Григорий Бондарчук
WWW.GRI-BOND.RU
Апостольская хворостина
Берег полуострова Крым. 51 год.
Большая волна с барашком на гребне подхватила корабль, бросила его как доску для серфинга к себе на спину и понесла к скалам. Рифовая линия с пенистым очертанием стремительно приближалась, вот-вот должен был послышаться глухой удар днищем о скалы, потом треск разрушаемых переборок и утробное звучание потоков воды, входящей в трюм. Второй волной, корабль должен был бы окончательно распороть себе днище, выплеснуть весь свой груз для потехи моря и беспомощными обломками скатиться к незнакомому песчаному берегу.
– Теперь нам конец, – произнес финикиец, кормчий, волевой и решительный человек, с кривым шрамом на лице и пронзительным взглядом.
– Спаси нас, Господи, и помоги, – произнес юноша с отмеченным оспой лицом, но ясным и чистым взором.
Волна, словно играясь, неожиданно подхватила корабль, перенесла через бурлящие пеной и смертью рифы прибрежной отмели и плавно опустила в гавани на мелкие волны прибрежного теплого слоя. Моряки поначалу даже не поверили в такое чудо, однако спустя несколько минут, они даже не стали ставить парус, так как более полагались на весла чем на ветер, и устремили свой корабль к долгожданной песчаной тверди, простиравшейся перед ними большим и пологим пляжем.
– И в какое же захолустье нас забросил этот шторм? – произнес финикиец, после того, как днище галеры приятно зашуршало о прибрежный песок.
– Хвала Всевышнему, – скромно произнес юноша.
– Что, все продолжаешь молиться своему чудному Богу? – спросил капитан, наклонившись перед юношей.
– А разве у Вас есть другие объяснения? Может быть я не услышал в момент прохода через риф Ваши молитвы к Посейдону или к финикийским богам? Может быть, я не смог расслышать ответ Ваших богов?
– Ну, в общем, сынок, мы так и не успели помолиться.
– А зачем, когда Ваши Боги давно Вас и этот мир оставили? Или я первый, кто Вам это сообщает?
– Ты не горячись, сынок! Тут море – многие авторитетные жрецы брали на себя смелость предсказывать будущее и учить нас. Но море диктует свои законы. Несколько раз новый жрец, по ошибке отправлял корабли на дно к Посейдону, и наши скромные матросы тихо отправляли в жертву его Богу его внутренности. Я, правда, больше видел, что это радует хищных рыб, а не Богов, но кто знает, может быть, Боги тоже ловят рыбу и им приятны остатки бывших жрецов.
– Жертвы человеков разумных, а еще близких к ним животных или рабов, являются грехом и очень тяжким. Это произнес сам Господь в проповеди на святой горе, и потом совершенно ясно описал Павел, мой наставник и друг. Я не могу разделить твоего сарказма по поводу скармливания жрецов хищным рыбам.
– Какой же ты ещё молодой, Иосия, и совершенно бескомпромиссный! – заметил финикиец.
– Я такой, каков мой Бог, в моем сердце и душе! – ответил юноша, – я не имею гордыни или алчности более, чем несу силы и знания в себе. Я не имею мыслей или замыслов более, чем благодать и спокойствие для народов с которыми встречусь.
– Ну, ты это для местных дикарей припаси, а мне сейчас надо чинить галеру и держать в узде команду, а то завтра уже все окрестные селенья будут искать своих женщин и оплакивать мужчин.
Москва. 2004 год.
Родион Глебович, один из самых опытных экспертов в области исторических артефактов и мистики находился в прекрасном настроении. Сейчас он отмечал завершение великолепного расследования феномена перстня Зураба – уникального артефакта, который, по мнению владельцев, обеспечивал им бесплатный проезд на любом транспорте, бесплатное приобретение лекарств в аптеках и путевок в дома отдыха. Внешне совсем неприглядное медное кольцо, с рваной отметиной вместо камня, шершавое и поношенное – однако оно смогла приковать к себе внимание нескольких социальных групп, целой партии и думской фракции. Вокруг этого предмета велись не только споры, но и драки, за право – кто будет им обладать? Эти «войны кольца» грозили перерасти в хороший парламентский кризис, однако вмешались власти и предложили Родиону Глебовичу провести официальную экспертизу артефакта. В итоге он точно установил, что данный предмет действует только в пределах прямых родственников министра социального развития и здравоохранения России, и совершенно бесполезен любым другим людям. Ряд последующих экспериментов, только ещё больше подтвердил эту закономерность. В итоге Родион Глебович оформил заключение о том, что данный артефакт может использоваться только строго ограниченной группой лиц и только по рецепту врача, и должен находиться в музее истории или лично у министра, на ответственном хранении. Потом, получил гонорар и теперь предавался неге в своей квартире с использованием дорогих импортных коньяков, других напитков и закусок. За этим непристойным для настоящего ученного занятием его застал неожиданный телефонный звонок.
– Здравствуйте, это Родион Глебович Касаткин? – прозвучал женский голос.
– Да, это я.
– С Вами сейчас будет говорить посол Украины!
– А зачем? Какой посол? А это кто, Черномырдин? – пытался собраться мыслями Родион Глебович.
– Какой Черномырдин? - Родион Глебович услышал возмущенный мужской баритон, – Это у Вас, москалей, Черномырдин посол, а я посол Украины!
– Извините, господин посол, - ответил Родион Глебович, – и чем же я могу быть вам полезен?
– Значит так, если бы не строгий приказ привезти тебя в Киев, я бы с тобой даже балакать не стал. Но поскольку…
– Так я же вас ни о чем и не просил, – перебил Родион Глебович, – можно я трубку положу, а вы мне больше не будете звонить?
– От же хитрый москаль! И не надейся. Я предлагаю тебе хороший контракт – работа по специальности – найден древний артефакт. Значит так, бери такси и дуй ко мне в посольство.
– И не подумаю, – ответил Родион Глебович, – если этот контракт нужен Вам и он хороший, господин посол, то пришлите машину на правую сторону Ленинградского проспекта, возле метро Динамо по направлению к центру, ровно через час. Тем более, что я даже не знаю, где ваше посольство. И, вы знаете мои условия?
– Какие ещё условия?
– Деньги вперед, и сразу 100%.
– Ну, хорошо, через час мы тебя встретим.
Херсонес. 51 год.
Кто-то из беглых рабов, кто еще на корабле все время каркал и жаловался на условия, теперь продолжал в том же духе. «Вот ведь как укоренился в душах людей нечистый?» – подумал юноша, – «Ведь это я собрал последнее золото, которое осталось от моего имущества на Кипре, выкупил их и заплатил пиратам за перевозку. Они же ничего для собственной свободы не сделали, а теперь жалуются на меня капитану пиратов, говоря, что я скупой и даже их прежние хозяева обращались с ними лучше».
– Продолжать идти, пока мы не достигнем развалин города, – скомандовал юноша.
Сам он отдал свои добротные римские сандалии молодой рабыне, которая стерла ноги и не могла нормально двигаться. Теперь она держалась все время рядом и даже при свете луны старалась продемонстрировать свои женские формы. Юношу это совершенно не раздражало и даже немного забавляло, но вот изрезанные осокой и постоянно оставляющие кровавые следы ноги его не могли радовать. По такому следу путников легко могли найти как пираты, так и любые хищные звери – а до развалин старого греческого города было еще почти тридцать стадий пути.
– Да, была мне охота теперь плестись за этим молокососом, – закричал рослый и сильный раб, которого юноша выкупил перед отправкой на галеры в Рим, – кому охота служить блаженному малолетке, тот пусть и шлепает за ним. А кто со мной, то сейчас выйдем из камышей, заночуем и утром спокойно продолжим путь.
– Здесь нельзя оставаться, – немного задыхаясь от усталости, сказал юноша, – тут могут быть хищные звери, и пираты могут увидеть костер или захватить вас спящих утром. Только добравшись до старого Херсонеса, мы будем в безопасности.
– Да кто ты такой, чтобы старших учить? – раб навис над юношей в угрожающей позе, – я Хар, воин из Парфянского царства, уж не хуже тебя знаю, как мне надо себя вести.
– Я тот, кто подарил тебе свободу, а ты тот, кто с ней не может справиться.
Юноша не стал больше спорить, а повернулся и продолжил путь через камыши. Часть людей в колонне последовали за ним, а несколько человек, во главе с Харом, свернули к берегу. Они успели пройти не больше десятка шагов, как перед ними открылась заводь, и в лунном свете показался песчаный берег. Люди, устав от длительного перехода по мелководью, радостно устремились к берегу и только когда они весело вышли на песок, они заметили большие серые тени, быстро приближавшиеся к ним с холмов.
– Волки, степные волки, – закричал кто-то и бросился снова в камыши.
Хар зарычал, словно дикий зверь и изготовился к драке. Однако из темноты и почти из воды, откуда Хар совсем не ждал, вдруг прыгнул вожак, и словно мечом полоснул по незащищенной шее раба своими клыками. Хар даже не закричал, а только захрипел и стал медленно оседать. В лунном свете совершенно черная кровь пульсируя, обильно стекала по его плечам, груди и животу. Хар упал на колени, и тотчас на него набросилась вся стая.
Остатки людей, ушедших с Харом, бросились назад в камышовые заросли. Они бежали, не разбирая дороги, падали в мокрую, холодную воду, резались об острые листья осоки, вставали и снова бежали, пока не вышли на протоптанную колонной тропинку и пошли по ней. Вскоре показался небольшой островок. В лунном свете было видно, что основная группа остановилась там передохнуть. Люди замедлили бег и стали успокаиваться, как вдруг буквально в нескольких шагах появилось трое огромных волков, которые вышли наперерез беглецам. В то же время, сзади по тропинке послышался шум и клацканье зубов бегущей по следу стаи.
Киев. 2004 год.
Родион Глебович с борта президентского самолета наблюдал ночные огни Киева и заметил красивую и широкую темную полосу. Он сообразил, что это река, а именно – Днепр, тот самый красавец Днепр, который воспевался поэтами и художниками и всеми, кто его видел. Самолет быстро пошел на снижение и вскоре они сели в Борисполе.
Еще три часа назад Родион Глебович совсем не предполагал и не планировал ничего подобного, но на Ленинградском вокзале его подобрала машина посольства Украины и, несмотря на решительные возражения, помчалась в аэропорт. Там его встретил секретарь посольства, вручил очень серьезную сумму наличными и безаппеляционно заявил, что специальный самолет уже ждет, а эти хлопцы – два огромных охранника – приставлены ему для порядка и безопасности. Родион Глебович даже не успел как следует узнать о деле, которое ему поручают, да похоже, что здесь в Москве сути дела вообще никто и не знал, кроме самого посла, а тот не стал встречаться. «Ну, уж в Киеве, точно все прояснится» – подумал он и вышел на трап.
* * *
– Вы эксперт из Москвы, – спросил худой человек с неприятными колючими глазами.
– Да, Касаткин Родион Глебович, к Вашим услугам.
– Нам, Касаткин, слуги не нужны, а нужна четкая и точная работа! Понятно?
– Понятно, только вот давайте сразу уточним. Я полковник разведки в отставке, поэтому либо господин полковник, либо Родион Глебович – по вашему усмотрению.
– Вот как? – человек поднял на Родиона Глебовича удивленный взгляд, – хорошо, я, Суховий Николай Тимофеевич, полковник СБУ Украины.
– Очень приятно, Николай Тимофеевич. И что же у вас случилось?
– Пока не случилось, но может. Вы кстати знаете, где мы находимся?
– Нет, и даже не догадываюсь.
– Мы находимся в секретном подвале здания центральной избирательной комиссии Украины.
– Это что, теперь в Украине СБУ вынуждена так конспирироваться?
– Не шутите – нам не до шуток. Мы сейчас изучаем возможности предотвращения террористического акта или попытки срыва выборов президента Украины.
– Извините – это вопрос серьезный. И в чем должна быть моя роль?
– Пока точно не знаю, но это дело поставило меня в тупик. У нас нет специалистов по таким вещам, а у меня ощущение, что мы что-то важное упустили.
– Хорошо, я готов ознакомиться с материалами дела.
– Тут все просто! В полночь, сигнализация подвала, где хранятся отпечатанные бюллетени для голосования, сработала, и наряд милиции спугнул злоумышленника. Он попытался сбежать, но споткнулся на ступеньках и проломал себе череп на лестнице.
– Это точно установленный несчастный случай, или его толкнули? – уточнил Родион Глебович.
– Точно никто не знает, но я лично осматривал тело и место падения – все сходится на том, что парню просто не повезло. Один из фиксаторов ковра на лестнице не был закреплен – об него он и споткнулся.
– Это возможно, что дальше.
– Дальше прибыла прокуратура, потом журналисты и медики. Потом нашли видеозапись того, что делал этот человек в подвале и вызвали нас.
– И что же он делал?
– Он сухой палочкой, вот её фото, а она сама лежит в соседней комнате под охраной, трогал пакеты с избирательными документами и что-то наговаривал. В общем – колдовал.
– А он вообще-то вменяемый?
– Я бы тоже хотел это знать, но у трупа этого не спросишь, а документов никаких по нему у нас нет.
– Ну а дальше, и можно я закурю? – Родион Глебович заинтересовался.
– А дальше самое интересное, мы провели химические и биологические анализы бумаги – там все в порядке. Никакой инфекции или отравляющих веществ не выявлено. Потом мы попробовали проверить саму эту палочку – и не смогли. Все приборы с ней выходят из строя.
– И вы хотите, чтобы я вам поверил, что по такому поводу вы вытащили меня из Москвы?
– Я кое-что опустил. Еще без нас прокуратура доложила наверх, а там кое-кто верит во всякую чертовщину. В общем, мне приказали пригласить квалифицированного специалиста и получить письменное заключение. И как можно скорее. Через четыре дня начнутся выборы – у нас на все максимум два дня.
– Это все, что по делу мне необходимо знать?
– Нет, не все! Когда вы уже сюда летели, в деле появился грузинский след. А именно, один из бывших охранников Шеварнадзе, сейчас он у нас на отдыхе и, консультант, по совместительству, сообщал, что похожей палочкой трогали ботинки старого президента Грузии накануне выборов. Тогда решили, что это псих – его помяли и отпустили.
– Очень любопытно, – промурлыкал Родион Глебович, помечая что-то в блокноте, а нельзя ли попросить принести эту чудо-палочку сюда?
– Да запросто, Петро! А ну швидко неси ту кляту лозину! – громко приказал полковник Суховий.1
- Та вже несу, пане полковнику - послышалось из соседней комнаты.
Потом раздался грохот и вошел огромного роста человек, удерживая одной рукой небольшую сухую палку, а другой, вытирая кровь с большой и свежей ссадины на лбу.
– И хто-ж тебе так любить? – спросил полковник Суховий.
– От, черт. Пробачте, то двери. Я ж думав вони вiдчиняться, так там пружина – як дасть менi! Ще добре, шо лоба подставив, а тож цiлив як раз мiж очей. То кому цю кляту гилляку?2
– Положите аккуратно на этот стол, – попросил Родион Глебович.
– Так я пиду, кров промию?
– Та йди вже, але потiм приходь, бо в нас ще буде робота.3
Родион Глебович, тем временем достал из портфеля лупу и склонился над веткой.
– А ведь, вы знаете, – произнес он удивленно, – такое старое дерево я видел только в музеях, и то не во всяких. При этом, в нем видны какие-то необычные спиральные канавки.
Херсонес. 51 год.
Юноша не стал ждать кровавой развязки событий. Его взгляд упал на большую и раскидистую вербу, возле которой остановились на отдых путники. В самом центре куста, прямо от корня торчала уродливая сухая ветка – она могла бы стать новым стволом и постепенно забрать все соки соседних ветвей, но по непонятным причинам засохла. Юноша порывисто бросился к ней и отломал. Затем он обломал тонкие концы – получилась сухая тонкая хворостина – не больше двух локтей в длину с двумя выступающими веточками на конце.
– Это и есть твой меч? – ехидно заметил кто-то из рабов.
– Для слабых духом даже тяжелое оружие только лишний вес, а для сильного – прутик может стать страшнее меча, – ответил юноша и смело вышел на встречу людям, и волкам которые их окружили.
Вожак уже заметил его, но пока не подавал виду. В свете луны юноша отчетливо видел его полуоткрытую клыкастую пасть, морду, испачканную кровью Хара, и по-звериному азартный огонь в глазах. Наконец волк понял, что в человеческой стае образовался свой вожак, и он неприятно приближается к уже почти загнанной добыче. Стая замерла, так как без вожака никто из волков не решался напасть, а вожак уже понял, что поединка с двуногим ему не избежать. Люди, с точки зрения волка, совсем не слабые противники – достаточно одного неуверенного или неловкого движения, неточного прыжка и их бронзовые зубы, которые они носят на поясе или в лапах, разрезают шкуру, больно калечат лапы и могут и вовсе распороть неудачливого волка на части. И тогда стая в страхе бежит потому, что никто не хочет стать следующим неудачником.
На дистанции в пять шагов юноша остановился и направил свою хворостину на волка:
– Дикий зверь, я приказываю тебе удалиться со своими братьями и оставить этих людей, – произнес он на греческом.
Волк ничего не понял из этого человеческого лая, он уже давно бы прыгнул и зарезал человека, но его останавливало то, что этот человек совсем не был дичью для охоты. Все, на кого раньше охотился вожак, все от кроликов и до лошадей, и даже людей, все перед его атакой пахли страхом. Вожак слышал, как учащенно стучит их сердце, как возбужденно пульсирует вкусная кровь в их венах. Удары сердца становятся чаще и чаще, потом даже чаще чем у него, и тогда вожак успокаивался и хладнокровно рассчитывал свой смертельный прыжок и вонзал клыки в мягкую шкуру добычи. Но сейчас что-то было по-другому. Человек перед волком стоял совершенно прямо, без каких-либо признаков агрессии. Вожак совсем не слышал запаха страха от него. Пахло усталостью, и этот запах становился все более слабым, аппетитно пахло кровью от пораненных лап. А самое удивительное то, что его сердце билось совершенно равномерно, и гораздо медленнее, чем у волка. Вожак понял, что человек его не боится. Тогда он выгнул спину и вздыбил шерсть, грозно зарычал, обнажая огромные клыки – так, что его молодые волки даже вздрогнули с испуга. Сейчас он наконец услышит это сладкое тук-тук-тук и дальше все чаще… , потом он прыгнет и убьет добычу. Но этого не случилось. После его рыка человек немного помахал прутиком и опять залаял на своем непонятном и сложном языке. А сердце его совсем не ускорилось, а запах усталости становился все слабее. Вожак понял, что если он сейчас не прыгнет и не убьет вожака людей, то стая его больше не примет. Его первый детёныш уже давно вырос и почти две луны смотрит и ждет от него промаха. Вожак сделал небольшой шаг в сторону к врагу, еще раз зарычал и прыгнул.
Две передние лапы выскочили из воды и ждали встречи с мягкой шкурой добычи. Задние лапы и брюшина напряглись в сильнейшем толчке – сейчас он взлетит и ударит когтями и клыками по мягкому и сочному телу добычи. Неожиданно для волка, камышовое болото под лапами прорвалось, задние лапы ушли под воду и застряли в вязкой тине. Прыжок не получился, вместо этого он только немного оторвался от воды и, пролетев не больше двух шагов, обидно плюхнулся прямо перед ногами человека. Волк попробовал снова стать на лапы – но они не достигали дна. «Яма» – мелькнула мысли в сознании волка, прежде чем он погрузился с головой в холодную воду. А самое обидное, что в этот момент он рефлекторно втягивал воздух – он просто не мог поверить, что не услышит даже слабого запаха страха. Теперь нос и легкие волка были заполнены водой, и это было больно и очень обидно.
Юноша посмотрел на барахтающегося волка и понял, что тот хлебнул воды и в панике пытается как-то спастись. Тогда он сказал:
– Я же предупреждал тебя, дикий зверь, что удача не будет с тобой, если ты решишь напасть. А теперь, что, я должен тебя спасти?
Юноша протянул руку, схватил волка за загривок и как щенка потащил из ямы к себе на менее глубокое место. Когда он поставил его на лапы, волк попытался огрызнуться и укусить, но приступы кашля и чихание от захваченной в легкие воды ему мешали. Мало того, после такого конфуза ярость оставила волка, а теплая и сильная лапа вожака людей, которая держала его словно щенка, и вовсе сняла агрессивность. Волк наконец выкашлял воду, но вместе с этим у него прошло желание настигать и убивать всех людей, захотелось немного поиграть, а потом поохотиться вместе на степных тушканчиков.
Стая совсем не понимала вожака, она только понимала, что охота сорвалась и виноват в этом вожак. Его старший сын вышел вперед, посмотрел безразлично на группу людей, которых они гнали через камыши, потом на старого вожака: «Ты больше не стая – я стая» - прочитал старый волк в глазах сына. Все волки, и даже его любимая молодая волчица подчинились новому вожаку, оставили оцепление вокруг людей и устремились к нему. Молодая волчица уже терлась боком с новым вожаком, и при этом так пахло самкой, что у старого волка даже затряслись лапы.
– Не горюй, дикий зверь, это еще не самое страшное, – сказал волку человек.
Киев. 2004 год.
– Это, кажется, Вас, – к Родиону Глебовичу обратился молодой офицер и передал телефонную трубку.
– Алё, мене хтось будэ слухать? – раздалось из телефона.
– Здравствуйте, я Родион Касаткин, эксперт из Москвы.
– Оце дiла, ще самi нiчого не зробили, а москалi вже понаїхали.
– Меня пригласило ваше правительство для оценки артефакта и возможного ущерба. А с кем я говорю?
– Я Микола Хвилепляс, живу в Карпатах, люди мене звуть вуйко Хвилепляс.
– А чем вы занимаетесь, и у меня трудности с языком, вы могли бы говорить по-русски?
– Могу и по-москальски. А чем занимаюсь? Да так – кого – лечу, кому – свечу, ну а кому и помолчу…. Я тут смотрел канал «Интер» и там показали, что случилось с избирательными бумагами. Я лозину эту, тоже бачив. Ты, касатик, її не чiпай, то есть совсем не трогай, не прикасайся даже, а положи в футляр и срочно вези ко мне.
– А вы знаете, что это такое?
– Это страшная сила. В ней отрицательная энергия и заряд неудачи такой, что хватит на всю Украину, да и Америке на орехи еще достанется.
– И все это в простой сухой палочке? – спросил недоверчиво Родион Глебович.
– Не палочке, а лозине, и не простой, а старинной и той самой которой апостол Варнава отбивался от хищных тварей и выгнал сатану с нашей земли.
– Допустим, а как я смогу положить её в футляр, чтобы к ней не дотронуться?
– От недалекий москаль, а еще эксперт! Разве там вокруг тебя нет ни одного дурня? Дурень – он сам найдет и вход и выход. Ну ладно, у меня гривны на мобильном кончаются. Не задерживайся там и срочно вези мне эту лозину. Пока она других бед не натворила.
– Подождите, а как я вас найду?
– Это просто, доедешь к развилке дорог на Львов и Станислав, а там спросишь у любого «Как найти вуйко Хвилепляса?». Да не бойся – тебя встретят.
Родион Глебович положил трубку на аппарат и только потом спросил:
– Кто это был?
– Да, кто ж его знает, – ответил здоровенный парень по имени Петро, – мало ли кто звонит по телефонам.
– А сколько сейчас времени?
– Утро уже, по-москальски будет десять часов.
– Вот что, Петр! Мне нужна машина. Это, – Родион Глебович указал на лозину, – надо положить в футляр и взять с собой.
– Куда вы собрались? – услышал он за спиной голос проснувшегося полковника Суховий.
– В Лавру! Да, да, мне надо срочно в Киево-Печерскую Лавру и надо получить консультацию Владыки или его первых помощников.
– Это я могу устроить, Петро поезжай с ним и потом вместе назад.
– Это еще не все. Мне нужно знать, кто такой Микола Хвилепляс, который живет где-то в Карпатах.
– И что, после этого вы напишите нам заключение, и мы поедем по домам? – с надеждой спросил полковник Суховий.
– Хотелось бы, Николай Тимофеевич. Однако может быть так, что это станет только началом расследования, даже нет, это просто может стать версией.
– Ну, версией, так версией. Но что бы через сутки – бумага была у министра.
* * *
– С этой штукой в храм нельзя! – Родиона Глебовича остановил крепкий и внимательный монах, разговаривавший с кем-то по мобильному телефону.
Только тут, Родион Глебович заметил, что Петро использовал в качестве футляра чехол от винтовки и даже нес его профессионально на плечевом ремне.
– А что же мне делать? Мы не можем это оставить.
– А што, давайте, пан эксперт, я с футляром Вас в машине подожду, – предложил Петро, – а вы там быстро у попов проконсультируетесь.
– Хорошо, – согласился Родион Глебович.
Ждать компетентного представителя церкви пришлось недолго. Когда Родион Глебович оказался в простом и до аскетизма скромном кабинете, он не выдержал и спросил:
– А что здесь все так скромно живут, или это, так сказать, агитационные залы?
– Монахи Лавры, сын мой, когда-то жили в пещерах. Сами их для себя отрывали, выносили грунт в подоле и жили. Поэтому скромность всегда была принята в лавре. Однако, сын мой, о встрече с вами меня просили влиятельные люди, но не это главное. Они мне сказали, что у вас к нам дело духовное и очень срочное. Если это так, то я прошу вас изложить мне ваше дело. Если это не так, то я вызову послушника, он вам устроит экскурсию по Лавре и пещерам и ступайте с Богом.
– Извините. Дело действительно духовное, срочное и важное. Вы слышали о палице апостола Варнавы?
– Возможно что-то и слышал, но это не следует считать точно установленным, – осторожно ответил священник.
– А что вам известно?
– Апостол Варнава, в миру Иосия или Иосиф, названный Варнавою братьями во Христе, сын утешения, был сподвижником Павла. Он активно проповедовал с 45-го по 50-й годы, и, по некоторым сведениям, на юге Крыма мог бывать. Ему приписываются чудеса исцеления немощных и больных и основание церкви Христовой на острове Кипр. О палице апостола, я ничего не читал.
- А может быть книги или записи какие-то имеются о прибытии этого апостола в разные земли и о его поединке с … ну, Вы сами знаете с кем.
– А зачем это Вам, сын мой?
– Мне? Да нет. Я выполняю задание правительства Украины. Кто-то колдовал очень старой, просто исторической, палочкой с избирательными документами накануне выборов. Есть предположение, что это та самая палочка, которой апостол усмирял или отгонял от себя нечистую силу и в ней сосредоточена отрицательная энергия.
– Не верьте этой чепухе, – священник строго посмотрел на Родиона Глебовича, – апостолы, которым довелось на себе испытать дух святой и тем более ученики самого Павла, конечно духовно очень сильные люди. Но они не могут порождать предметы или артефакты с отрицательной энергией. Это как раз характерно их противникам. Вы не там ищите, молодой человек.
– Ну, что ж, тогда я действительно ошибся. Спасибо, как мне выйти.
– Я провожу вас, – ответил священник.
Когда они уже вышли с территории Лавры, и настоятель собирался прощаться, раздался грохот, а потом завыла автомобильная сирена. Обернувшись, Родион Глебович увидел, что на практически свободной парковке возле Лавры в их джип въехал человек на потрепанном форде. Он и сам был удивлен случившимся, а сейчас висел, поднятый за шиворот на руке здоровенного Петра, и лепетал:
– Я же точно оглянулся – никого там не было!
– Не было? Да я уже час тут стою, и никого не трогаю! – орал, возбуждаясь, Петро, – места тебе что ли мало?
– А хотите взглянуть на артефакт? – улыбнувшись, спросил Родион Глебович у священника.
– Зачем же, я по-вашему вышел? – ответил священник.
– Петро, погоди, он же задохнется. Оставь его и покажи лозину, - попросил Родион Глебович.
– Ща, а ты стой и жди милиции, – сказал Петро спасенному водителю.
Петро открыл заднюю дверь и раскрыл футляр. Священник склонился над предметом и стал внимательно его рассматривать. Родион Глебович предложил ему лупу:
– Если внимательно просмотреть в месте, где истерто и удобнее браться, то там возможно увидеть остатки греческих букв I и S. Остальное слишком заношено. Да и за четыре часа, которые я с этим предметом работаю, он уже притянул столько неудач, что хватит на год для нормального человека.
Все время, пока Родион Глебович говорил, священник не отрываясь рассматривал артефакт, потом неожиданно резко встал и произнес:
– Мне кажется, что этот предмет не имеет отношения к нечистой силе. Но и простым его считать не следует. Во всяком случае, человек который незаконно проник с такой исторической ветхостью в хранилище – явно имел недобрые цели.
– Теперь вы понимаете? – с надеждой произнес Родион Глебович, – если я не узнаю природу и назначение артефакта, я ничего не смогу исправить или предупредить.
– Ну, это мы еще посмотрим, – решительно сказал священник, – пусть Ваша машина и этот предмет ждут здесь. Вы, Петро, не будьте дурнем, с таким грузом я бы отъехал от дерева, а то и упасть может.
– Так оно же сто лет не падало? – возмутился Петро, однако увидев строгий взгляд священника сел за руль.
– А вы, эксперт, ступайте за мной, если только готовы к трудности и испытанию.
– Я всегда готов. А в чем будет испытание?
– Это очень просто. Вас приведут в келью, в вашем смысле маленькую пещерку и закроют. Вам также принесут несколько старых свитков, которые могут иметь отношение к вашему вопросу и лампу. Дальше вы можете их читать, надо чаще молиться и обычно приходит просветление и понимание. Впрочем, вы можете не согласиться.
– Сколько времени обычно длиться такая процедура?
– Духовно развитый человек, если не смог получить просветление за пять-шесть часов молитвы, значит и не получит. Да вы больше и не выдержите.
– Так может отпустить Петра на обед? – спросил Родион Глебович.
– Уж лучше братия ему вынесет, я не уверен, что он далеко доедет.
* * *
Оказавшись один, в тесной и маленькой келье-пещере, глубоко под землей, Родион Глебович совершенно дезориентировался. Часы предательски остановились, и сколько времени он здесь провел, было совершенно непонятно. Лампадка все еще продолжала тускло светить. Попытка прочитать несколько старых греческих и латинских текстов, которые ему принесли, при таком освещении – было делом практически безнадежным. Родион Глебович сильно устал уже после того как смог разобрать только два первых предложения – глаза стали слезиться, буквы поплыли. Тогда он закрыл глаза и попробовал некоторое время отдохнуть. Мысли плавно вернулись к странному артефакту – ведь это совсем обычная сухая ветка. Ну, кто-то выломал её уже сухой, это понятно по структуре древесины, тысячу лет назад или больше того. Кто-то нацарапал на ней буквы или имя. Зачем? Вряд ли сам хозяин стал бы это делать – ведь это обыкновенная сухая ветка, и не более того. Значит это сделал кто-то другой, тот, кто таким образом хотел что-то этим сказать. Постепенно глаза Родиона Глебовича закрылись, и он заснул.
Херсонес. 51 год.
Тем временем, кучка людей, ранее ушедших с Харом, сообразила, что волки их больше не окружают, и с криками и хлюпаньем бросилась по мелкому болоту на островок. Они уже почти добежали, тем более, что молодой вожак решил бросить безумную затею с людьми и увести стаю на берег. Как только он вышел вперед, внезапно перед ним с хрустом раздвинулись камыши, и к волкам вышел Зверь. Внешне он выглядел как волк, но он был почти в два раза крупнее любого из них. Молодой вожак так и не понял, как ему следует себя вести с этим чужаком: атаковать или подчиниться. У него даже не было и шансов попробовать занять позицию, потому, что новый хищник с места прыгнул и одним укусом перерезал ему шею. Лапы и тело молодого волка еще продолжали бессистемно двигаться, а Зверь стал своей лапой на мертвую голову только что убитого им волка и посмотрел на юношу.
Старый волк от такой жестокости озверел. На мгновенье в нем вспыхнул страх, однако рука человека решительно взяла его за загривок, приподняла и он снова почувствовал свою силу и спокойствие. Теперь старый волк понимал, что его лучший сын убит. Убит не человеком, а этим новым хищником. Если он его прогонит или убьет, то он вернет себе стаю. И если он даже будет ранен, то они станут таскать ему тушканчиков, молодая волчица все равно будет тереться рядом и ждать его выздоровления. Он также понял, что в этом бою с ним впервые вместе будет человек. Новый Зверь очень опасен и силен, но кто станет победителем – покажет бой, а не внешность.
Зверь тем временем оскалился и стал медленно приближаться. Его лапы совсем не погружались в воду, казалось он просто стоит на воде. С губ Зверя упала капля слюны и зашипела, встретившись с водой. Уже погрузившись, она вспыхнула и некоторое время горела под водой маленькой звездочкой ядовито-желтого огня.
– Я знаю, кто ты, а ты знаешь, кто я, – говорил спокойным голосом юноша, – тебе меня не испугать и не победить потому, что может тело мое и слабее, но дух мой тверже.
Юноша глянул себе под ноги, потом решительно вынул правую ногу из воды, и, немного не уверенно, поставил её перед собой на воду – там, где только что тонул волк, и встал. Вода держала. Юноша встал на обе ноги, потом также поставил рядом с собой на воду волка. Старому волку все это уже было безразлично – он не отрываясь изучал своего нового противника, искал его слабые места. Так они и застыли перед боем: Зверь, с одной стороны и двое – человек и волк, с другой.
– Я знаю, что ты собирал эту стаю почти год, потом гнал её сюда для встречи со мной, – тихо сказал юноша, – Ну и что из этого вышло? Посмотри, кто сейчас твой союзник, а кто мой?
Зверь ответил ему злым рычанием и снова медленно двинулся навстречу.
– Ты думаешь, что я слаб и не подготовлен? Возможно, но посмотри сюда, – юноша неожиданно достал из-за спины свой прутик, – я сюда собрал неудачи всей планеты, даже больше – целой системы планет этой звезды. Ты хочешь их заполучить?
Зверь остановился, злобно оскалился и зарычал с такой силой, что зашелестели даже испуганные камыши. Волк изготовился к бою. Он уже понимал, что Зверь его серьезным противником не воспринимает и метит только в вожака людей. «Тем хуже для него, потому что атаковать я буду первым, как только он выйдет на дальность прыжка. Тогда человек сможет нанести свой удар и, может быть, спасусь и я»
– Ну, давай же, – продолжал юноша, помахивая хворостинкой – я жду. Здесь для тебя припасена очень хорошая порция судьбы. Конечно, ты меня убьешь. Но я успею передать все это тебе, и ты сам знаешь – сколько охотников за твоей шкурой только и ждут, когда ты оступишься, промахнешься или не заметишь засады. Давай – я уже тебя не боюсь, потому, что ты не противник, ты просто труп.
Дикий вой досады и злобы сотряс камышовые заросли. Зверь закричал так, как никогда и ни кто ещё не кричал на Земле. От этого звука погнулись растения, стоявшие рядом, вскипела вода.
– Мы еще с тобой встретимся, утешитель – прорычал Зверь на греческом.
Потом он резко обернулся и в два прыжка уже был недосягаем. Он еще раз злобно взглянул на своих противников, как бы запоминая их, и помчался крупными прыжками в открытое море.
* * *
Юноша лежал возле вербы и смотрел на звезды. Его знаменитая хворостинка лежала рядом, брошенная на траву. Волки жались вокруг острова, боясь выйти из воды, а старый вожак не спешил расставаться со своим новым другом и облизывал его израненные ноги. К удивлению рабов, боязливо сидевших неподалеку, в местах, где волк слизывал засохшие кровоподтеки, раны или царапины совсем не появлялись, а под ними оказывалась здоровая молодая кожа. Волк закончил с одной ногой и принялся за другую. Потом, когда волк убедился, что его новый друг совершенно здоров и может снова легко бежать на своих лапах, он заглянул человеку в глаза и ушел, и увел за собой всю стаю.
– Найдите в воде тело погибшего волка, – приказал юноша рабам, – и похороните здесь на этом острове.
– Слушаемся, господин, – отвечали они.
Уже утром, когда рассвело, люди продолжили путь к Херсонесу. Колонна беглых рабов и отпущенников почти скрылась из виду в камышах, но молодая женщина, которой юноша подарил сандалии, вернулась. Она отыскала тот самый прутик, решительно схватила его и спрятала в одежде. Потом осмотрелась и побежала догонять людей.
Киево-Печерская Лавра. 2004 год.
Родион Глебович проснулся и долго не мог понять, как он смог оказаться в этой тесной келье, тогда как он только что был на камышовом болоте. Впрочем, и камышовые заросли – это тоже было не с ним. Машинально он глянул на часы, как ни странно они шли и показывали, что он провел в пещерах не больше двух часов. Неожиданно со стороны галереи-коридора появился слабый свет и голос спросил:
– С Вами все в порядке?
– Да, вроде, а что?
– Просто я тут неподалеку живу и услышал как Вы разговаривали во сне на греческом. У вас еще лицо было такое – как на старинных иконах иногда пишут.
– Хорошее тут у Вас место.
– Место благословенное. Именно здесь, где не видно и не важно - день на земле или ночь, какие правители делят власть, какие страсти влекут людей – именно здесь можно спокойно лечить душу. А Вы тоже, лечите свою душу?
– Что-то вроде этого, - ответил Родион Глебович, - а сам подумал «вот ведь идиотская ситуация сказать сейчас правду – я здесь по заданию правительства Украины».
– А за Вами уже идут, – заметил его собеседник, - я всегда слышу, когда они идут. Такой очень легкий ветер и иногда пение. Вы не слышите? Нет? - Жаль. А вот я слышу.
– Вы узнали ответ, который искали? – спросил священник, появившись из полной темноты.
– Да, святой отец. Я получил знание и видел вещий сон.
– И что же следует из этого сна?
– Это действительно та ветка, которой апостол Иосиф остановил Зверя. Я видел все, от их прибытия и до того, как Зверь бежал.
– Ну, это сын мой, скорее Ваше духовное видение давних событий и, возможно, не правильное.
– Это точно, это факт, я во сне разговаривал на греческом! – возбужденно настаивал Родион Глебович.
– Здесь еще и не такое бывает, - спокойно заметил священник, – теперь поспешите, подробности расскажите потом. Ваш водитель в плохом состоянии. По-моему, его укусила пчела под глаз, он сильно отекает. Но он категорически не хочет покидать свой пост или уезжать без Вас.
– Пчела зимой? Чудеса. Но я готов. Куда мне положить эти свитки?
– Оставьте здесь, у нас чужих не бывает.
Киев. Управление службы безопасности. 2004 год.
– Теперь мне известно, что это за артефакт, – заканчивал свой доклад Родион Глебович, – воздействие этого предмета несет глобально отрицательный характер, и всегда будет приводить к негативным последствиям. Я подчеркиваю – абсолютно негативным – как для объекта воздействия, так и на субъект, который решил его использовать.
– Допустим, – заметил министр, – что конкретно вы можете предложить для исправления ситуации?
– Бюллетени надо уничтожить и напечатать новые, выборы перенести или отменить, в помещениях подвала провести церковные обряды. Петру – надо срочно лечиться, только я не знаю как.
В кабинете раздался нездоровый смех. Смеялись несколько высокопоставленных офицеров.
– Вы что же, серьезно думаете, что из-за такой чепухи мы станем переносить выборы? Тут уважаемые люди грохнули на своих кандидатов столько денег и сил, что повторять это снова – просто разорительно. А покупная любовь народа – быстро проходит.
– Господа, поверьте, – Родион Глебович старался быть убедительным, – вы не понимаете, что произойдет. Любая, даже самая плохая ситуация которая есть сейчас – после таких выборов станет для вас колоссально хуже. Если сейчас вы опасаетесь что-то потерять, то потом утратите все!
– И все это из-за какой-то палочки?
– Да что вы понимаете? От этой палочки молоко – киснет, хлеб – цветёт, если собаку ударить – у неё нога отсохнет, водка – слабеет, а сало – горкнет!
* * *
По-видимому, последний аргумент оказался самым сильным и государственные мужи решили, что испорченные колдовством бюллетени надо уничтожить и напечатать новые. А вот переносить выборы – это было невозможно. В итоге, несмотря на самые грозные предупреждения Родиона Глебовича, ничего не получилось.
В конце этого совещания был показан Петро, с разбитым лбом и опухшим глазом и высокое совещание решило, что страшный артефакт должен быть уничтожен. Родион Глебович быстро сообразил, и выступил с заявлением, что это можно правильно сделать только в специальном месте в Карпатах и уже на следующий день вместе с Петром и еще одним офицером мчался по дороге на запад.
Украина. Развилка дорог на Львов и Ивано-Франковск. 2004 год.
Апостол Варнава славно знал свое дело. На протяжении всего пути, даже несмотря на киевские и особенные номера их джипа - не было ни одного поста ДАИ на котором бы их не остановили. Задавали им самые дурацкие вопросы, но последним, что окончательно убедило Родиона Глебовича в нереальности происходящего было, когда остановивший офицер ДАИ просто спросил «А хлопцi, не будэ у вас тютюну?». Когда он увидел корки офицеров СБУ он улыбнулся и продолжил «Та я ж бачив по номерам. Тiльки у мене ни махорки ни папирос. Може думаю у хлопцiв є?» Если добавить к этому, что джип три раза пробивал колеса, два раза дорогу перебегала черная кошка, то к прибытию команды к нужной развилке дорог, Родион Глебович находился в самом приятном возбуждении.
– Как увидеть вуйко Хвилепляса, - спросил Родион Глебович у первого попавшегося им на развилке человека.
– Ой ти дивись, машина з нашими номерами, а їдуть москалi! Отож фокус. А навiщо вам Хвилепляс?4
– Слухай людина, – офицер сидевший за рулем показал свое удостоверение, – у мене хворый в машинi i не мае часу посадить тебе куди треба. Кажи дорогу до Хвилепляса, а то я тобi покажу дорогу до в’язницi.5
– Так не треба так хвилюватися. Оце їдете на Станiслав, и перший поворот праворуч – там в гору iде маленька дорога. Далi за мостом буде село – ви їдете далі і за другим мостом спитайте людей. Там вже видно буде.
– А хто тут питае про Хвилепляса? – в окно машины неожиданно просунулась огромная усатая голова.
– Ой, тож и є сам пан Хвилепляс, – испуганно сказал человек и быстро пошел прочь.
* * *
– Я же говорил тебе, москаль, что встречу, – раскатистым басом говорил Хвилепляс, – ну, что привез артефакт?
– Да, лежит в багажнике.
– Трудно было?
– Не очень. Зато я в Лавре был и все видел.
– Да ты што? Самого апостола видел? Вот счастье привалило.
– Да, и Зверя тоже видел.
– Самого? Это плохо. Это очень плохо дружок. Те, кто Зверя видел - он их тоже видел. Ты вспомни, Зверь обернулся потом, чтобы тебя рассмотреть?
– По-моему да. Но он не меня высматривал. Он смотрел на Иосифа и Волка.
– И чего это Зверю на них смотреть? Он их и так и видел, и обнюхал и даже слюни пускал. Это Зверь смотрел на тебя, Родион Глебович! Он почуял нового игрока в этой космической рулетке. Вот и решил его запомнить.
– Значит, потягаемся и со Зверем. Нам не привыкать, – больше для собственного успокоения заявил Родион Глебович.
– Вот это по-нашему. Нам и сам черт не страшен. А когда выпьем – так пусть он нас тогда сам боится. Ну, все, приехали. Выходи служивые и в хату. С дороги отдохнем и по чарке выпьем.
– А што будет со мной? – жалобно спросил Петро, – шановний пан Хвилепляс, скажите, как мне снять порчу?
– Ну, сынок, тебе надо найти девственную ослицу и омыть руки её мочой, на рассвете. И все пройдет. И, …, почаще в церковь ходи.
– Вы, думаете, ему это поможет? – спросил Родион Глебович, когда они уже остались вдвоем.
– Не уверен, но от дурных мыслей на время отвлечет, а там, гладишь и эффект снизится. Ну ладно, где этот артефакт – давайте сразу доставим его в хранилище.
* * *
Карпаты – наверное, это самые красивые горы в мире. Поросшие вековыми хвойными лесами, изрезанные ручьями и реками, давно утратившие остроконечность – эти горы хранят немало тайн и загадок, которым еще не пришло время открыться людям. А люди уже давно поселились в этих горах. Они оценили великолепную древесину горного леса, массу источников чистой воды, пастбища для скота и участки для земледелия. Первые поселенцы быстро осваивались, богатели, и это вызывало завить других племен. Тогда, эти другие, пришли, чтобы поработить местных жителей и завладеть их имуществом. Люди укрывались в труднодоступных местах, совершали от туда вылазки и в конце-концов истребляли поработителей или ассимилировали их. Так продолжалось много сотен лет.
Задолго до того, как турецкий экспедиционный корпус приблизился к Карпатам, по повелению князя были сооружены пещеры. Точнее пещеры были известны давно, но именно по приказу князя они были расширены, в них люди прокопали колодцы, построили загоны для лошадей и тщательно скрыли входы и выходы от посторонних глаз. Таких мест в горах было оборудовано много – люди строили их, понимая, что добрые времена иногда сменяются злыми, а внешние враги никогда не переведутся.
Прошли сотни лет, у людей с обоих сторон Карпат появились артиллерия, боевая и бронированная техника, с высоты стало возможным видеть и уничтожать как одиноких воинов, так и отдельные отряды. В итоге пещерные укрытия утратили свою актуальность. Постепенно, поколения сменялись и вот уже только старожилы, и проводники еще помнили подходы к древним укрытиям. А потом забыли и они.
* * *
Трещину в скалах Родион Глебович заметил только тогда, когда они оказались рядом. С одной стороны она была прикрыта лесом, с другой её невозможно было рассмотреть, так как взобраться на соседний холм по такой крутизне и массе каменных завалов было делом почти безнадежным. А сверху её заслонял большой гранитный козырек, и тропинка уводила путников на Запад – кому же в голову придет попробовать продираться через завалы камней мимо ручья, когда рядом проложена хорошая удобная тропа. Там и пеший и конный легко пройдет, да и путь по ней короче.
Расщелина в скалах только издалека выглядела маленькой. Хвилепляс спешился и, взяв коня за уздечку, вошел в щель, а потом исчез. Родион Глебович, остановившийся перед входом, даже немного растерялся и попробовал позвать Хвилепляса. Звонкое эхо усилило его голос, но кроме эха – никто не отзывался. Тогда Родион Глебович также взял коня за повод и направился внутрь. Уже когда он почти приблизился к глухой стене, заметил, что щель имеет крутой боковой ход, совершенно неразличимый снаружи, по которому легко пройдет не только человек, но и лошадь. На счастье от туда появился уже пеший Хвилепляс, с зажженным факелом:
– Чего голосишь, пошли. Только крепче держи коня, там есть одно место, которое они боятся.
Проход еще несколько раз поворачивал и постепенно расширяясь превратился в большую галерею. Сверху откуда-то пробивался дневной свет, а в самом конце имелась коновязь.
– Ну, вот мы и добрались до моего схрона. Как тебе москаль?
– Отлично, «с улицы» ни за что не найти.
– Не все так просто – «с улицы» еще и не пройти, если секретов не знать. Давай привязывай гнедого и пошли я тебе апартаменты покажу.
Апартаменты Хвилепляса и впрямь были княжескими. Начинались они большим залом с грубыми гранитными колоннами. В таком помещении было возможно свободно разместить почти две сотни человек. В свете факела своды зала терялись в темноте, а грубо обработанные массивные колонны создавали мистический настрой.
– Прямо таки пещера горного короля, – заметил Родион Глебович.
– Ну не короля, а князя. Здесь осторожно, ступеньки вниз. Там справа спальня и комната охраны, а слева арсенал. Погоди, я свет запалю.
Хвилепляс зажег еще несколько факелов, установленных в проходе и перед ним проступила массивная стальная дверь сейфового типа с затейливым замком.
– Это что, тоже наследство князя? – спросил Родион Глебович.
– Это уже моя работа. На всякий случай поставил. Пришлось конями и цемент и металл таскать. Ты отойди, бережёного - Бог бережет, и посвети.
Хвилепляс некоторое время возился с замком, при этом приговаривал и наговаривал что-то себе под нос: в конце-концов дверь поддалась. В свете факела проступило большое помещение с дощатым неокрашенным полом, напоминающее средневековую кладовую. Хвилепляс ловко подпер дверь задвижкой и проник внутрь. Родион Глебович уже собирался также войти вслед за ним, когда заметил, что самая удобная половица, на которую он собирался поставить ногу, не имеет ни одного гвоздя. На половицах рядом, имелись следы от шляпок гвоздей, которыми их пришивали к настилу, но эта не имела. Еще больше его насторожило пустое ведро, которое стояло посреди помещения с вертикально поднятой дужкой. «Если на доску встать, то она покачнется, дужка на ведре упадет – а что будет дальше?» задумался Родион Глебович. Потом аккуратно поставил ногу на другую крайнюю половицу и вошел в помещение. Хвилепляс уже запускал небольшой дизель-генератор и вскоре в кладовой появился нормальный электрический свет.
– А ты, москаль, ничего. В нашем деле понимаешь, – заметил Хвилепляс, указывая на половицу.
– Спасибо. Я заметил, что она не закреплена, но ведро тут причем?
– А ты подойди по краю и посмотри.
Родион Глебович подошел ближе и заметил, что дужка ведра при падении ударяла по едва заметной скобе. От скобы в темноту кладовой уходил тонкий трос, который мог легко быть закреплен как за арбалетный спуск, так и за зажим большой каменной глыбы в потолке.
– Это, что защита от непрошеных гостей? Так и меня же тут могло порешить? – обижено заметил Родион Глебович.
– Ну, я же не злодей. Я когда вошел это выключил, а ведро оставил – вдруг не заметишь, – Хвилепляс был очень доволен, – ну смотри мою коллекцию.
Коллекция Хвилепляса и вправду оказалась достойной. Различные ножи с особой заточкой и устройством, которое ранит своих незадачливых похитителей, не знающих их секретов. Замки, открывающиеся только после заговоров – на самом деле сложные устройства которые требуют обязательного прикосновения теплой рукой строго определенное время, а для точного установления времени и используются заговоры. Некоторые предметы и вовсе для Родиона Глебовича были совершенно не понятны, да и сам Хвилепляс не всегда знал их назначение. Но они хранились здесь, что бы избавить мир от своего влияния.
– А это, что такое? – спросил Родион Глебович, указывая на внешне обыкновенный патрон, калибра 9-мм к пистолету Макарова.
– А это? Это самострельный патрон. Таких изготовлено только два. Один есть у меня, а второй – где-то гуляет по Украине.
– И чего же он такой самострельный? Кто его делал?
– Делал его очень важный колдун из Полесья. Их всего два – никто не испытывал. Этот патрон, если выстрелить, то он сам инициирует второй, контрольный выстрел.
– Это кому же надо такая пуля?
– Не знаю? Но колдун этот на испытаниях сам погиб, один патрон я купил у ментов, а второй – исчез куда-то.
– А кто-нибудь проверял это?
– А кто же захочет проверять? Вот автор изобретения проверил и хватит. Может быть, когда исчезнувший патрон проявится. Будет вторая проверка.
– А от куда ты все это знаешь, – поинтересовался Родион Глебович, – и про палку Варнавы и про патрон?
– Ну, есть у меня один знакомый мадьяр. А у него есть очень старая книга. Так вот в этой книге, про многие предметы написано.
– И, что, это очень сложно почитать такую книгу?
– Придет время, может и почитаем. А пока собираться надо, уже темнеет.
* * *
Вернулись Родион Глебович и Хвилепляс далеко за полночь. Офицеры, которые их сопровождали, уже отведали не одну чарку, видимо, успели устать после обильного завтрака переходящего в ужин, и расположились на лавках на отдых. По хате раздавался добрый молодецкий храп и запах, от которого даже комары опасались залетать.
– Ну, закончили мы это дело, – тихо сказал Хвилепляс, – давай и мы по чарке примем.
– Давай, – ответил Родион Глебович, который после ночной прогулки чувствовал себя немного продрогшим.
Уже после третей или больше, чарки, они услышали во дворе шум машины, потом приглушенные голоса.
– Кому же не спиться в ночь такую, – философски заметил Хвилепляс и вышел на крыльцо.
Родион Глебович не стал выходить, а приблизился к окну и рассмотрел прибывших. Во дворе стоял большой черный джип с включенными габаритами, похоже Landcruiser, заметил он. Возле него стояли и тихо разговаривали сам Хвилепляс и несколько человек. Говорили они на украинском, да и так тихо, что разобрать было невозможно. Потом Хвилепляс, вернулся в хату и тихо позвал.
– Слушай Родиоша, там твой знакомый пан полковник из Киева к тебе приехал. Говорит по важному делу. Если что, лозину мы с тобой спалили, а пепел развеяли над Карпатами, понял?
– Понял, так я пойду с ним поговорю?
– Конечно, иди, побалакай. Как ни как, столичная власть.
Родион Глебович накинул пальто и вышел во двор. Среди прибывших действительно оказался полковник Суховий, который сразу перешел к делу:
– Вам известно, что несмотря на то, что выборы состоялись, они не признаются народом?
– Понятия не имею, Николай Тимофеевич. Я здесь был занят совершенно другими делами и никаких политических новостей не слушал. Да и неинтересно мне это.
– Допустим, а где сам артефакт? Я вообще удивляюсь, как это вы смогли добиться разрешения увезти его?
– Это просто! Я мысленно просил его, что бы его поместили в музей. Но теперь артефакт уничтожен. Его остатки рассеяны на большой гористой площади при хорошем ветре. Не думаю, что его возможно восстановить.
– От задача! А свидетели есть?
– Есть, Хвилепляс мне помогал.
– Да показания этого расстриги мне не нужны. Наши офицеры это видели?
– Нет, они, как только приехали, сразу взялись за чарку и так и проводили все время.
– Это плохо, очень плохо. Лучше было бы вам их взять в свидетели – тогда мы бы отделались. А так нам не поверят.
– А что собственно случилось, Николай Тимофеевич?
– Да, в общем, мало приятного. Наше начальство, поимело важную беседу с американцами. Теперь приказано, во чтобы то не стало, найти артефакт и передать для исследования. Что делать будем?
– А что делать, – ответил Родион Глебович, – артефакта больше не существует – это факт. Исследования такого предмета – это совершеннейшая ерунда. Как возможно пытаться понять устройство ядерной станции комару, так и нам понять творения Господа. Но опасность от такого исследования – великая и допускать этого нельзя. Лучше давайте думать, как обезопасить Вас и ваших офицеров от наказания в случае невыполнения приказа.
– Да за меня вы можете не волноваться. Я найду способы тихо посидеть, а там глядишь, после выборов станет ясно, какие приказы действуют, а какие нет. А вот Вам надо тикать. За вами уже начата охота. Никто не верит, что вы просто уничтожили эту палку. И я, если честно, не верю. Но настаивать не буду. В аэропорту Львова вас возьмут, до Киева вы тоже не доберетесь.
– И что же, меня теперь ищет вся СБ Украины?
– Да нет. Наши к этому не привлекаются. А вот американцы напрягают всю свою сеть. А у них есть и криминальные элементы, есть и прикормленные частные охранные фирмы.
– И что же вы предлагаете? – Родион Глебович спросил с надеждой в голосе.
– А что тут думать. Тикать надо через Карпаты. Там на границе есть окна. Попадете до мадьяр или до румын, а там, даст бог и улетите. Но не сразу в Москву, а лучше сначала куда-нибудь на запад. У Вас, как с визой?
– У меня есть годовой Шенген.
– Тогда мой вам совет. Прямо сейчас и отправляйтесь. А я, на рассвете, хлопцев своих заберу и скажу, что не застал. К вечеру мы будем в Киеве – значит, искать вас станут только послезавтра утром.
– А что будет с Хвилеплясом? Он же тоже к этому делу причастен, - спросил Родион Глебович.
– Да што с этим расстригой станется? Его же здесь каждая собака знает. Уйдет в горы, и ищи его, пока не надоест.
– А я друга в беде не брошу, – раздался сзади бас Хвилепляса, – хоть он и москаль.
* * *
Собирались молча и быстро. Оседлали свежих коней, потом Хвилепляс принес из подвала два длинных свертка. В одном оказалась старинная трехлинейная винтовка, системы Мосина, в другом, более современный карабин.
– Держи москаль, в дальней дороге все может статься, - тихо сказал Хвилепляс и протянул карабин, пользовать умеешь?
– Умею, а ты чего такой музейный экспонат берешь?
– Ты, эксперт так и не понял! Это не американцы тебя ищут. Это Он, Зверь, который видел тебя, ищет. И, наверное, не тебя, а артефакт. А у меня для этого нечистого животного – патроны особые имеются.
Хвилепляс достал из сумки патрон и протянул Родиону Глебовичу. Патрон показался очень тяжелым, а при свете стала заметно, что пуля отлита из черного металла. Родион Глебович царапнул ей по стали своего карабина, и увидел как в этом месте сверкнул блестящий материал:
– Чистое церковное серебро, можешь не сомневаться. А внутри, водичка имеется – мой личный рецепт.
– И что, такая пуля нечистую силу поражает?
– Ну, убить, наверное, не убьет. Но обездвижит надолго. Там водичка специальная, на многих травах и молитве особой. На вот тебе ампулу – авось пригодится. Эта водичка, если это человек или даже сам сатана в человеческом облике, безвредна. Но если Он начинает свои демонические способности раскрывать, то вызывает паралич.
– Это проверялось?
– Нет, но ты не сомневайся, рецепт верный. Я его с очень авторитетной и древней книги списал.
Лошадки шли хорошей рысью. Родиону Глебовичу попался очень крупный и сильный жеребец. Поначалу он немного покапризничал, как бы проверяя, «кто там наверху?», однако Родион Глебович уверенно взял его шенкелями, ослабил повод и выслал в рысь.
– Правильно москаль, ему надо сразу показать себя, а то потом много умничать будет, – поддержал его попытки Хвилепляс.
– А долго ли нам ходу?
– Пойдем горами пол дня. Отдохнем на стоянке чабанов. Там кони передохнут, потом у нас будет еще переход, и к ночи будем у моего знакомого, возле самой границы.
– А этот, Суховий, говорил, что у него окно есть на границе?
– Кто? Суховий? Да он сам одно большое окно. Хто он такой, что бы мне, Хвилеплясу говорить об окнах на границе в Карпатах?
Так, разговаривая, они до рассвета уже отъехали от села и скрылись за пригорком. И никто из них не заметил, как из леса, со стороны противоположной селу, за всадниками наблюдали два кроваво-красных глаза….
До стоянки чабанов добрались быстро и без приключений. Родиону Глебовичу даже показалось, что эта стоянка находилась просто рядом – три раза подняться по тропе в гору, три раза спуститься и вот открывается красивая долина и уже пахнет дымком. А вот плетёная ограда и за ней жилище.
Когда привязывали коней, вышли чабаны. Хвилепляса здесь знали и уважали, потому, никто их не спросил ни об оружии, ни о том, куда они направляются. Просто пригласили в хату – и все дела. Тем не менее, когда Родион Глебович вышел проверить как там лошади, по дороге к дому к нему пристал молодой парубок:
– А почему такой уважаемый человек, как пан Хвилепляс, водится с москалем, – спросил он и загородил дверь.
– Это не простой москаль, Пассараб. Это очень важный колдун из Москвы. Будешь много болтать – он превратит тебя в жабу, – раздался под общий регот, звучный бас Хвилепляся из дома.
* * *
Седой волк уже давно не помнил, сколько зим он водил за собой стаю. Но эта зима выдалась особенной. Еще в начале им повезло с добычей, и он вопреки волчьей привычке не доедал все до конца, а оставлял кости в логове. Теперь он отобрал десяток самых сильных волков из своей стаи и ни одной волчицы и повел их за собой. Бежали они долго, почти неделю. Дорогой они загнали двух зайцев и, возле предгорного села, одну зазевавшуюся курицу – разве это добыча для десятка здоровых волков.
Наконец они вышли к горам. Седой помнил путь, но теперь люди разделили лес на две части. Чтобы выйти в горы, надо было пересечь большую и неприятно пахнущую ленту дороги. Седой знал, что это опасно и стал дожидаться темноты. Так волки лежали на снегу, ожидая сумерек. Молодой волк, Рваное Ухо, безаппетитно пожевал ветку хвои, принюхался и осмотрел дорогу. Потом он осторожно залег – по дороге мчалась большая черная машина. Волк дождался, когда скроются её злые задние красные глаза и вопросительно посмотрел на Седого. Седой встал и вдруг он услышал еще одну машину. В отличие от первой она двигалась без включенных фар, и волки не сразу её заметили. Седой тихо рыкнул и прилег – вся свора мгновенно замерла и стала неразличимой в придорожном кустарнике. Машина проехала, теперь можно перебежать дорогу. Пора.
Седой прыгнул первым на замерзший асфальт, осмотрелся, хотел сделать второй прыжок, но тут уловил странный запах. Запах исходил из последней машины. Это был давно забытый запах смерти, страха и отчаянного боя – шерсть на волке вздыбилась, он глухо зарычал. Потом взял себя в лапы, преодолел дорогу. Теперь он вспомнил, куда надо идти, с кем сражаться, и повел своих бойцов.
* * *
– Ну, так мы поехали во Львов, – важно сказал чабанам, прощаясь Хвилепляс.
– Так, во Львов же по другой тропинке, – заметил молодой Пассараб.
– Та хто ж тебя за язык тянет – выписал оплеуху молодому Пассарабу отец, – разве тебе не ясно сказано, что поехали до Львова, а по какой тропе поехали – не твое собачье дело, забудь.
– Уже забув, тату, – сказал обиженно хлопец.
– Теперь надо побыстрей, – попросил Хвилепляс и ускорил коня, – нам надо до темноты успеть хороший путь проделать.
Родион Глебович тоже ускорил коня и его жеребец из усердия тут же перешёл в галоп.
– Не гони галопом, выдохнется, попросил Хвилепляс.
Ехали молча почти два часа. Хвилепляс все время оглядывался, смотрел следы и был недоволен. Когда они миновали узкое и неприятное ущелье, на выходе дорогу им преградил матерый белый волк. Лошади отпряли и взволнованно затоптались на месте, а волк стоял перед людьми спокойно и прямо и смотрел на них своими желтыми и умными глазами. Хвилепляс быстро снял винтовку с ремня, но Родион Глебович его остановил:
– Погоди, кажется, я его знаю.
– Смотри, я об этом Седом слышал – матерый волчара. Мне про него еще дед рассказывал.
– Дикий зверь, - обратился к волку Родион Глебович на греческом, – мы не причиним тебе вреда, пропусти нас.
Волк не то услышал человека, не то даже понял, о чем его попросили. Он потоптался немного задними лапами, потом прыгнул в ближайшие кусты и растворился в горном лесу.
– Некоторые пробовали на него ходить, – рассказывал Хвилепляс, – Зимой это полная безнадега. Он со снегом сливается – заметишь, только когда нос к носу встретишь. А летом, он откочевывает куда-то на юг. Дед мне рассказывал, что он волк королевской крови.
– А от какой королевы и от какого короля, ты часом не знаешь? – сбрасывая напряжение спросил Родион Глебович.
– Да ну тебя, Касаткин, а за что тебя из армии поперли?
– Я сам ушел. Когда Союз распался, и нас стали под соседей и братьев затачивать – я и ушел. Да и потом, противно стало служить – не нужна этим демократам армия. А ты как рясы лишился?
– У меня случай особый – я не по своей воле в семинарию попал. Мой отец в Красной армии служил, а его брат родной – в сопротивлении Степана Бендеры. Так и погибли оба в 46-м. Тогда дед меня взял на воспитание, но и его прижали. Вот дед меня в семинарию и определил. А потом, когда я закончил – он меня призвал, сСтраница автора: www.stihija.ru/author/?Григорий~Бондарчук Подписка на новые произведения автора >>> |
