийся барьер под ногами, и, споткнувшись об него, упала, нелепо растопырив руки в разные стороны, напоминая крест распятия. Послышался тонкий хруст и перед глазами поплыли разноцветные круги. Сквозь размывочные очертания окружающего она уидела Гену, застывшего в странной позе, вытянув вперед одну ногу. Он подставил ей подножку… Нет, этого не может быть! Александра почувствовала, что теряет сознание, где-то в руке жгла острая боль, а над ее головой уже склонились какие-то лица.
Очнувшись через двадцать минут в машине скорой помощи, она почувствовала, что хочет спать. Сон наваливался на нее с такой силой, что сопротивляться было бесполезно, да она и не пыталась, это ни к чему.
Очнувшись ото сна, Александра обнаружила, что лежит в бальничной палате с забинтованой рукой. При падении она сломла руку. Боже, все предельно просто и оттого страшно.
Через три недели она выходит в школу. Выход оказался почти желанным. Лежа в больнице, а затем и несколько дней дома, она о многом размышляла. И ее охватывал ужас. Не тот аффектный кошмар, не панический страх, а именно ужас, заставляющий вставать дыбом кончики волос, которые уже немного отросли с тех пор, как Александре отрезали волосы, хотя это было совсем недавно. Так вот тот ужас был навеян не только мистической литературой и психоделией готического рока, который ежедневно звучал в наушниках ее плейера, но и воспоминаниями своего детства, разные ситуации которого вспыхивали в памяти разноцветными вспышками, смешиваясь с реальностью. И лежа на больничной койке, среди ночной темноты, ей становилось необъяснимо тоскливо, хотелось то ли плакать, то ли кричать, порой просто выть от одиночества, как воют на луну дикие волки, быть может, от того же одиночества.
И теперь, стоя в маленьком, неуютном, чужом, в сущности, школьном коридоре, она испытывала некоторое облегчение от начала серых будней, все же хоть не на много более разнообразных.
Первым к ней, как ни странно, подошел Гена. Он извинялся.
– Они меня заставили! Сказали, что это только шутка, и все. Я… я не умею отказывать. Ты же… ты же знаешь, – запинаясь, оправдывался он. – Я больше никогда не буду их слушать! Я больше никого не буду слушаться! Ты мне не веришь? Веришь или нет?! – его голос окреп. Александра смотрела на него и грустно улыбалась. Конечно, она прощает его. Но разве можно давать обещания, которые все равно не удастся выполнить?
– Ты не виноват, – говорит она только.
– Ты не веришь мне, – глухо произнес Гена. – Я теперь смелый. Я докажу тебе!
С лихорадочно блестящими глазами, охваченный самым жестоким демоном безумства, он подбежал к Юле и Наташе, стоявших возле открытого окна на четвертом этаже, чтобы – в этом не оставалось сомнений – столкнуть их в окно. Но девушки резко отпрыгнули, и неуклюжий Гена, не сумев затормозить, вылетел из окна, можно сказать, выпорхнул, как птичка из гнезда со смешным выражением недоумения на лице.
Александра осталась стоять на месте, не в силах справиться с шоком. Наташа выглянула из окна и тут же упала в обморок. Кто-то из мальчиков, наверно, это был Артем, Александра не обратила внимания, подхватил ее под руки.
Она не заметила, что спустя несколько минут ее вел под руки все тот же Артем Королев. Она не могла говорить. В тот миг она не осозновала ничего. Не помнила, как ее зовут. Ее широко раскрытые глаза невидящим взглядом блуждали от одного предмета к другому.
В голове звучал лишь голос Гены Пиренеева: “я докажу”.
-11-
Мысли не двали ей уснуть. Спать она просто разучилась. За сутки могла проспать два часа, при этом не ощущая никаких синдромов недосыпания.
В той полумгле, в которой Александра находилась сейчас, лежа на своем диване, было нечто по-своему привлекательное. Не видно предметов, никаких теней, никаких бликов и отсветов. Сплошная серость, выбраться, в общем, некуда… Выхватить определенный предмет, сделать его черным, выделяющимся было бы неприлично. Более того – пошло.
Шоковое состояние Александры вошло в иную стадию. Что такое дает нам, в сущности, смерть? Что она из себя представляет? Всю жизнь думала, что смерть – это красиво, оказалось – нелепо…
Школу закрыли на месяц по случаю траура. Но потом, после происшествия, все опять учились и все было по-прежнему. Только на одного однолассника в девятом “Б” стало меньше. Да он и так был неприметен, и отсуствия его как-то незамечалось. Словно не было никогда никакого Гены.
И еще люди стали злее. Учителя не стеснялись на уроках выяснять отношения, о подростках и говорить нечего. Вроде бы казалось – такое горе, все должны объединиться, быть более внимательными друг к другу, так нет же!
Смерть Гены Пиренеева зафиксировали как несчастный случай. А был ли это несчастный случай на самом деле? Юля и Наташа спорили теперь по любому поводу. Совершенно по пустякам, но мы-то знаем, в чем главная причина. С чего все началось? С издевательств над Геной. Но кто же знал, что так получится? Никто… Значит, никто не виноват? Но люди всегда ищут виновного. Им легче жить, зная, что (будь то взрыв или мелкая школьная драка) всегда найдется виновный. Порой, даже самому виновному легче осознавать, что виноват хоть кто-то.
Ссоры Наташи и Юли достигли наивысшей точки накала. Учителя удивляются: “Класс всегда был такой дружный, а теперь даже парами не ходят. Каждый сам по себе.” Неужели с самого начала не было видно, что все показное? Внутри, в самом сердце класса подстава, пафос и лицемерие. Одним словом – коллектив. Друго ожидать нельзя. Но ведь ожидают!
Раиса, занимающая всегда только выгодную ей сторону, мечется между двух огней. Две сильные фигуры – Наташа и Юля враждуют между собой. А остаться в стороне нельзя, так можно лишиться всего.
Вот так, Наташа, Юля и Раиса сошлись на том, что во всем виновата Александра. Но хуже, чем ей уже было, ей не сделали. Регулярно в еду подмешивали какую-то гадость, после которой ее тошнило в туалете, несколько раз резали сумки. Раз даже на уроке химии вылили на одежду раствор какого-то вещества, Александра в химии не разбиралась, но подозревала, что это было то самое вещество, которое добавили в блеск. Оно начало разъедать одежду именно в самых нежелательных местах. Домой она прибежала в пальто, под которым практически ничего не было, кроме белья. Ей повезло – отец был, как всегда, на работе.
Александра снова побывала у Жени. Женю лихорадило, тошнило, она лежала укутанная в три одеяла, жаловалась на боли в животе и слова произносила с трудом.
– Так происходит уже двое суток, – сказала за это время похудевшая, вся осунувшаяся, убитая горем Марья Сергеевна.
Александра кинулась к свое подруге. Всю ночь они с Марьей Сергеевной сидели подле нее, пичкая всевозможными препаратами: спазмалгоном, баралгином, аспирином. Но они мало чем помогали, а Женя просила купить трамал.
– Нет, – Александра наотрез отказалась покупать это лекарство и объяснила несчастной матери отрицательное действие этих таблеток.
Пришлось рискнуть и Марья Сергеевна отправилась за успокоительным.
– Саша, – слабым голосом позвала Женя. Кажется, или ей стало немного лучше? – Ты должна достать мне опиум. Ты видишь, я не могу…
Из глаз Александры текли слезы. Она не видела ничего, но отчетливо слышала ее голос. А череп смеялся. Жутким нечеловеческим хохотом. Но ему нельзя иначе. Он же железный… Слезы убили бы его. Он бы заржавел.
-12-
Лидия Романовна внимательно изучала сочинение Александры. Оно было необычным, мрачным, но… лучшим. НИКОГДА еще Лидия Романовна не читала столь холодящего душу сочинения. Оно заставило ее задуматься. Никому, даже ей не приходило в голову написать такое. Из этой девочки может вырасти новый Стивен Кинг.
На следующий день она сказала несколько слов и попросила Александру остаться поговорить с ней по поводу ее сочинения. Заметила так же, что Кристина, вопреки своему обыкновению, написала не совсем удачную работу. Александра в ужасе посмотрела на Кристину. Та ничем не выдавала своей злости, лишь только ноздри у нее раздувались.
– Что-то не так? – спросила Александра после уроков и постаралась не улыбнуться. Это ей удалось. Конечно же она знала, что не так! Все учителя бывают в шоке, когда первый раз читают ее сочинения. Потом привыкают…
– Твое сочинение несколько… необычно, – Лидия Романовна смутилась. Она не знала, что сказать. Но потом тут же спохватилась, вспомнив, что перед ней стоит всего лишь ученица.
– Да, я знаю. Вы не думайте, я ниоткуда не списала.
– Я понимаю, – ответила учительница. Она действительно понмала, что такого не может быть, однако слишком трудно было поверить в то, что это написала Александра. – Я поставила тебе пятерку, однако, возможно, другие учителя сочтут, что я не права. Но с точки зрения грамотноти предложений и соответствия содержания текста и названия все правильно.
– Я рада, – Александра начала волноваться. Она подозревала, что разговор будет долгий. Она оказалась права.
В процессе разговора Лидия Романовна узнала очень много нового о Александре. Она и раньше думала, что с ее психикой существуют неопределенные проблемы, но теперь убедилась в этом окончательно.
– Жизнь у каждого своя. Так говорят, – произносила Александра русские слова как-будто на иностранном языке. – Но вот у нее жизнь принадлежит мне.
Откуда-то из недр ее широкого плащеобразного рукава кофты вылезла маленькая облезлая черная крыса. Странную пару представляла из себя картина девочки со зверьком. Крыса же выглядела так, словно над ней долго и жестоко издевались. Лидия Романовна запоздало вскрикнула. Она не любила крыс.
– Откуда это у тебя?! – воскликнула она.
Александра не ответила. Она взяла зверька в руки и сильно сжала. Зверек запищал. Она вертела его в руках, как игрушку маленький ребенок, откручивала голову, вытягивала лапки как на средневековых пытках. Крыса пищала. Резким, почти человеческим писком, напоминающим безумный смех. И в конце концов, издав последний предсмертный писк, замолчала.
Лидия Романовна очнулась, когда писк прекратился.
– Что ты с ним сделала? Это же чудовищно!
– Нет. Я имею на это право. Я хозяйка ее жизни. Есть одна подруга у меня. Неважно, как ее зовут, важно кто она. А она – наркоманка. И жизнь ее так же принадлежит мне. Мать ее настолько убита горем, что находится в полном бездействии.
– Я хочу видеть твоих родителей.
– Я живу с отцом.
– Тем лучше. Жду его у себя в кабинете ровно в шесть вечера.
– Ладно, – пожала плечами Александра.
– Давно ты в школу носила +это бедное животное?
– С самого начала. Она тихая и не мешала. В кармане сидела или в рукаве ползала. Милая была такая. Преданная.
Первый раз Лидия Романовна увидела, как Александра плачет. В высшей степени необъяснимо. Она рыдала над маленьким трупиком, от которого мурашки бежали по коже.
Глядя на Александру, душу сжимала непонятная тоска. И кого эта девочка ей напоминает?
-13-
5.03
За доставленное себе удовольствие быть лучшей пришлось платить. Но ведь я же не знала, что так получится с тем сочинением! Я думала, что Лидия Романовна возмутится, кричать будет, двойку поставит, но она сочла, что это приемлимо.
Кристина, Мила, Юля, Наташа и Раиса (за компанию, естественно) заперли меня в пустом классе, и Кристина ударила меня ногой по носу. Сколько раз – не помню, но нос сломан. Отец отвозил сегодня в больницу. Я сказала, что на улице хулиганы напали. Лучше ничего придумать не смогла. Кажется, он не поверил. Да это уже и не имеет значения.
Почему мои мысли постоянно возвращаются к матери?! Почему не к Машке, моей маленькой черной крыске, которую пришлось убить, чтобы доказать что-то этой ненормалной учительнице? Всегда приходится жертвовать самым дорогим ради правды. Нет, я думаю только о ней. Предательнице. Стерве. Как найти ее, как отомстить. Возможно ли так ненавидеть? Не проходит ли это чувство, как проходит любовь? Нет, потому что ненависть реальна. Всего остального, в том числе любви, не существует.
-14-
– Артем! – Александра звала его, не зная, что скажет дальше. Мысли путались в ее голове, откуда-то появилась ранее не дававшая о себе знать робость.
– Да? – Артем в свою очередь удивился столь странному обращению. Вернее, обращение само по себе было обыденным, но вот интонация, выражение глаз наводили чуть ли не страх.
Александра помялась, когда они отошли за крыльцо школы, чтобы их никто не мог слышать, но потом решила, что тянуть время больше невозможно.
– Ты?! – ахнул он, услышав, о чем его просят. – Никогда бы не подумал! Подруга, это серьезные вещи. Марихуана – пожалуйста, сколько хочешь, но это… И как долго ты этим занимаешься? Я знаю таких людей, как ты. Поверь, сейчас они выглядят так же замечательно, но некоторые из них уже потеряли былую красоту, и…
– Постой, постой. Ты не понял. Это нужно не мне. Нет, я серьезно. И в ближайшее время. Говорят, ты можешь это устроить. Я очень прошу тебя. Кроме тебя я не знаю, к кому обратиться, – она говорила короткими отрывистыми фразами, частично глотая звуки, но Артем все же понял, о чем она хотела сказать.
– Этим ты ей не поможешь.
– Ей очень плохо, – выдала Александра свой последний довод, выдохнула, и сил у нее не осталось говорить что-либо, кровь заливала щеки. Всего лишь полгода назад она и подумать не могла, что будет просить достать ей опиумные наркотики.
– Ладно. Только ты сама не смей пробовать. И смотри, чтобы мне не пришлось раскаиваться. Ты хоть понимаешь, какую ответственность я на себя беру?
Александра была не в силах даже сказать “Спасибо”.
Отец, узнав, что его вызывают в школу, скорее удивился, чем разозлился, как большинство отцов, которых учителя вызывают в первый раз. Он не ругался, не кричал, но серьезно забеспокоился и с нетерпением ждал назначенного дня. Дело в том, что Константин Дмитриевич подозревпал, что речь пойдет вовсе не о плохом поведении дочери (с ее умением огрызаться свыклись, кажется, все учителя). Сам Константин Дмитриевич с недавних пор стал подозревать, что с Александрой что-то не в порядке. Стала скрытна, молчалива, по вечерам запирается в своей комнате. Поначалу все списывалось на возраст, но брошенные в его сторону поистине бешеные взгляды и желтые огоньки в глубинах зрачков порой ставили под сомнение сей факт.
А недавно он заметил, как Александра, соорудив некое подобие приспособлений для пыток, которые были популярны во времена инквизиции, пробовала их действие на своей любимой крысе Машке, а потом из ее комнаты доносились тихие всхлипывания. А вот уже два дня он вообще не видел бедного зверька.
Так что же происходит с любимой Александрой?!
-15-
Хоть Лидия Романовна и переругалась со всем коллективом учителей, подруги у нее все же нашлись. Аллочка, или Алла Михайловна, а попросту говоря Алка-махалка, последнее время стала часто забегать к ней в свободное время поболтать о шмотках. Она тоже здесь недавно, пришла работать в школу сразу после института.
Сейчас Лидия Романовна сидела в своем кабинете и разбирала тетради, то и дело поглядывая на часы. С минуты на минуту должен будет прийти отец Александры. Она собиралась поговорить с ним о ее поведении, которое доставляло некоторое беспокойство Лидии. Человеком являясь легкомысленным, она в тоже время понимала, что с учениками шутить нельзя. В предыдущей школе, в которой она преподавала, в ее классе был один ученик. Так, ничего особенного, худенький, волосы торчком… Почему “был”, так могу сказать: он вдруг ни с того ни с сего взял да повесился. Учился, учился. Отличником, конечно, не был, но и двоечником тоже. С тройки на четверку перебивался. Он тогда восьмиклассником был, и черт его знает, почему жизнь надоела. Лидия Романовна из-за него и ушла из престижной школы искать другую работу. А ведь если бы она вовремя присмотрелась к нему, тогда, быть может, нашла бы причину его самоубийства. Впрочем, она не считала себя виновной в происшедшем. Наверно, поэтому ей удалось продолжить работу с детьми и не сойти с ума. А может, потому, что не видела ужасных выпученных глаз, полных боли и смирения со своей участью, или же наоборот, решимости и ярости. В любом случае воображение рисовало далеко не красивую картинку.
Константин Дмитриевич вошел в школу. Была перемена, и ученики гурьбой выходили из классов. Среди них он отметил темноволосого мальчика с надменными чертами лица. Скорее всего, это и был тот самый Рома, о котором как-то сказала его дочь.
В дверь постучали. Лиди Романовна вздрогнула, вздохнула, автоматически посмотрела на себя в зеркало, не увидев в нем ничего нового, легким шагом направилась к двери и распахнула ее.
Константин Дмитриевич не сразу узнал свою жену, хотя печать времени изрядно щадила Лидию Романовну. Было в ее лице что-то новое, может, исчезла надменность, которая так ему нравилась, за что он и поплатился в свое время. А может, изменилось что-то еще, чего он так и не уловил, исчезло самодовольствие, полумечтательное выражение глаз, огонь в них горел не ярким бушующим пламенем, но тихим и ровным светом. Как сильно изменилось ее лицо! Но все же это она, сомненья нет, и ради этого мгновения он кинул на поиски шесть лет.
Лидия Романовна тоже узнала своего бывшего мужа, его высокий лоб, жесткие черты лица. Узнала и удивилась. Можно даже сказать, обрадовалась.
И сразу же недоумение отразилось на их лицах. Такое схожее, такое явственно-четкое, что казалось, они обмениваются им, как два зеркала, посталенные друг напротив друга, обмениваются одинаковыми отражениями.
– Что ты здесь делаешь? – первая задала вопрос Лидия Романовна, прерывая ту удивительную связь, что возникла между ними.
– Я пришел по вызову в школу. Я отец Александры.
– Ты… – она задыхалась. – Ты хочешь сказать, что это та самая Саша, которую я видела последний раз, когда ей был всего годик?
Им обоим вдруг все стало понятно. Лидии в первую очередь то, что все это время ее родная дочь была близка к ней настолько, насколько это было возможно. Она учила странного подростка, не зная, кто она на самом деле.
На ее лице ничего не изменилось. Но глубоко в душе сознание того, что то, от чего она бежала целых пятнадцть лет, а именно от мыслей о своей ошибке, вдруг явилось к ней с пугающей неожиданностью, и она внезапно поняла, как глубоко заблуждалась все эти годы, как глупы были совершенные ею поступки, что напрасно она обманывала себя.
– Может быть, ты предпочтешь в связи с сложившимися обстоятельствами поговорить в другой обстановке? – спросил Константин Дмитриевич обыденным тоном, как будто они познкомились давно-давно, и стех пор не разлучались. Лидия Романовна тоже взяла себя в руки, принялась убеждать себя, что ничего необычного не произошло, и уж тем более ничего такого, из-за чего стоило бы так переживать. Они договорились встретиться в маленьком дешевом кафе, что находилось далеко от людных мест и могло служить подходящим заведением для всякого рода переговоров.
Они зыбыли об истинной цели их встречи. Они должны были обсудить состояние Александры, но новая проблема отодвинула все прочее на второй план.
А она стояла за дверью, прижавшись ухом к дверной щели, слушала разговор двух взрослых людей, и желание отомстить за своего отца то вспыхивало душным пламенем, обжигая ей лицо, то затухало, и от него оставались лишь тлеющие угольки.
-16-
Из записей Александры:
10.03
Неужели так бывает? Моя мать – учительница литературы и русского языка в старой отвратительной школе? И я учусь у нее уже почти целый год! И все это время я не знала об этом, да и никто не знал, никому в голову прийти это не могло, даже самой Лидии. Что я делаю?! Называю по имени самого злейшего врага отца!
Во мне возникла новая мысль. Мерзкая, скользкая, грязная. А что если я к ней ПРИВЫКЛА? Привыкла видеть каждый день, разговаривать с ней?! До чего это ужасно и омерзительно!
Теперь я знаю, к чему стремился папа последние несколько лет. Теперь я знаю, почему живу не в респектабельном районе, как было раньше и столько страдаю. Отец все кинул на ее поиски. Каким-то образом узнал, что она живет здесь, и бросил все, чего достиг. А виновата во всем она! Это из-за нее я столького натерпелась в этой школе.
Но чего он хотел достичь? Какие чувства продвигали его вперед? Было ли это желание отомстить, или отец хотел вернуть сбежавшую жену?
Нет, этого не может быть! Разве мы с ней похожи? Хотя ведь если судить адекватно, то любой сказал бы, что я унаследовала от нее глаза. Большие и черные-черные, такие, что не видно даже зрачков.
-17-
Александра не знала, как себя вести, чтобы Лидия Романовна не догадалась о том, что ей все известно. А та проводила урок как обычно, правда, избегая смотреть в ее сторону. Она ни разу не спросила ее ни о чем. Кажется, они обе старались вести себя непринужденно, как всегда, будто ничего не случилось.
Александра, которая не отличалась особенно веселым нравом, весь день улыбалась и смеялась нервным смехом по каждому поводу, отчего на нее стали смотреть еще более неприязненно, чем обычно.
Сегодня не только она была полна противоречивых чувств. Ее одноклассница, Мила Артемьева, переезжает в другой город. И что самое горькое, в Москву. В город, где Александра родилась, где провела беззаботное детство. Огромный, в сравнении с этим поселком, он казался особенно большим для приезжих из таких вот маленьких деревень. И всем он рад, и свех приветствует. Только люди безразличные ко всему, у каждого свои проблемы, впрочем, оно и к лучшему. Благодушие и доброта мешали бы, а ненависть и презрение заставили бы круг замкнуться.
И Александра, понимая это, продолжала любить людей. Не каждого человека в частности, а именно их совокупнось, толпу – страшную силу, способную совершить что угодно, неуправляемую, но от этого-то и красивую, ибо все чувства, оказывающие на человека наибольшее воздействие, а страх является одним из них, прекрасны именно своей силой.
И Мила еще даже не зная, что ее ожидает впереди, какие открытия предстоит ей еще сделать, но уже понимая, что будет счастлива, стоит перед ней и просит отойти в сторону на пару слов.
При других обстоятельствах Александра отказалась бы, конечно. Все-таки именно Мила первая стала проявлять к ней неприязнять, изрисовала ее шкафчик. Казалось бы, что в этом такого? Это не столь ужасно, как всего одна капля серной кислоты во флакончике губной помады. Но с этого злополучного шкафчика все и началось. Она превая стала настраивать против нее класс, и в превую очередь Юлю и Наташу. А иметь таких врагов уже не шутка…
Мила просила прощения. Смеяться или плакать? Плакать или смеяться?
– Ты должна понять меня, – говорила Мила, – теперь мне не нужно быть такой, как все, или наоборот, всеми способами стараться выделиться из общей массы. Я начинаю новую жизнь. Не хочу скрывать, я безмерно счастлива, что уезжаю отсюда. Но я так же понимаю, что не заслужила этого. Поверь, я в полной мере сознаю степень своей вины.
Александра ответила после короткой паузы:
– Ты попросила у меня прощения, но разве от этого что-то изменилось? Разве от этого меня стали меньше презирать? Ты забыла одну маленькую деталь: ты уезжаешь, а я остаюсь. Ты сделала все, что было в твоих силах, чтобы показать мне, что я здесь всем чужая. Тебе это удалось. Только ответь мне на один вопрос: зачем? Тебе это доставляло удовольствие, или ты хотела доказать кому-то, быть может, самой себе, что можешь сломать жизнь другому человеку?
– Нет, прошу тебя, не говори так. Я не хотела этого делать. Я плакала по ночам, клялась, что завтра все будет по-другому, и только от этой мысли успокаивалась и засыпала. Но на следующий день все повторялось. Я не могла по-другому.
– Что значит “не могла”? Ты думаешь, я прощу тебя из жалости? Но даже если так, что это даст?
– Я хочу хотя бы частично очистить свою совесть. Я знаю, что прощение нужно заслужить, но не имею возможности. Мы уезжаем завтра. Пожалуйста, прости меня и никогда, никогда не вспоминай.
– Прощать людей слишком легко. Я не могу позволить себе этого.
– Господи, неужели это мы сделали тебя такой жестокой?! Ты же была совсем другая! – Миле захотелось подойти к Александре поближе, потрясти за плечи, ударить по лицу, лишь бы не видеть столь безучастного выражения, но она побоялась сделать это. Александра пугала ее и первый раз Мила действительно жалела о содянном.
Вдруг она заметила перемену в ее глазах. Они посмотрели на нее по-новому, слегка удивленно, растерянно, с испугом загнанного зайца.
– Я знаю, Мила, какая ты на самом деле. Я поняла с самого первого взгляда на тебя, что ты лишь жертва сложившихся обстоятельств. Можешь больше ни о чем не беспокоиться.
Мила кивнула и в благодарность коснулась ее руки.
– Саша, – сказала она.
– Нет, – покачала головой Алексндра. Так меня называет только один человек.
Мила быстрым шагом направилась прочь от кромешного ада, в котором царила четрнадцать лет, и от странной девочки с железным черепом на груди.
Еще одно событие, которое повергло Александру в еще большее волнение, было то, что Артем достал опиум. Она не могла дождаться конца уроков, вместе с ним отправилась к нему домой, и почти сразу же убежала оттуда, получив то, что хотела и оставив в памяти неприятную картину неопрятной комнаты с единственным растением, подозрительно похожим на каннабис.
Первоначально ей показалось это странным, но потом она вспомнила, как кто-то говорил ей, что родителей у Артема нет, а сам он живет со старшим братом, которому то ли двадцать пять лет, то ли двацать шесть… При таких обстоятельствах все было более-менее объяснимо. “Вот кто у него поставщик”, – усмехнулась про себя Александра.
Она была права.
-18-
Лидия Романовна не могла поверить в то, что Александра ее дочь. Она думала, что распрощалась со своим прошлым навсегда, но вот оно, ее прошлое, взывает к ней, мучает ее, а ведь она о нем почти забыла!
Теперь она понимала, кого ей напомнила Александра в тот день, когда у них состоялся разговор по поводу ее сочинения. Костю. Ее бывшего мужа. Вдруг она вспомнила Константина Дмитриевича, с отчетливой ясностью представив себе его лицо, но не такое, каким оно было пятнадцать лет назад, а то, которое она увидела совсем недавно. Ухоженное, немного постаревшее. Но не убитое горем, даже не опечаленное. В нем не чувствовалась тоска, его не мучила ностальгия, радости встречи так же не было, и любви в нем не читалось. Неужели он разлюбил ее? Она ощутила ревность и это неприятно задело Лидию Романовну. “Зачем я совершила эту роковую ошибку? – в который раз спросила она себя, – зачем?!” Она так и не была счастлива. А ведь если бы она осталась с ним, все могло бы быть совсем по-другому.
Происходящее казалось ей глупым розыгрышем или затянувшимся сном. Нет, не может быть такого на самом деле! Разве Александра на нее похожа? Лидия Ромновна тут же вздыхает, вспомнив ее глаза. Она ищет другие доводы убедить себя, что Александра не может быть ее дочерью, и высказывает свои мысли вслух:
– А кто говорил, что я – мать Александры? Уверена, что после меня у него было много молоденьких глупых девиц, у одной из которых появился маленький ребеночек, от которого она захотела просто избавиться, – а он по доброте душевной удочерил девочку и тоже назвал ее Сашей, – от этой мысли ей даже захотелось плакать. – Но где тогда та Саша, матерью которой является она? – она присела на диван и обхватила голову руками, страдая от безысходности. Александра ее дочь, и по-другому нет и быть не может. Стоит ли просто переехать в другой город и обо всем забыть? Но сможет ли она так же спокойно спать, зная, что где-то у нее есть дочь, которой требуется психологическая помощь, возможно, даже лечение. Раньше она, когда бросала своего мужа, не задумывалась о том, что может принести ей ее решение. Как она могла так жестоко поступить?
Идя на ужин с Константином Дмитриевичем, где они договорились обсудить сложившуюся ситуацию, Лидия Романовна надела свое лучшее платье и легкую куртку, хотя для такой одежды было еще холодно.
В маленьком неуютном кафе витал терпкий запах растворимого кофе. Изредка к какому-нибудь опустевшему столику подходила уборщица и протирала его грязной тряпкой. Ее уже ждали. Константин Дмитриевич сидел за удаленным столиком у окна, рассчитанным, вероятно, для влюбленных парочек.
– Привет, – бросил он ей, и сложив спокойные руки перед собой, молча посмотрел на нее, ожидая ответа.
Это неожиданное приветствие, словно они видятся каждый день и серьезно друг от друга устали бСтраница автора: www.stihija.ru/author/?Witch Подписка на новые произведения автора >>> |
