СтихиЯ
реклама
 
VAD-DARK
Белые розы
2005-01-14
34
4.86
7
 [об авторе]
 [The_Dark_Side]
 [все произведения автора]


«я дарил тебе розы - розы были из кошмарных снов,
Сны пропитаны дымом, а цветы мышьяком...
Даже злые собаки ночью не решались гавкать вслух,
когда читал тебе книжки про косматых старух...»

Nautilus


Молодой человек стоял на вокзале и курил. До прихода поезда оставалось пятнадцать минут. В руке молодой человек сжимал три белые розы. Они стоили триста тридцать пять рублей ровно.

*** *** ***

- Ты че, совсем тупой что ли? Че ты делаешь-то, урод?!
- Да пошел ты! Сам урод, на! Сам бы и пилил, раз такой умный!
- Еб твою мать, Саша...
Доски нужно было поднять на шестнадцатый этаж.
Натужно отвалила «Газель», цапанув задним колесом высокий покосившийся бордюр. Надоедливый ветер теплой зимы плескал за шиворот пригоршнями сырости. Высоко в небе, странно скособочившись, плыли серые облака. Вокруг раскинулся унылый пейзаж стройплощадки – двор, темнеющий грудами коричневого грунта, испещренного глубокими колеями, стискивали три не сданных еще новостройки. Они мертво глядели на людей металлопластиковыми окнами.
- Это минимум пятнадцать подъемов, - сказал Костя, харкнув на бетонные ступени крыльца.
- Дерьмо, - Саша совсем расстроился – он ведь еще и доску не так отпилил, - четыреста рублей... Это же, блять, хуйня какая-то.
- А жрать-то надо... Ничё – прорвемся, - Костя закурил и брезгливо поморщился – пахнуло со стороны биотуалетов.
На два недостроенных дома – без воды, отопления и электричества – имелось только два маленьких пластиковых толчка: один – белый, другой – серый. Они одиноко торчали рядом с трансформаторной будкой, представляющей собой хаос перепутанных жирных кабелей, чуть прикрытых деревянным навесом. Трудно, в самом деле, понять, каким образом можно ТАК загадить туалет. Саша считал, что поссать может где угодно, но, открыв дверь синего WC, невольно отшатнулся. Дерьмо свисало даже с потолка и полуметровыми грудами возвышалось по углам. На полу плескалась глубокая лужа мочи – даже ботинки на толстой подошве не спасли бы зашедшего туда человека. Закрыв дверь, Саша несколько секунд стоял, не двигаясь – он пытался понять, КАК это ТАК можно. Придя к выводу, что озверевшие в своей первобытной нищете и дикости узбеки выплескивали туда парашу, он немного успокоился. Пугает непонятное, ясное успокаивает. Дверь белого биотуалета он открывать не стал. В него не заходили даже электрики, а это о чем-то говорит, не так ли?..
В первый заход Саша взял четыре двухметровых доски пятьдесят на сто. Минуя этаж за этажом, он считал доход: на цветы не хватало. Тридцать пять рублей до дома, десять рублей до вокзала, десять на обратную дорогу, десять на сигареты (при девушке он не мог курить «Беломорканал»). У него оставалось триста тридцать пять рублей на цветы, которые стоили сто двадцать рублей за штуку.
Один цветочек – не солидно. Красные розы ей не нравятся. Короткие – не по-мужски. Другие цветы отпадают. Думая о балансе и разглядывая многочисленные плевки прошедших здесь до него усталых людей, Саша незаметно добрел до шестнадцатого этажа. Дыхание срывалось в кашель, ноги гудели. «Я же сильный, - думал Саша, - мне это, как лампочку вкрутить…»
Минуты шли, складываясь в часы. Ступеньки кидались со всех сторон и постоянно норовили сбить с ног.
- Эй, брата, помощь надо? – узбек в драном ватнике и кирзовых сапогах глядел лучистыми черными глазами из сухого морщинистого лица.
Вены на его грязных руках напоминали набухшие от воды веревки.
- Мне деньги нада, - устало прохрипел Саша, моргая – пот заливал ему глаза.
Узбек показал гнильё, некогда бывшее зубами:
- Дай помогу, много не возьму.
Потянулся за листом фанеры – настойчиво, жадно. Хорошая, кстати, фанера – два с половиной.
- Пошел на хуй, сука, дай пройти, - Саша пошатнулся и чуть не упал.
- Сам ты сука, хуй, блять! Собака, блять!
И Саша, задыхаясь, вложил в удар все силы ноющих от нагрузки мускулов правой руки. Узбек ударился затылком о грязную кирпичную стену рядом с блеклым номером этажа. «Только седьмой этаж еще, - Саше стало тоскливо».
- Я тебя запомню! Я тебя запомню!
- Запоминай, запоминай. Собака черная…
Узбек куда-то шмыгнул, но Саше было на это наплевать. Он принялся считать ступеньки и ждать миски с цементом: кто-то рассыпал целый мешок около балкона и собрал его мисочкой. Мисочку почему-то забыли, и теперь она служила для Саши ориентиром во времени и пространстве. После нее оставалось всего три этажа.
- Покурим… – Костино лицо раскраснелось, из носа текли сопли.
Вытащили курево. Пересохшими губами схватили папиросы. Костя передал Саше бутылку - мерзкая теплая «Фанта» бессмысленно исчезла внутри организма.
- Тяжело, сука.
- Ага…
По «Русскому радио» звучала песня группы «Ума Турман»: «Прастица, я глаза закрываю, ты-та-то-тэ-те-таю»… Парни одновременно потянулись к адаптеру, но Костя первым выдрал его из розетки. Розетка покосилась, и Саша мрачно и коротко выматерился.
- Не было еще такой погоды, блять.
- А тебе сколько?
- Я восемьдесят второго.
- А я восьмидесятого, тоже такого не припомню нахуй.
Где-то тысячами гибли люди. Цунами, землетрясения… Кто-то умирал, кто-то рождался. А кто-то таскал доски. И кто-то дарил цветы. Это было нелепо, как сама Ее Величество Жизнь.
- Я дарю своей девушке цветы при каждой встрече, - сказал Саша.
Перед ним на бетонной неоштукатуренной стене кто-то выцарапал «Серега – долби!». Костя покосился на коллегу, но промолчал – лень было открывать рот и издавать какие-то звуки.
Двенадцатый подъем дался Саше с большим трудом. Ноги стали ватными и тряслись, руки ныли, а спину резало острой нестерпимой болью. Саше боль казалась белой, яркой, словно преддверие Рая. В ушах шумел кровавый прилив.
В какой-то момент мелькнул узбек, но тут же вновь растворился в мутной пелене окружающих коридоров, стен и дверей. Саше почему-то вспомнилось детство, когда он рисовал акварелью тихую речную заводь, проводя на даче летние каникулы. Он сидел на берегу реки, прислонившись спиной к теплому стволу сосны, и переносил на бумагу закатное солнце, синие вершины елей на другом берегу, залитую водой старую лодку и заросли осоки на маленьких топких островках. Тогда к нему подошла темноволосая девочка (восьмиклассница) и сказала: «Привет! Как ты здорово рисуешь! Я бы тоже так хотела». И он приезжал и ждал ее вечерами – они встречались, сидели на берегу, разговаривая ни о чем и обо всём. Потом лето закончилось, и ее телефонный номер потерялся где-то в недрах письменного стола. Он все равно бы не позвонил – слишком стеснялся ее голоса, движений, улыбки и того, как она восхищенно следила за его рукой, чуть скованно создающей на бумаге ее юношеский профиль.
- Что будем делать?
- В смысле? – Саша открыл глаза и уставился на ширинку прораба Семенова.
Семенов был пьян – это чувствовалось в волнах исходившего от него запаха. И еще он чуть покачивался, словно юнга, теряющий равновесие в первом рейсе.
- Доску-то ты не там пильнул, - Семенов говорил так, словно Саша убил его детей и изнасиловал любимую жену.
- Ну да.
- Что «Ну да»?
- Не там, чего уж тут скрывать…
- Как расходиться будем? – эта фраза выдала Семенова с головой: некогда он был знатным гоп-стопщиком.
- По-дружески, - ответил Саша и поднялся, шаркая спиной по газобетонной стене.
- Триста ру… - начал Семенов, активно разводя руками, но его прервал Костя.
- Все нормально, доска как раз подошла!
Лицо Семенова омрачилось – удивленно-расстроенное выражение сползло с него, как маленький любовник с тела жирной подруги. Он с надеждой пошел в другую комнату проверить. Сашин кулак медленно разжался, и кисть безвольно повисла, будто больше не принадлежала телу. «В мой кулак вселился Чужой, - подумал Саша, ухмыльнувшись».
Узбеки ждали его на улице.
- Иди сюда, ты.
Саша подошел. Бешенство раздирало его на миллиард мельчайших смертоносных игл. Он смотрел в темные звериные морды и чувствовал, как его спина медленно остывает, отлипая от мокрой насквозь футболки.
- Ты как меня назвал, а?
- Собакой черной, - сказал Саша и молниеносно ударил чуть ниже живота.
Узбек сложился, как лист бумаги по линии отреза. Остальные молча глядели. Зачем им всё это? Им регистрация нужна. У них где-то там – голодные семьи.
- Я тебя убью, - хрипло взвыл их товарищ, скользя по жирной глинистой земле.
В руке у него появилось лезвие перочинного ножика.
- Убей, - Саша улыбнулся, и по лицам узбеков пробежала тень понимания.
- Соба… - не дав ему закончить, Саша заломил руку, вырвал нож из разжавшихся пальцев.
- Знай свое место, сука.
Кабинки биотуалетов находились недалеко. Товарищи узбека последовали за Сашей, который тащил упирающееся тело к месту позора. Может быть, узбек и мог бы вырваться, просто до него поздно дошло, что с ним собираются делать. Он понял это только, когда Саша распахнул дверь белой кабинки.
В принципе, содержимое ее ничем не отличалось от того, что находилось в синей. Только в самой дыре унитаза плавал труп собаки с оскаленной в агонии мордой. Глаза у собаки отсутствовали. Узбек рванулся, и Саша направил это движение прямиком в омерзительную клоаку. Тот упал лицом вниз, рефлекторно схватившись за голову собачьего трупа. Всё расплескалось, и волна чудовищного запаха накатила на людей, вызывая рвотный позыв. Потом Саша захлопнул дверь, и когда узбек рванулся наружу, воткнул в нее ножик. Все стихло.
- Он заслужил, - сказал Саша в пространство и пошел прочь.
Никто из стоящих поодаль даже не шелохнулся.
- А скидку студентам?
- Какую скидку, молодой человек?
- Ну… студентам, - Саша обворожительно и виновато улыбнулся, - у меня всего…
Он вытащил деньги и показал продавщице их хилый веерок. Тетенька вздохнула так тяжело, словно перед ней в гробу лежали все ее родственники.
- Ладно, я все понимаю… Давай – бери и иди…
- Спасибо Вам! Спасибо…
- Иди-иди… Дармоед…
Саша взял цветы и бережно прикрыл их курткой, чуть прижав к телу. Они так чудесно пахнут, эти белые розы. Пахнут, словно новый день после разлуки… Пахнут, словно долгая ночь, когда страсть не позволяет спать, пить и есть. Пахнут, словно любовь…
Он шел по улице и улыбался прохожим детской улыбкой. «Я люблю её, - хотелось закричать ему во весь голос, - я никогда никого так не любил!» И весь мир теперь казался ему чистым – каким-то вымытым и ярким. Оглушительно орала музыка со стороны какого-то ларька; звонко чирикали воробьи, полагая, что наступила весна; устало рычали грузовики, и пар шел от нагретых о дорогу колес.

*** *** ***

А чуть позже молодой человек стоял на вокзале и курил. В руке он сжимал три белые розы, которые стоили триста тридцать пять рублей ровно.
- Ой, какие цветы! Наверное, это какой-то симпатичной девушке? – Она, улыбаясь сквозь слезы, спрятала лицо у него на груди, а он смотрел на хмурое дождливое небо и думал: «Как же я счастлив...»

Страница автора: www.stihija.ru/author/?VAD-DARK

Подписка на новые произведения автора >>>

 
обсуждение произведения редактировать произведение (только для автора)
Оценка:
1
2
3
4
5
Ваше имя:
Ваш e-mail:
Мнение:
  Поместить в библиотеку с кодом
  Получать ответы на своё сообщение
  TEXT | HTML
Контрольный вопрос: сколько будет 5 плюс 6? 
 

 

Дизайн и программирование - aparus studio. Идея - negros.  


TopList EZHEdnevki