2.Урколак
«Развеет ветер нас. Исчезнет след.
Ты осторожней нас живи. Пусть будет
Твой путь другим. Но помни наш совет:
Взгляни и помолись, а Бог рассудит.
Господь простит, мы знали много бед.
А ты запомни – слишком много судей.
Ты можешь жить, перед тобою свет…
Взгляни и помолись, а Бог рассудит»
(Ф.Вийон «Баллада повешенных»)
«Вышли из нигредо, вроде бы, как ты да я,
И идут по свету, ничего не ведая».
(Пикник)
«Позор и слава в их крови,
Хватает смерти и любви,
Но сколько волка не корми –
Ему всё мало…»
(Би-2)
Подборка стихов умершего года два назад сумасшедшего поэта-бандита-наркомана Хлястика. Мало что знаю о жизни этого человека - родился в 1946 году, провёл бурную молодость, отсиживался за пьяные драки, кражи и т.д., в 1977 году попал в тюрьму по ложному обвинению. Как рецидивисту, ему грозил большой срок, но он был признан невменяемым и помещён на лечение в спецпсихбольницу, которая со временем стала для него практически родным домом. Около десяти лет, в промежутках между пьяными драками с нанесением телесных повреждений разной степени тяжести различным терпилам, Вова в дурдоме занимался исследованием своей и чужой психики, читал запоем книги и складывал слова в стихи, которых, как говорят, у него было не меньше, чем у Пушкина.
Последние двадцать лет жизни жил в уездном городе N, был чем-то вроде наркобарона местной наркомафии, а также советчиком и третейским судьей во многих бандитских разборках этого вольного края, и слыл среди криминальных потомков не менее криминальных по всем понятиям бродников безумным, но мудрым человеком и народным акыном… Милиция его не шевелила, так как все эти двадцать лет он, ширяясь маком, болел раком… Этому растению страшной силы он и вверил свою расхристанную душу, отдав заснувшее однажды навсегда тело земле по христианскому обряду.
Свет
Обругал сгоряча уголовку
В час дознанья за круглым столом
И в полоску ООРА спецовку
Заменил на халат и дурдом.
Отслужил я в душе панихиду
О несбывшихся буднях тайги
И, как блудный страдалец, для виду
Наколол крест на тощей груди.
Ну а дома, под вечер, от скуки
Обо мне слух злорадный прошёл.
«Наконец-то, - шипели старухи,
- Сам Господь ему место нашёл.
Убивались от сердца родные,
Сожалела ехидно жена.
И ползли с языка её злые
В адрес мой, словно змеи, слова.
Ну, а я этим временем тоже
Мысли скользкие вихрем гонял.
Неужели и я, не дай Боже,
Ястребка на кукушку сменял?
Вышло так, что судьба улыбнулась –
Разгадал я коварный секрет
И ко мне вновь «Надежда»* вернулась
Как к слепцу провидения свет…
5.10.83
*Кавычки и заглавная буква в слове «Надежда» из большого уважения к этому понятию. У Хлястика надежда – это не создание иллюзорного будущего в мечтах, а желание и возможность жить дальше, несмотря ни на что. Клеймо сумасшедшего поначалу жжёт… А потом понимаешь, что в натуре «ёбнутым всё можно», как верно поёт Псой Короленко. Но за антиобщественное «могущество» можно и в дурку попасть, да и убить могут более или менее вменяемые. Можно-то всё, но не всё нужно…
Вера. Надя. Люба
И пусть совсем не знает свет,
Что где-то в келье идиот
Сплетает рифмы, как поэт,
И грош за это не берёт.*
Он непонятен вам немного,
Его заботы вам смешны.
Он верит в истинного Бога,
Пред коим все, как есть, грешны.
Он скальду блудному подобен,
Несёт смиренье и покой,
Он хладнокровен и спокоен
И верит в светлую Любовь.
Познав единожды измену,
Он дал обет своей Любви
И предоставил ей на смену
Желанья скромные свои.
Всего их три, во всех – свобода,
Свобода слова и души,
Раскабаление народа
От ненавистных курбаши.
Второе – вера в справедливость,
Во что угодно, хоть в Христа,
Хоть в Сатану, на вашу милость,
Хоть даже в Чёрта без хвоста.
Надежда – третье есть желанье
На вновь рождённый Солнцем день
И на его существованье
С трезвоном птичек и зверей.
И плюс последнее желанье –
Того, за что так льётся кровь:
Плоти усладное страданье,
Неугомонная Любовь.
И вот тогда понятней станет
Вам скальда вечный непокой,
Когда он вам, грустя, подарит
Надежду, Веру и Любовь!
*Брать деньги за стихи автор, видимо, считал большим грехом (об этом свидетельствует и стихотворение «Редактору»), но в дурке за водку и чифир писал заказные стишки по разным поводам, некоторые из которых автором включены в подборку, являясь, по его мнению, стихами, а не «халтуркой на халяву», что говорит о серьёзном отношении автора к своему поэтическому дару, который нельзя разменивать на деньги. Кстати, говоря, коноплю, которая росла у него на огороде «для души», Хлястик в коммерческий оборот не включал, давал симпатичным ему людям (друзьям сына, к примеру) либо накуриться, либо семенами. «Семечки от Хлястика» всегда являлись лучшей рекомендацией качеству сорта и продолжают играть важную роль в славном деле селекции Cannabis ukraindica в Центральном Черноземье и окрест.
Воспоминание
Осенний ветер гонит по бульварам
Опавших клёнов медную листву.
Ещё один день, прожитый обманом,
Из жизни нашей канет в пустоту.
Сгорит звезда заветного желанья,
А вместе с ней несбывшие мечты,
И лишь порой ночной воспоминанья
Нас уведут в далёкий шум весны.
Взойдёт бывалый серп над косогором,
Печальный свет над озером прольёт.
И соловей чарующим тенором
О торжестве земной любви споёт.
И вдруг очнувшись, горько сожалея,
Осудишь всё, чего уж не вернуть,
Просить начнёшь у Господа прощенья,
Кресты ложа на высохшую грудь.
И до утра ворочаясь, покоя
Разбитым старцем будешь ты искать…
Ах, горе, горе, горюшко людское -
Чего ещё под старость ожидать.
4.10.83
Галькина песня
Помню, встретились с тобой
Мы в начале мая.
К нам пришла тогда Любовь
Добрая-простая.
Цвет сирени под окном
Ветерок колышет.
Сердце нежное о злом,
О плохом не слышит.
Говори, не говори,
Как тогда хотелось,
Чтоб о нашей о любви
Песня вечно пелась.
Говорил ты нежно мне
Ласковые речи,
Провожал домой к реке,
Обнимал за плечи.
Целовал, играл косой,
Обещал жениться,
А потом ушёл к другой,
Надо ж так случиться.
Говори, не говори,
Как тогда хотелось,
Чтоб о нашей о любви
Всё же песня спелась.
Много лет с тех пор прошло,
Волосы седые,
Дети наши уж давно
Выросли большие.
Цвет сирени под окном
Ветерок качает.
И о прошлом, о былом
Всё напоминает.
Что ж теперь и говорить…
Только всё ж хотелось,
Чтоб о той моей любви
Песня тоже пелась.
20.10.83 г. Дворянское, яр 154/СПБ 4 отделение (далее то же место действия)
Опровержение
песня
10 лет в дурдомах обитаю я,
Обретаю солидность для важности,
Удостоен я Сербским внимания
За хищенья и прочие гадости.
Обстановка в Столице отличная,
Благодать, тишина непременная,
Одним словом, культура столичная,
Сумасшедшая жизнь современная.
Пол паркетный, усердно надраенный,
Стены в кафель болгарский обложены,
Всяк продукт там добротно поджаренный,
Всяк дурак там на совесть ухоженный.
Зря орали вам в уши про веники,
С потолка про какие-то нолики.
Не такие совсем шизофреники
И другие совсем параноики.
Шизофреники – типы солидные,
По себе друг от друга отличные.
Занимают посты они видные
И довольно порой симпатичные.
Сущеглупые все, осторожные,
Обладают почтительным юмором,
Создают чудеса всевозможные
И наивны, как девочки юные.
По себе они вовсе не жадные,
Накопить ничего не стараются,
В основном, они люди забавные,
Кому как, а мне в общем-то нравятся.
Есть еще дураки всевозможные –
Психопаты, дебилы по стадиям,
Эпилептики с наглыми рожами
И прессованным в точку сознанием.
Психопаты особенно вспыльчивы,
Эпилептики сильно предвзятые,
Оба типа довольно обидчивы,
Откровенно скажу, неприятные.
Повидал я здесь разных соколиков,
Приходилось со всеми общаться.
В штат зачислили нам алкоголиков,
А недавно совсем – тунеядцев.
5.02.84 г. Дворянское, СПБ, 4-е отделение
Сказка века
Песня
Дождь промчался проливной, стало очень весело.
Через речку мост цветной радуга развесила.
Я по мостику пойду, как когда-то в детстве,
В стольный город за реку к сказочной невесте.
На пути в лесу дремучем, прячась меж ветвей,
Меня встретит злопыхучий ненасытный змей.
До хвоста его, паскуду, в клочья изрублю
И его поганой кровью травы упою.
Встречу дальше на пути Ведьму Алексевну,
Попрошу, мол, помоги выкрасть мне царевну!
Превратит она меня в тигра расписного,
Если надо, разорву стражника любого.
Притащу в деревню я сказку свою Любу,
К самогону приучать помаленьку буду.
А потом, чтоб не сгубить своей паве нервы,
Раза три с ней обойду наши свинофермы.
Вот теперь, - скажу, - твоя, Любушка, работа,
Чтоб росла свиньёй свинья, ей нужна забота.
Да к тому ж ещё сейчас свыше есть программа:
Ждут советскую свинью все сыны Ислама.
Дыбанула на меня Любка, как на Йуду,
Грозно топнула ногой – жить свиньёй не буду.
Знать, выходит вроде так, я зазря старался,
С трёхголовым под сосной до издоху дрался.
Подалась она опять в городище стольный,
Не схотела испытать жизни нашей вольной,
Ну, прикинул я мозгой, да чего тут пукать,
Ведь от жизни здесь такой можно и захрюкать…
Дворянское село – кому жить весело!
1983 г.
Бэкграунд этого стихотворения тёмен, обширен и уходит в далекое языческое прошлое, во времена злопыхучего трехглавого и трижды венчанного змея Трояна, которому поклонялись древние славяне. Какая же связь времен прослеживается в этом тексте? Обратимся к специалисту. Колотов Андрей Владимирович в статье
«До фени ли нам феня?» (К проблеме офенского языка) обращает наши взгляды к интересным, но малоизвестным фактам.
«Вероятно, большинство читателей знакомо с системой гадания по картам «Таро». Она возникла в средневековой Европе на основе древнееврейской мистики Каббалы, которая в свою очередь, опиралась на ещё более раннюю оккультную традицию Древнего Египта. Наши игральные карты - это усечённый вариант полной колоды «Таро». Самая первая карта в полной колоде изображает молодого человека, стоящего в саду с поднятой вверх правой рукой, в которой зажат магический жезл. Называется она Маг или волшебник. В современных колодах – иногда – фокусник. Так вот, в колодах Таро, имевших хождение в России до революции, она называлась – Скоморох. В чём здесь дело? А дело в том, что те люди, которые адаптировали карты «Таро» к российским условиям, хорошо знали не только каббалу, но и Русскую оккультную традицию. И они, в частности, знали, кем же являлись скоморохи на самом деле.
Скоморохи были жрецами древнего языческого культа трехглавого крылатого бога Трояна. В Великом Новгороде его почитали под именем Ящера и Велеса. В народном фольклоре он фигурирует под именем Змея Горыныча. Были у него и другие имена.
Поклонение Трояну включало в себя человеческие жертвоприношения и тайные магические обряды, закрытые для посторонних.
Будучи темным божеством, тесно связанным с ложью, хитростью и обманом он, по-видимому, выполнял также функцию покровителя торговцев и воров.
По крайней мере, именно к таким выводам можно придти на основании изучения пантеонов других языческих культур. Например, покровителем торговцев и воров был лукавый древнеримский бог Меркурий и древнегреческий Гермес, с именем которого также связывались некоторые таинства, получившие название герметических. Отсюда, кстати, вошедшее в русский язык слово герметичный, в значении закрытый, изолированный от окружающей среды.
По-видимому, изначально язык скоморохов был языком сакральным, использовался при совершении тех или иных магических обрядов и произнесении заклинаний. А также для сохранения и передачи тайных знаний в ряду поколений.
Гонения на культ Трояна начались при князе Владимире ещё до введения на Руси христианства. Повсеместно его идолы на копищах были повержены и заменены богом громовником Перуном. Перед жрецами культа встала задача выживания в новых, неблагоприятных политических условиях. И решение вскоре было найдено.
В 988 г. происходит крещение Руси, а в 1068 г. встречается в летописи первое упоминание о скоморохах.
Бродили по Руси артелями из нескольких человек, иногда объединялись в ватаги до семидесяти-ста человек, не имели ни собственности, ни семей.
Насколько можно судить, «культурно-развлекательная» деятельность была для них лишь внешним прикрытием. Подлинная суть заключалась в сохранении и приумножении языческой традиции.
Ходили, «правили Мир», занимались колдовством, ведовством, лечили, предсказывали будущее, проводили обряды инициации молодёжи, таинства связанные с бракосочетанием, и многое другое. В составе «труппы» часто имели учёного медведя. Медведь же, священное животное древних славян, был нужен помимо всего прочего, при совершении тех или иных обрядов. Сошлюсь лишь на один. Очень важным считалось, в молодой крестьянской семье рождение ребёнка мужского пола, опора родителям в старости. Для этого, как верили наши предки, молодая мать должна была дотронуться до медведя. Много позже, когда скоморохов уже не стало, с этой же целью женщины клали под подушку игрушечного медведя, керамического или деревянного.
В определённые дни года скоморохи собирались на местах былых копищ, совершали свои обряды и расходились бродяжничать дальше.
Конечно, об этой второй, тайной стороне, деятельности скоморохов знали иерархи православной церкви. Ведь они играли на их «поле», поле духовного воспитания людей. Бог дал попа, а чёрт скомороха - гласит народная мудрость.
Вот почему на протяжении нескольких веков православная церковь последовательно и настойчиво боролась с этим своеобразным явлением.
По мере укрепления христианства на Руси гонения на скоморохов возрастали. И, наконец, в царствование Алексея Михайловича, дважды в 1648 и 1657 г.г. выходят царские указы о запрещении скоморошества. И вновь, как и во времена князя Владимира, встал вопрос, как выживать дальше. Бродить по Руси под видом скоморохов стало опасно, и тогда было решено выбрать новую маскировку, бывшие скоморохи в массовом порядке стали переходить в ряды торговцев-разносчиков, а также переквалифицироваться по другим специальностям, которые были перечислены выше. И, примерно с 1700 г. начинают встречаться первые исторические упоминания об офенях-ходебщиках и их искусственном языке.
Конечно, не все офени были жрецами культа Трояна, внутри офенского мира была более узкая группа людей, называвшая себя мазыками или обзетильниками -обманщиками, от офенского слова обзятить - обмануть.
Офенский язык начинает распространяться среди торговцев и других социальных групп Российского общества. По-видимому, этот процесс стимулировали сами мазыки, это помогало им затеряться в общем массиве носителей языка.
Язык офеней был приспособлен к нуждам торговли. А. Андреев утверждает, что у мазыков был еще более тайный язык, который в свою очередь, не понимали офени.
Кстати, я думаю, что и название офени – крещёные (от офенского офест – крест), коробейники получили именно от мазыков, которые таким образом противопоставляли себя-язычников, остальным коробейникам-христианам.
Когда и при каких обстоятельствах попал офенский язык к уголовникам?
Лично я считаю, что он был языком воров изначально, от времен Трояна, и был таким же непременным атрибутом профессии, как и воровские навыки и воровской инструмент и передавался в роду от отца к сыну, от учителя к ученику.
Можно высказать предположение, что, например, воровские сходки, ныне являющиеся «административно-хозяйственным» мероприятием, изначально носили в значительно большей мере сакрально-мистический характер, и имели своей целью снискать, путем жертвоприношений, благодарности и защиты у тёмного бога.
Такую же глубокую древность должен иметь и пресловутый воровской закон, согласно которому вор не должен был иметь ни постоянной семьи, ни собственности. Воровство для него, было способом существовать, но отнюдь не способом приобретения богатства. Он, если угодно, был бескорыстным служителем хаоса, борьба с которым, как справедливо заметил однажды Фазиль Искандер, есть долг всякого разумного человека (тут, правда, возникает вопрос о разнице между умом и разумом, прим. ред.).
Ближайшей исторической параллелью, наводящей на такие размышления, служит изучение индийских тагов – обманщиков, ещё иначе называемых душителями.
Для тех, кто не знает, краткая историческая справка:
Тагами называли себя представители низших каст доколониальной Индии, объединенные в секту поклонников богини Кали. Бродяжничая мелкими группами, они под теми или иными предлогами присоединялись к караванам купцов. Войдя к ним в доверие, они во время очередной ночёвки, убивали купцов и завладевали их имуществом, тщательно скрывая следы преступления. В определённые дни года собирались все вместе в храмах любимой богини, справляли религиозные обряды, жертвовали десятину на храм и разбредались разбойничать дальше.
Но вернемся к офенскому языку. Офенская торговля, пережив пору своего расцвета, начала медленно угасать со второй половины 19 века. События первой мировой войны, революции и последовавшей затем гражданской войны окончательно подорвали не только офенство, но и разрушили весь, складывавшийся веками, уклад жизни народов России. По-видимому, одним из последних, исторически заметных, событий офенского мира стало невиданное возвышение Г. Е. Распутина, который, судя по многим обстоятельствам его жизни (знание офенского языка, наличие паранормальных способностей, общий тёмно-авантюрный характер его личности и т.д.), был напрямую причастен к древней традиции мазыков. После революции Офенский язык, как массовое явление, перестал существовать.
Что же осталось в Русском языке от этого своеобразного явления? Ну, во-первых, блатная феня, а также офенский язык в чистом виде, носителей которого ещё и до сих пор можно встретить; во-вторых, офенские корни в части русских фамилий, порой весьма и весьма известных.
В-третьих, некоторые офенские слова в языке молодежных и иных тусовок. Клёвый – по офенски означало хороший, ныне используется в том же значении. Лох, изначально мужик. Ныне употребляется в значении простак, простофиля. Неграмотные, тёмные лохи неоднократно противопоставлялись в офенском фольклоре клёвым, хитрым офеням, которых последние нещадно обманывали, например, продавая дрянной товар по цене хорошего и т.д. Стебаться – от офенского стебника – игла. Портной по офенски – стебуняла. Ныне стебаться означает колоть словесно, прикалываться.
В-четвёртых, офенские корни в топонимике некоторых мелких населённых пунктов центральной России.
И, наконец, осталась загадка самого офенского языка. В пору его расцвета филологи сочли его явлением малоинтересным, не заслуживающим глубокого изучения. Факты, ставшие ныне известными, заставляют пересмотреть это мнение. Выскажу осторожное суждение, что кроме заимствованных и искаженных русских, в офенском языке существовал целый пласт слов, уходящих корнями в седую древность, заимствованный от сакрального, магического языка наших далеких предков. Офенский язык (насчитывающий, по мнению лингвистов около 5000 слов, прим. ред.) ещё ждет своего тщательного изучения».
Я могла бы просто дать ссылку (слово-то какое!) на эту статью, но решила привести её в качестве иллюстрации к этому немудрёному на первый взгляд тексту. Отсутствие собственности и привязанности к оной, пренебрежение иными законами, кроме законов собственной группировки, касты, тусовки, разведение простых, добрых и честных граждан на бабки, разборки собственными силами и по своим понятиям – всё это было присуще определённой прослойке людей с древних времён. Какова их цель, что они хотят от судьбы, почему предпочитают вести подобный образ жизни, подумать здесь есть о чём… Почему глупые, злые и нечестные всегда обманывают добрых, умных и честных?! – такое сетование я услышала однажды от дамы, у которой в энный раз вытащили кошелёк из беззаботно распахнутой сумки. Ну, не знаю…
Встреча
Песня о 77 -м годе
Покидаю нынче я шумные пенаты,
Провожают все меня до родимой хаты.
Руку жали мне дружки - бедолаги-ворики,
наркоманы, ширмачи, шерсть и алкоголики.
Оставляю всё я здесь о себе в натуре,
Всякий знает, кто я есть – волк в овечьей шкуре.
Три весёлых января даром не пропали,
Психукушенным меня всё-таки признали.
Пожелал мне доктор мой счастья на дорогу,
Наказал блюсти покой, пить всё понемногу.
Ну а если что-чего, всякие преграды,
Возвращайся в дом родной, будем очень рады!
Сообщили обо мне в город прокурору,
Чтобы встретили путём псих-придурка Вову.
Только нос я на вокзал, мне повис на шею
Участковый и сказал: «Дай, мол, пожалею».
Растерялся впопыхах, стыдно и признаться,
Как мечтал я от него, гада, оторваться!
Но не мог понять никак мой блюститель хмурый,
Сжал меня в своих тисках, словно хищник бурый.
Люд знакомый, что почём – возле нас топтался.
Каждый знать хотел, за что я опять попался.
А потом дошло до них - я невиноватый,
Просто-напросто всего псих придурковатый.
Наконец, и дом родной, дорогая хата.
На порог, и пир горой, всё, как в честь солдата.
Будто пчёлы вокруг пня, мать с отцом летают,
Всякой всячиной меня накормить желают.
Но не долго мне пришлось кайфовать во благе.
Дело* быстренько нашлось, завели бумаги…
Я, конечно, ничего, я со всем согласен.
Что поделать… Боже мой, как же я несчастен.
*А дело ясно какое – выпил, подрался – в дурку, в надёжные руки. И вот как это было:
Безвинный
Сам я парень ничего.
День стоял погожий.
Мне навстречу, ну, того,
Прёт один прохожий.
Я его, ну, невзначай,
В бок неосторожно.
Психанул он, негодяй,
Прямо невозможно.
Обозвал меня он псом,
Хамом неприличным,
А затем ещё козлом,
Гребешком столичным.
Вы подумали, - смолчал?
Хер вы угадали…
Так его я откатал,
Чтобы наших знали.
У меня в таких делах
Жертва не сорвётся.
Бью его ногою в пах,
Пополам он гнётся.
Правой резкий по зубам,
Левой враз по шее,
Чтоб отчёт давал словам,
Кто козёл на деле.
Но на счастье его вдруг
Стражи прибежали.
И чуть тёплого из рук
У меня отняли.
Что поделать теперь тут,
Нечего дивиться.
Не спеша, в опорный пункт
Всем пришлось пройтиться.
Рассудили мирно нас,
Помощь оказали,
Залепили ему глаз,
Руку подвязали.
Документы рассмотрели,
Начат новый том.
И невинного на деле
Отвезли в дурдом.
Вот и думай, что хоти,
Голова на что-то.
И по улицам ходи,
Обходи кого-то.
Ну а если, не дай Бог,
Невзначай, как было,
Рви, как спринтер со всех ног,
А не то – могила.
Ивану Ивановичу П.
Гроза садов и огородов,
Собак и кошек рьяный враг,
Гусар мальчишеских притонов,
Затейник ссор и дерзких драк*.
Характеристика выдана П.И.И. от В.Х.
Памяти 57-60 годов
* И времена меняются, и нравы, но у мальчишек прежние забавы…
Случайная жизнь
Получилось всё как-то случайно:
Две тропинки в дорогу сошлись,
Отплясали весёлую свадьбу
И создали семейную жизнь.
Жили мы, как и все, не тужили,
Обретали уют и покой.
В сердце верность друг к другу хранили,
Одним словом – совет да любовь.
Не жалели в труде свои силы,
Не стеснялись мозоли носить.
Жили мы на виду всех красиво
И любили красиво мы жить.
Двери мы от беды закрывали,
Не бывало порою без ссор.
Худо-бедно, мы всё испытали.
Да, немало прошло уж с тех пор.*
Редактируя свои старые стихи, автор хотел добавить еще:
«Получилось всё как-то случайно.
На тропинки мы вновь разошлись,
Каждый помнит весёлую свадьбу», но не закончил четверостишие и зачеркнул, оставив всё как было…
Любите
1.
Любите безмерно и жадно,
Как книжку любимую - чтец,
Как грязное дело – подлец,
Вы русскую бабу отрадно.
2.
Ног не чувствуешь? А зря!
Для чего ж тогда земля?
3.
Был птенцом - вздыхал устало,
Ну, когда ж, когда ж летать?
Вырос, стал летать, и мало
Стало неба мне опять.
Тому уж быть
Ты был не глуп, почти умён,
Умел грустить и веселиться.
И всё ж я крайне удивлён,
Хотя и нечему дивиться.
Дорог прошёл немало ты,
Нелёгкость ноши измотала.
Хотел уйти ты от судьбы,
Но рок жесток, тебя не стало.
Но всё ж осталось о тебе
В сердцах прискорбно память жить.
Зачем противиться Судьбе –
Что быть должно, тому уж быть.
20.10.83
Ей
Ты не есть торговка телом,
Тех нужда бросает вниз.
О тебе на стенах мелом
Иллюстрирует стрептизм*
Беспардонная наивность?
Глупо будет полагать.
Кто ты есть? Прошу, на милость,
Размалёванная блядь…
*(авт. вариант иностранного слова «стриптиз» при общей русскоязычной грамотности).
Блудному танцору
Когда в коробке бродит хмель
И тело ноет от эстрады,
Сей миг вались скорей в постель –
Нет для души милей услады.
4-е отделение
Облекшись в форму паразита,
Среди убогой нищеты
Цежу сквозь мысленное сито
*Восьмёрки мерзкой суеты.
*восьмёрки вить – кружиться (прим. авт.)
** если бы не было прим. автора, я подумала бы, что «восьмёрка – знак бесконечности… Вечная суета…
Эволюция
Едва расстался он с хвостом,
Гордясь, уселся в кресло чинно.
А много ль* изменилось в том?
Был обезьяна, стал скотина.
*Слова «А много ль» в рукописи выглядит как «Алкоголь». Набрала. Не поняла. Разобрала. Поняла…
Навар (себестоимость)
Христа Иуда за тридцатник
Сдал по дешёвке донельзя!
А что тебе тоски привратник,
Прикинь, накинет за меня?
Уверен я, совсем немного,
Иначе невозможно быть.
Неужто уж дороже бога
Меня, страдальца, можно сбыть.
Пора
Лишён решимости служить
Веленьям сердца необдумным.
А что же надо, чтобы жить?
Совсем немного – быть разумным.*
*если учесть, что это совет сумасшедшего…
Что вам спеть
Что вам спеть, совсем не знаю.
Жизнь настала – манна.
Срок сегодня отбываю
Я в плену обманно.
На правах я каторжанин,
С виду – заключённый.
Знать того, с приветом парень,
Всяких прав лишённый.
Это братцы, ничего, это даже ловко,
Стало быть, оно, того, мозговитый Вовка.
Пусть уж едет за деньгами к ёлкам полушерсть,
Шевелить тайгу рогами им окажут честь.
Ёлка с виду ничего,
А сосна – подруга
Сорок метров сверх того
В аккуратец дура.
Белки-птички в облаках,
То-то, высекаешь.
Вот и думай о деньгах –
Голову сломаешь.
Саdisту (так у автора)
Пропитан садизмом до мозга костей,
В ехидной улыбке оскален.
И, как подобает у хищных зверей,
С намеченной жертвой забавен.
Чужие слова*
Откопал я слова с одного словаря.
Ну и что ж из того получилось?
В чемодан превратилась родная земля,
А что пело, цвело, - всё в нём скрылось.
* «Прости, что не верил глазам своим,
А больше верил словам чужим.
Но молва оказалась слепа,
И мертвы были те слова…» (Федя Чистяков, ровесник сына автора и культовая фигура рок-андеграунда по жизни)
Самокритика
Растёт моё образованье:
За рейдом рейд, ступенька вниз.
Весьма мило обетованье –
Шесть минусов, вот это жизнь.
Ушами где-то, знать, прохлопал,
Родную мать на нет извёл,
По пьянке совесть-девку слопал,
Взамен бесстыдство приобрёл.
В итоге - ясная картина –
Раб обретённого рубля,
Неблагодарная скотина,
Эгоистичная свинья.*
*хотела бы я знать, за что должна быть благодарна человеку скотина, и какие дела на пользу общества могла бы совершить свинья, и так отдающая жизнь и сало людям… Не очень искреннее стихотворение, как на заказ. Или в отмаз от призрака съеденной, как сало, совести…
***
Извёл хихиканьем тоску,
А горе юмором извёл.
Могу по птичьи петь ку-ку!
А ты ревёшь, как тот осёл.*
*С самокритикой покончено… Странная параллель с фразой «Ты ревёшь, как дурной осёл во время случки» (так сказал Бросивший Вызов Смерти Карлосу Кастанеде, когда он, по наущению подлого дона Хуана, в соместном с БВС сновидении орал «ХОЧУ УВИДЕТЬ», вместо того, чтобы просто ткнуть пальцем в интересующий его объект).
В честь дня рожденья, папе
Такого зла подлунный мир не ждал.
Исторгнув крик, пал в обморок отец.
С пизды вампир усатый выползал
С кровавой пеной на губах, подлец!*
*любил Вова своего папу… А сын его рукописи мне подогнал. Он считает своего отца невъебенным лагерным поэтом и любит - как мёртвого, так и живого. Чем только заслужил…
УК РСФСР
Ломает голову бандит.
Ребром проблема в жизни встала.
Он всех статей извёл лимит,
А их в УК у нас немало*.
*есть ещё и внелимитные статьи, к примеру, за изнасилование малолетних. Но они у воров в законе в игноре по умолчанию. С парашей целоваться, оно надо? Кому надо, тот в петухах ходит, а не в ворах…
Полусвоё*
Не зрить, скоты, вам моего бесчестья.
Меня смогли закрыть вы в сумасшедший дом.
Но не закрыть вам моего возмездья,
Настанет час – вы убедитесь в том.*
* Явное подражание Лермонтову, любимцу автора. Кстати, говорили мне, что тот, кто сдал Вову, потом по пьянке башку разбил. Сам.
Совесть
Нас окружает сволочь, мракобесье,
Гнетёт бетона многотонный плен.
В хвале гуляет подлое бесчестье,
С ухмылкой жалкой выцветших сирен.
Здесь подлый раб, в скотину превращаясь,
Готовый честь за пряник обменять.
Змеёй поганой льстиво извиваясь,
Крадётся мысли тайно отсосать.
Здесь нет почтенной правильной дороги,
Здесь сметь нельзя живую радость пить.
Уверен я, что в этих кельях Боги,
Скорей всего, чертями б стали жить.
На редкость есть достойнейшие люди,
С одним и тем же, со своим лицом.
Их не сломали плесневые будни
И совесть их не куплена купцом.
Они душевно, смысленно страдают,
Хотя собой и в сущности юнцы,*
А их ведь тоже где-то ожидают
Родные братья, сёстры и отцы.
И пусть они сегодня вроде тени,
Но души их и помыслы чисты.
Они не станут подло на колени,
Как те за пряник жалкие скоты.
* эти достойные юнцы Советским государством были подтянуты за дезертирство из Советской Армии – шла война в Афганистане…
1982 г.
Mazz 14д*
* не знаю, что это за шифровка, ничего сказать не могу. ;)))
Язык
Язык твой враг – в натуре, несомненно,
Его, как пса, обязан ты держать.
На цепь его, быстрей и непременно,
Иначе вас он может лаем сдать.
Но помни ты, где б ни был, постоянно,
Зачем Господь решил его создать?
Затем, чтоб нам, умнейшим обезьянам,
Свои мыслишки подлые скрывать.*
* мысль изреченная есть ложь. А неизречённая?
Почему я не поэт?
Сам себе не предоставлен,
Чёрту с дьяволом служу.
Суетой мирской разбавлен,
Средь убожества брожу.
Прожигаю с грустью время,
Проклиная белый свет.
Безутешно сожалея,
Почему я не поэт?
Стать бы им… Пожалуй, много
Можно словом передать.
Исцелить слепца любого,
Счастье страждущему дать,
Распотешить идиота.
В рифме сила – не секрет.
Быть поэтом страсть охота!
Почему я не поэт?!*
15.3.1984 г.
*как увязать этот стих с предыдущим? Возможно, так: говорить мы все можем и мысли свои скрывать - тоже… Но чтобы слово стало плотью – нужен Дар. Поэтическое слово не выражение любых мыслей, пришедших в любую, отдельно взятую голову, а ритмичная рифмованная истина из нулевых рук, которая хуярит сквозь тебя потоком, неважно, понимаешь ты сам, что пишешь, или найдутся те, кто поймёт и без тебя, чисто по тексту, - Божий Дар это или малосъедобная яичница всмятку вместе со скорлупой…
Награда
В плену бетона изнывает
Поэта пылкая душа.
Цена на сущность возрастает,
А жизнь не стоит ни гроша.
Расстаться с ней – одно мгновенье.
Единый шаг – и фильм цветной
Затянет вечность без сомненья
Безмолвной мрачной пустотой.
Ну, вот и свёл с судьбою счёты.
Враги, ликуя, радость пьют.
Тебе ж ни горя, ни заботы –
Что был ты здесь, что не был тут…
Родные скромно поминанье
О блудном сыне сотворят,
За все заслуги и старанья
Крестом дубовым наградят.
Портретик твой с фамильным словом
Родитель горестно прибьёт.
Гляди на мир с немым укором,
Как он трепещет и поёт…*
*рано или поздно, так или иначе – всё сбывается… Только вместо родителя – сын портретик прибивал… А мир трепещет и поёт. Нас ещё много, нам ещё долго… Нас еще наградят гробом да оградой…
Редактору
Напечатай, редактор, в газете,
По-земляцки, один мой стишок.
Есть такой у меня на примете,
Его можно черкнуть между строк.
Гонорар за него мне не надо.
Плач души за гроши не купить.
Мне бы было утешно, отрадно
Вам стихи за спасибо дарить.
Ну, так что? По рукам, и заказы
Я от вас всеугодные жду.
Мне довольно от Вас две-три фразы,
Остальные я в мыслях найду.
И не надо, редактор, в газете
Ставить имя моё под стишок.
Лучше автор пусть будет в секрете.
Одним словом, всегда между строк.*
*очень хотел автор увидеть свои слова в печатном виде, пусть по заказу в газете (он так и думал, что в газеты стихи под заказ пишут, да так оно и было, в общем-то), но бесплатно, что в годы совка в государственных печатных изданиях было не принято, словно откупались от поэзии, копейками пусть, но откупались, тридцать сребреников за Логос, по традиции, только не иудам, а христам – типа за явку с повинной в собственные руки… Так вышло, что редактором оказалась я. Получай, Хлястик, между строк!
Родной край
В родном краю нежней кусают мухи,
В пять раз добрей цепные кобели.
Шипят, любя, беззубые старухи.
Поверьте, нет милей родной земли!
Сменил я мест различных очень много,
Но тихий край в душе не покидал.
В бродяжьих снах всегда вдали от дома
Я вновь мальчишкой в детство убегал.
С краюхой хлеба, пятками сверкая,
С братьями мчались в сытые луга,
В отцовской лодке волны рассекая,
Мы бороздили плёсы Битюга.
Весной жукастой звонко за вокзалом
С девьём играли часто в «ручейки».
И всё ж прослыл окрест я хулиганом,
Врагов мои крушили кулаки.
Любил тайком горбушку пхнуть корове,
Гонял в луга зоряночку стеречь,
Ах как жилось вольготно мне в Боброве,
Клянусь всё детство в рифмах уберечь.
И до конца, я знаю, непременно
Душой и телом сроден я с тобой.
Тебе, мой край, я предан неизменно.
Ты стал моею Родиной родной.
Царь и Бог
В моём доме незаперты двери.
Нараспашку удобнее жить.
Заходите быстрее, соседи,
Будем водку пшеничную пить.
По-мужичьи, до дна, одним махом,
Под гитарный шальной перезвон,
Чтобы слёзы текли по рубахам
И гремел без конца «Тихий Дон».
Веселитесь со мной, мои братья!
Мы одна трудовая семья.
В моём доме, рыдая от счастья,
Пляшет горькая доля моя.
Пусть нас баба скупая осудит,
Боголюб плюнет пусть на порог.
До утра Дон греметь тихий будет,
Сам себе нынче царь я и Бог.
Никогда не закрою я двери,
Да и нечего вовсе таить.
Эх вы, люди, людишечки, звери,
Как мне хочется волком завыть.
23.03.84
Я твой сынок
Шевелись, радость-думка шальная,
Стань бывалым солдатиком слог.
Мать-кормилица, Русь голубая,
Не укласть тебя в тысячи строк!
Ну какую свершить мне утеху,
Чем тебя в вьюжный вечер укрыть?
Неужель мне нельзя, человеку,
Тебе шубу такую скроить?
Растворю я души своей дверцы,
Не страшна мне желанная боль.
И пылающим маленьким сердцем
Разожгу небосвод над собой.
И растают извечные льдины,
Побегут молодые ручьи.
Пусть услышат в Нью-Йорке мужчины,
Как в России поют соловьи.
Как над Доном весенние грозы
Мирным громом волнуют эфир,
Как кудрявые девки-берёзы
Напевают про нужный всем мир.
Шевелись, радость-думка шальная,
Стань послушным солдатиком слог,
Русь-голубушка, мамка родная,
Неужель я тебе не сынок?
23.03.84
Крепкие корни
Дама пиковая – чёрная масть,
Вечный промот то и дело.
Нет уж, с пиковой, как пить дать, пропасть.
В пики не верю я смело.
Красная черва – хмельная любовь,
В страсти не знает покоя.
Нынче она веселится с тобой,
Завтра подай ей другое.
Даме крестовой я мог бы отдать
Больше всего предпочтенье,
Но и не стоит того забывать,
Крест он, есть крест, без сомненья.
И остаётся, румянцем в зарю,
Дама бубновая – Дружба.
Всё, кроме денег, я ей отдаю,
А большего мне и не нужно.
Фортуну не жди, - бесконечная дань.
У бубен лишь крепкие корни.
А в общем-то, карты – приличная дрянь…
Поверь - я игрок – и запомни.
(Эхма, и за грош сойдёшь с ума…)
Сон
Видел, мама, я сон пред рассветом.
Ко мне скальд-старичок приходил.
Он сказал мне: «Ты будешь поэтом»
И на память перо подарил.
Улыбнулся задумчиво, скорбно,
Про Отчизну стал тихо читать.
Стало мне так легко и свободно,
Когда Русь он назвал, нашу мать.
Я смотрел, как в лице изменяясь,
Ненавистных ругал он царей.
Тяжким гневом глаза наливались
За закованных в цепи людей.
А когда он закончил, то мило
Руку мне на плечо положил.
И спросил очень строго, ревниво:
«А что ты про Россию сложил?»
Я смущённо ему объясняю,
Что, мол, я-то совсем не поэт,
Просто так лишь бумагу мараю,
Всего-навсего двадцать лишь лет.
Коль простите, попробую, ладно,
Кое-что об Отчизне прочесть.
Может быть и не очень-то складно,
Не прогневайтесь, батюшка-честь.
Совет
Дед сказал мне, зевая от скуки:
«На стихи мне твои наплевать,
У тебя головастые руки,
Как отец, кузнецом бы мог стать».
Пустобрёхов в роду не бывало,
Воз бумаги поди уж извёл.
Говорю тебе дело, и знамо,
Проживёшь ты свой век кобелём.
26.03.84
Философия
Сложновата ты, мать-философия.
Раскусил тебя сразу мой дед.
Что прошло, говорил он, утопия,
А что есть – утопический бред.
Ну какая могёт быть возможность
Безграничность Вселенной познать?
Что ж выходит тогда и бездонность
Можно дном в оконцовке назвать?
А тебе моя вот философия –
Не летай ты, мой внук, в облаках.
А то к старости выйдет утопия –
Гол сокол, да еще в дураках…
15.03.84
Матери
Здравствуй, мама, сегодня я снова
О тебе на бумаге грущу.
В сердце самое тёплое слово,
Чтоб согреть твою старость, ищу.
Вижу, смотришь ты скорбно в окошко,
Где у старых тесовых ворот
В степь февральскую белая кошка
Хлёсткой поземью вечер грызёт.
То проказно шмыгнёт за ограду,
Обветшалый наличник тряхнёт,
То совою рыдая по саду,
Сердце трепетным страхом сожмёт.
Неспокойно тебе, одиноко,
Лишь один собеседник – твой кот –
За тобой по пятам кособоко
Неизменную верность несёт.
Да Каштан иногда, заскучая,
Скрип калитки облает ночной.
Пять курей с петухом охраняя,
Слепо жёсткой трясёт сединой.
Не смотри и не слушай ты вьюгу,
Тюлью снежной окошки зашторь.
Скоро всё образуется к югу
И наполнится дом твой весной.
Забушуют вишнёвой метелью
С пчёльим шумом над речкой сады.
И скворец своей звонкой свирелью
Свет прославит небесной звезды.
И тогда, словно грач запоздалый,
С незавидной котомкой своей
Я ступлю на порог долгожданный,
На порог вечной скорби моей.
К тебе, моя Земля
Гляжу в окно, вокруг чужие сини,
Торчат убого мётлы-тополя.
Хочу домой, в центральный клин России,
На Тихий Дон, к тебе, моя Земля.
Не для меня приволжское раздолье
Ветров лихих – посвисты февраля,
Мне б к ней скорей, о ней грущу я с болью,
На Тихий Дон, к тебе, моя Земля.
О Волге тоже спел бы я с любовью.
В ней Русь началась ветхая моя.
Но я спешу… Куда спешу, не скрою –
На Тихий Дон, к тебе, моя Земля.
Мелькают степи, долы чередою.
Вот поезд стал, взволнован сильно я.
Приехал – стар, со снежной головою,
На Тихий Дон, к тебе, моя Земля.
13.03.84
Лира
Провожу с упоением время,
В три погибели с радостью гнусь.
Одним словом, не знаю безделья,
Как стахановец, в шахте тружусь.
Выправляется медленно лира.
Как заставить могу её петь?
Очень просто – полкружки чифиря,
Чтобы мысль стала хлёсткой, как плеть.
И тогда своенравная дева,
Свист заслышав бича над собой,
Будет петь и плясать озверело,
Даже ухать лохматой совой.
1.03.84
Друг
Добрый мой странник, задумчивый ветер
Уши ласкает берёзовым шумом,
Только сегодня я с грустью заметил,
Что лишь один ты был верным мне другом.
Много дорог мы прошли неразлучно,
Много мы песен сложили с тобой.
Радостных, звонких, печальных и скучных –
Осенью-летом, зимою-весной.
В зимние стужи бросал ты открыто
Снежным упрёком мне вызов в лицо.
Шапку-ушанку лохматил сердито,
Рвал за грудки хулиганом пальто.
Осенью медным листочком кленовым
Путь моих мыслей, шурша, устилал,
И, упиваясь волнующим взором,
Рощи я дивный закат созерцал.
Летом, скрываясь от душного зноя,
В сочность лугов я один уходил,
Там, обнимаясь с бродягой-тобою,
Новые песни в цветах находил.
Ранней весною с зелёного юга
Птицей прилётной ты сон мой будил,
Ласково кудри трепал мне, как другу,
И по ручьям со мной скоро ходил.
Только сегодня я с грустью заметил,
То, что всегда был ты верным мне другом.
Добрый мой странник, задумчивый ветер,
С песней весёлой о звонком и юном.
Матери
Извини меня, милая мама,
Ещё раз чудака извини.
Завлекла меня чёрная дама,
И я вновь оказался в тени.
Нет скитаньям моим оправданья.
Я готов снесть любой приговор.
Дай по совести мне наказанье,
Как судья и как мать-прокурор.
Облачил тебя всю я в седины,
Обокрал твою славную жизнь.
Набросал на тебя я морщины.
Отвернись от меня, отвернись.
Но я знаю, ты это не сможешь,
Будь калекой без рук я и ног,
Всё равно ты, грустя и тревожась,
Ждёшь меня на родимый порог.
А вернусь я, ты всё забываешь –
Горе, муки и слёзы свои.
Обнимаешь меня и ласкаешь,
И мы делим счастливые дни.
А как мало у нас их бывало…
Я их вновь на года обрывал.
Если можешь, прости меня, мама.
Мнится мне, навсегда я пропал.
Круговорот
Расписную надену рубаху,
Промотаюсь всю ночь в кабаках,
И домой возвращаясь, с размаху
Растянусь где-нибудь я впотьмах.
А наутро случайный прохожий
Иль с метлой седоусый старик
Оглядит мою важную рожу
И потреплет за мой воротник.
С божьей помощью стану на ноги,
Со штанов пыль рукой отряхну,
И, виляя по скользкой дороге,
К дому отчему я побреду.
Отыщу под порогом отмычку,
Отопру головастый замок,
И, одетый, как есть, по привычке
Упаду на диван со всех ног.
А под вечер опять я рубаху
Натяну на себя в петухах
И упившись по-новой, с размаху
Растянусь где-нибудь я впотьмах.
4.08.83
Превращение
Прокурил я насквозь свою душу,
Зубы тоже почти изжевал.
Двадцать лет бью без дела баклуши,
Стал не волк я, а просто шакал.
Выхожу иногда на поживу,
А запрос мой не так уж велик,
Потерял я сноровку и силу,
Да и духом немного поник.
Не утрачена только осанка,
Чуть-чего, поднимается шерсть.
Но за это мне выдана справка,
Чем большая оказана честь.
В ней отмечено ясно – вторая
Группа мне экспертизой дана,
И она мне порой помогает
Отстоять свои волчьи права.
А вот тянет к общению, к людям,
Хоть и видишь в руках их дубьё,
Да и слышишь от них: «Мы не будем
Подпускать к себе близко зверьё».
И опять отступаешь в чащобу,
Коротать безутешные дни,
Затаив непомерную злобу,
Зубы точишь, щетинясь, свои.
А ведь помнишь, что был человеком,
Над тетрадкой, натужась, сопел,
В ногу шёл со стремительным веком
И большого от жизни хотел.
Но вот чья-то рука от порога
Тебя в девственный лес увела,
Обняла, приласкала немного,
Но верёвку на шею свила.
То ли волк, то ли пёс одичалый,
Шкуру волчью на теле тащу
На луну завываю ночами,
Свою жертву по лесу ищу.
Лишь порой просишь доброго Бога,
Чтоб он чудо с тобой сотворил,
Хоть на малость, ну хоть на немного
В человека тебя превратил.*
3.07.83
У армян есть поверье, что женщина за грехи может быть наказана оборотничеством. Для этого Бог разводит её отведать упавшую с неба пищу, типа манны небесной (евр. man, по народной этимологии – от man hu, «что это?»). Стоит только ей польститься на халяву, на неё с неба падает волчья шкура, и она носит ее семь лет по ночам, воруя и разрывая детей, пожирая трупы и т.д. Днём она прячет её подальше и ведёт жизнь обычной женщины. Через семь лет, независимо от её поведения, наказание снимается вместе со шкурой. А интересно, память у мардагайл (так их называют) остаётся?
В.Высоцкому
Отпел свои несдержанные песни
Московских шлюх прославленный кумир
О днях безвестных утомлённой Пресни
И сквозанул в неведомый нам мир.
Остались в дисках хриплые напевы
На полушпанский с присвистом жаргон,
И роль чекиста в фуфельной премьере
Загнавших «кошку» в лагерный загон.
В твоих реченьях не было стесненья,
Ты лишь мгновенье в муках пережил,
Тебя глодало скользкое сомненье
И бес неверья тягостный точил.
Но не ушёл ты, нет, не отвернулся,
Нас на холёных не сменил друзей.
Но рок жесток, твой голос захлебнулся
И растворился в шуме пышных дней.
И отвизжала верная гитара,
Утратив рук хозяйских быстроту,
Она теперь, как сабля от гусара
В себе хранит немую теплоту.
Но ты не первый, нет, и не последний,
Россия-мать сынами не бедна.
Пройдут года и снова скромный гений*
Свершит тебе подобные дела.
А я в зелёном рокоте берёзок
Тебя вином креплёным помяну,
Возьму гитару из путёвых досок
И что-нибудь тряхну про старину.
Спою про Дон свой тихо-величавый,
Про серый клин осенних журавлей,
Про путь бродяг – нелёгкий и шершавый,
Про горе наших добрых матерей.
5.03.83
*будущие адепты бесцензурной поэзии Хой, Шнур, Федя Чистяков, Яцына в те времена были ещё детьми и слушали Высоцкого, так же, как и я – на маленьких пластинках и больших бобинах, и пели под гитару, и знали наизусть. Высоцкий был первым рок-музыкантом России («рок» здесь в значении «предсказанная судьба», одного индоевропейского корня с «речь», а не rock – 1. «скала», 2. «качаться, трястись» в англ. языке. Хотя в английском есть ещё и третье значение этого слова – прялка, а это уже ближе к сути явления).
С. Есенину
Москва! Столица. День весенний.
Среди поклонников твоих
Принёс и я, Сергей Есенин,
Привет от наших мест донских.
Прими, Серёжа, без сомненья
Моё почтение тебе.
Всего одно стихотворенье
О повторяющей судьбе.
Как им, не знаю, мне-то вволю
Пришлось «хорошего» хлебнуть,
Перетереть тоску и горе,
Пройти нелёгкий, сложный путь.
Пройти годами испытаний,
Утратить ласку и любовь,
Познать душевный мир страданий
И к ним физическую боль.
И, наконец, дождавшись света,
Нырнуть в людской водоворот,
Бродить с подругой до рассвета,
Сдавать сердечных чувств зачёт.
Ласкать прелестное созданье
В зелёном шорохе весны,
Отдать ей должное вниманье,
Разрушив розовые сны.
И вновь уйти, где всё забыто,
Сцепившись с жёсткою судьбой,
Одевшись в форму паразита,
Тайги угрюмый слушать вой.
Не знаю, кто? Уж ты б, наверно,
Меня, Серёжа, смог понять.
Одна верёвка, несомненно,
Лишь может эту грусть унять.
Посадят иву, крест и столик,
Как подобается, собьют.
И тост промолвит алкоголик,
Что похоронен Вова тут.
Стыдясь, слезу сестра уронит,
Перекрестится строго дед.
И дождь, обрушившись, размоет
Их у могилы свежий след.
5.04.83
Так всё и было, но без верёвки, деда и через 20 лет.
Себе в День Ангела
Всё прощаю я завтра и всем,
Новый год своей жизни встречаю.
Стукнет мне, чудаку, тридцать семь,
В гости близких друзей приглашаю.
Но не будет торжественно торт
Восседать на столе в мою честь,
И мамаши напутственный тост,
Как младенцу мне в обществе весть.
Сядем мы поплотнее друг к другу,
Стрём поставим у самых перил
И запустим по узкому кругу
Обжигающий глотку чифир.
Перекурим, грустя, улыбнёмся,
В двух словах то да сё перетрём,
И по хатам своим разойдёмся,
Всяк собой, не спеша, заживём.
накануне 3 августа 1983 года
Памяти о тебе
Кому? За что? И чем обязан
Я за прошедшее платить,
За то, что 20 лет был связан
И обречён шакалом жить.
Где, от тоски изнемогая,
Ласкал шершавый я бетон,
Клопов и вшей унчтожая,
Надрывных лёгких слушал стон.
Где небо льётся через сито
И солнца луч – редчайший гость,
Где в час еды, как паразиту,
Швырнут обглоданную кость.
Вещам познать здесь можешь цену,
Коль духом твёрд, не хил душой,
А чуть способен на измену,
То станешь непутью, изгой.
Презрен по жизни будешь ближним,
Презервативом до поры,
Сам на себя во всём обижен,
Как змей, от пят до головы.*
Таков удел. Ты – обречённый.
Перед тобою два пути.
Так что, наш милый заключённый,
Смотри, каким тебе идти.
У всех у нас одна дорога,
Одна у всех у нас судьба.
Одна печаль, одна тревога
Железобетонная тюрьма.
Тащи, как надобно мужчине,
Своих забот печальный крест.
Тащи, как я тащу поныне,
Тащи, пока не надоест.
Во всём подобен будь Иисусу,
Ещё Голгофа впереди.
Хоть смерть не всякому по вкусу,
Но ты её, плутовку, жди.
Глядишь, и встретишь незнакомку,
Сверкнёт зловещее дуло,
Просверлит пуля перепонку,
Свершив насильственное зло.
Померкнет миг последний света,
Сомкнутся жадные уста.
Поплачут бабы до рассвета
У свежесбитого креста.
Вот весь конец твоим скитаньям.
И резчик пьяный на плите
На память выведет с стараньем
Скупой автограф о тебе.
12.09.81 г.
* типа Кундалини, грызущего собственный хвост
Неудачникам, как я!
Вам всем поставят памятник огромный
И гений ваш потомки вознесут.
Стихов и песен ваших эскадроны
В музей искусств для важности снесут.
И, может быть, какой-то чтец от скуки
Взрыхлит однажды пыльные труды,
Усмешкой злой одарит ваши муки,
Промчавших лет несбывшие мечты.
10.10.82
Ответ на письмо Людмиле Васильевне
Ты пишешь мне, чтоб я тебе немного
Больничный быт в стихах обрисовал.
И как меня содержат, спецбольного.
Ну что ж, пишу, талант Всевышний дал.
С под стражи я, дружок, освобождённый.
Тюрьма и лагерь больше не по мне.
Поскольку я теперь умалишённый,
Лежу в больнице типа МВД.
Здесь ничего, удобные квартиры.
Моя сейчас под цифрой двадцать пять.
Одна беда, что нету в ней сортира,
Всё остальное будто бы на «пять».
Четыре стенки, пол и потолок,
Квадрат окна в решётчатом узоре.
И чтоб меня никто не уволок,
Циклопка-дверь – с замком и на запоре.
С квартирой всё. А дальше коридор.
На нём с з/ка подобрана охрана.
А с ними мент, ну, то есть, контролёр.
Но очень жаль, что нет телеэкрана.
Зато забор, дружок, пятиметровый,
С центральной вахтой, вышки по углам.
Сигнализация, предзонник двухрядовый
И плюс к всему инспектор ещё там.
Ну вот и всё, чего ж тут, не печалься.
А как живёт сегодня Ваша Честь?
Пиши как есть, пиши, не зазнавайся.
Мне мило всё от Вас, мой друг, прочесть.
20.07.83 г.
Игра
Уж третий день окошко лижет дождик
И белый свет до чёртиков не мил.
Но наш бетонный двухэтажный зонтик
От всех ненастий глухо нас прикрыл.
К нам даже солнце редко ходит в гости,
Чтоб нас, убогих, малость приласкать,
Взглянуть в глаза, пощупать наши кости
И на решётках зайцем поиграть.
Играем мы совсем в другие игры.
Их можно проще схваткою назвать.
Садится каждый кровожадным тигром,
Чтоб шкуру с брата ближнего сорвать.
Сорвать живьём, как с волка на свободе
И о цемент честь лапой раздавить.
А коль фуфло, так при честном народе
Валерку в Машку мигом превратить.
Так и живём, друг друга пожирая,
Хоть быт такой душе совсем не мил.
Но только так – судьба у нас такая.
Да и никто иначе здесь не жил.
А если кто и выйдет снова в люди,
Чтоб кое-как свой скорбный век дожить,
Он тех годов прокуренные будни
Уж никогда не сможет позабыть.
5.11.83
Мой Бог
Не знаю где и чей есть Бог,
А мой при мне сидит в затылке.
Но он на время занемог,
Свихнулся малость от бутылки.
А в целом всё ж он ничего,
В него ещё я дружно верю.
Настанет день и я его
Заветной лирою проверю.
Ему обязан я как есть,
Оброс до чёртиков долгами.
За то, что он, натужась весь,
Кипит заботливо стихами.
Так дай себе, мой добрый Бог,
Благоразумья и веселья.
Великих дум, страстей, тревог,
Заботных дней и вдохновенья!
Причастие
Православная Русская Церковь.
Купол в небе горит золотой.
Никогда, безутешный я, не был
Откровенен доныне с тобой.
Притащил я сегодня сомненье,
Отряхнув пыль с замызганных стоп.
Может, здесь я найду утешенье.
Где тут твой душу знающий поп?*
Привела меня, нет, не случайность -
Горе зельем не смог я залить, -
А спокойная трезвая крайность
Что-нибудь для души попросить.
Нет, прощенья совсем мне не надо –
Слишком много грехов позади.
Мне нужна только светлая Правда,
Чтобы ложь уничтожить в груди.
Расшатала она подсознанье,
Недоверье в душе родила,
Причинила большие страданья,
От мирской суеты увела.
Причасти что ль, служитель, невежду,
Излечи занемогшую грудь.
И всели в мою душу надежду,
Укажи сердцу правильный путь.
Можь, глядишь, и на самом-то деле
Слов славянских святой колорит
Все немощи угрохает в теле
И для праведных дел исцелит.
30.07.83
*поход Хлястика за благодатью в христианский храм, видимо, не дал ощутимых результатов. Его попом стал Pop (англ.), он же Papaver (лат.) - опийный мак, растение, в христианской литературной традиции, растущее на крови распятого Христа. Наличие гвоздей в руках невинно убиенного Господа только усугубляет сходство данной религии с опиумом народа (не для! - нюанс), веществом не менее страшной силы, чем красота. Вряд ли Маркс предвидел победное шествие и печальные последствия героиновой наркомании. Опий для него, скорее всего, был средством, способным утолить душевные страдания ценой полной зависимости страдальца от подобного иллюзорного избавления от не менее иллюзорных мучений. Для Хлястика опий стал Спасом на Крови как от душевного дискомфорта, так и от мук реального физического тела. И за эйфорию избавления от боли он отдал ему свою душу, вместе со всеми страданиями, радостями и стихами. Телом и кровью своего Бога он причащал и всех прихожан, за определённую мзду на содержание храма, конечно.. На пенсию по инвалидности не очень-то проживёшь, а услуги опия и его производных во всём мире тысячи лет пользуются не меньшим спросом, чем услуги похоронных бюро и предприятий общепита.
В греческой мифологии Мак – атрибут Гипноса, божества сна, брата-близнеца бога смерти Танатоса. Гипнос с помощью мака приносит сладкое успокоение. В римской мифологии Церера в поисках Прозерпины странствовала по земле, не находя себе покоя и не в силах остановиться. Тогда боги сделали так, что на пути Цереры во множестве стали расти маки. Собрав букет, богиня заснула. В мифах и фольклоре многих народов мак связывается с кровью убитого человека или дракона. Русская загадка «Всю землю прошёл, красну шапочку нашёл» предполагает две разгадки – мак и гриб (подосиновик, растущий под традиционным деревом самоубийц и истребителей вампиров). На Руси с помощью мака призывали дождь, зёрнами посыпали хлев, хаты, могилы «ходячих мертвецов»... Типа, спите, спокойно, пацаны, всё на контроле… Жизнь после смерти не жизнь. А смерть после мака – не смерть? В алхимической традиции мак, кстати, ассоциируется с третьей (после нигредо и альбедо) стадией рождения философского камня – рубедо (ср. нарк. «рубиться»).
Типа сказка
На следующий день после того, как охотники вспороли пузо волку, бабушка наконец-то умерла от старости, а Красная Шапочка, возвращаясь с похорон бабушки не по лесным дорожкам (хотя волков уже там не было, одни зайцы), а по оживлённой трассе, погибла под колёсами грузовика, управляемого пьяным водителем. А охотники перезарядили ружья и дальше пошли. Работа у них такая. Страница автора: www.stihija.ru/author/?Мирра~Лукенглас Подписка на новые произведения автора >>> |
