Солнце взошло, снова обещая жаркий день. Римляне оседлали гору, и домициевы когорты принялись за дело. После того, как инженеры разметили прямоугольный контур нового лагеря, рабы стали разгружать телеги, груженые камнем, бревнами и песком, а часть легионеров взялась за лопаты и кирки, чтобы копать ров и ставить частокол. Вскоре показалась галльская конница, весьма разношерстная на вид: яйцеголовые, в аттических шлемах, вожди, облаченные в награбленные в Дельфах панцири, окружали старого царя Дейотара, который, пользуясь римской смутой, присвоил себе громкий титул "тетрарха Азии"; за вождями гарцевали рядовые всадники с круглыми медными щитами, в доспехах победнее - из льна и телячьей кожи. Дородный царь Дейотар, помогавший в свое время Помпею и недавно пощаженный милосердным Цезарем, поднял руку и дал своим отрядам знак занять долину, которая разделяла обе армии. Со склонов "римской" горы стайками спускались пращники, лучники и метатели дротиков - весь этот сброд, набранный на Балеарских островах, Крите и во Фракии. Они стали располагаться на противоположной стороне долины, перед Зелой; было видно, как пращники разбрелись в поисках камней, а метатели дротиков разминали правые руки и рассматривали укрепления понтийцев. Гораздо ближе, с "римской" стороны долины, неподалеку от землекопов, развертывались когорты охранения. Первые центурионы позволили им присесть и перекусить. Цезарь расположился на вершине горы. Рядом стояли легаты, квесторы и трибуны, знаменосцы легионов, трубачи, глашатаи, личная охрана полководца. По будущему преторию носился костлявый Витрувий Мамурра и тонким осипшим голосом, давал указания инженерам. Цезарь устроился в тени одинокой скалы, чтобы вздремнуть...
В полудреме к нему пришло странное ощущение усталости. "Всеблагие боги и ты, Прародительница-Венера! Ответьте, зачем бросает меня Фортуна по всему миру. Затем, чтобы ограбить и выжечь пол-Галлии? Чтобы убить больше миллиона галлов, бриттов и зарейнских германцев? А несколько десятков тысяч убитых от цезарианских мечей или погибших в огне пожарищ, от голода или болезней римских граждан, греков, египтян, иберов и кого там еще, - не в счет?.. Враги не навидят меня, я - их, пока вражда не закончится взаимным истреблением. Варвары мстят нам, мы - им, пока одни не изведут других?.."
Он увидел огромную искрящуюся и переливающуюся в лучах невидимых солнц сферу. "Космос, - подумал он. - О Юпитер, наилучший и величайший, как прекрасен твой космос!.." Постепенно он стал различать какие-то предметы, свободно вращавшиеся в лучезарной сфере - триклиний, детские сандалии, свою буллу, статую отца, боевых коней, обломки черепицы и колонн, горящие галльские оппидумы и шалаши германцев, тогу-претексту, кровавый боевой плащ... Затем в поле зрения попали фрагменты человеческих тел, отрубленная голова Титурия, обезображенные трупы воинов, женщин, детей... Неожиданно он увидел мать и тетку, в длинных стОлах, седых и благообразных, - Аврелию и Юлию. Они смотрели на него со слезами умиления и, казалось, говорили друг другу:"Смотри, как возмужал наш мальчик..." Потом появился отец, строгий, неулыбчивый человек, говоривший размеренно и сухо; за ним вышел из тьмы дядя Луций, лукаво подмигнувший ему; следом на свет выбрались племянники: порывистый и заносчивый Секст, злобный и бесноватый Луций... Тут же, как бы из ниоткуда вырос внучатый племянник, Октавий, не по годам серьезный и внимательный, с непропорционально большой, шаровидной головой...Вдали показалось детское сморщенное от плача личико дочки Юлии, редко видевшей своего отца...Сфера стала наполняться другими людьми: он увидел честолюбцев: развратника Клодия и авнтюриста Куриона, которых сменили преданные ему Матий, Оппий, Лепид и Саллюстий; широко и двусмысленно улыбнулся ему Марк Антоний, из-за спины которого выглядывал его братец Гай; Тит Лабиен, с искаженным от злобы лицом, погрозил ему кулаком, а Публий Красс, недоуменно посмотрев на Лабиена, пожал плечами и отправился к своему мрачному и скорбному отцу; далее проследовала неразлучная пара таких же скорбных, как скряга Красс-старший, но гораздо более зловредных старика Катула и молодого Катона; Катул плевался и ворчал:"Негодяй, молокосос, отдай должность верховного жреца!..", а Катон запальчиво грозил: "Клянусь Юпитером, Цезарь, как только ты вернешься в Рим, я привлеку тебя к суду за все твои преступления перед сенатом и римским народом..."; потом из серебристого облака выползло одутловатое, с закрытыми глазами, лицо Помпея и с ним целый выводок его злобно шипящих сыновей; рядом с ними был молодой Брут, который, не глядя на Помпея, взял того за руку, и стал пристально смотреть на него, Цезаря; за Брутом замаячили недобро хмурившиеся лица заклятых врагов Цезаря - Бибула и Агенобарба... А вот чередой пролетели мимо обнаженные молодые тела Сервилии и ее дочери, совсем еще девочки, Юнии, протянувшей к нему свои руки; трех его жен - любимой Корнелии, капризной Помпеи, у него на глазах отдающейся наглецу Клодию, и пугливой Кальпурнии; наконец, он увидел прекрасное тело Клеопатры. Царица Египта спросила его ревниво-насмешливо: "Неужели ты был Ганимедом, а Никомед - Зевсом?" "Я питаю слабость к царям. - откровенно ответил он. - И к царицам..." Цезарь не заметил, как кончились римские тоги и начались варварские одеяния: галльские вожди, от Думнорига с Кассивеллауном до склонившегося перед ним, Цезарем, Верцингеторикса; из тьмы выступили хитрый бородатый Ариовист и старый седоусый Дейотар...На мгновенье Цезарь перенесся в Самарабриву, на съезд галльских племен, важно уселся в курульное кресло и, упиваясь властью над косматой Галлией, объявил себя патроном всех племен и народов этой страны... Потом снова тьма... Неожиданно он увидел себя в центре ослепительной сферы, парящим над огромным миром, который где-то там в невидимой дали опоясывался безбрежным океаном...
Столь же неожиданно, внизу объявилась фигура Марка Цицерона, дородного и благообразного, упивающегося своим благочестием. Задрав голову и посмотрев на Цезаря, Цицерон побагровел, вытянул руку и показал на него, Цезаря, пальцем:"О безумный, жалкий человек, никогда не видевший даже тени прекрасного! - напыщенно продекламировал этот выскочка Цицерон, - Не тебя ли вскормили Помпей и Красс на погибель всей республике!" "Республике? - переспросил Цезарь. Гнев ударил ему в голову с такой силой, с какой однажды огрел его тяжелым ясеневым древком бегущий знаменосец, - Да знаешь ли ты, Цицерон, что Республика - это ничто! Пустое имя без тела и облика!" "Это для тебя государство и римский сенат - пустой звук, а народ Ромула - подонки. Это ты делаешь всё, чтобы высшую богиню - Власть иметь",- красиво и убежденно продекламировал Цицерон. Цезарь задохнулся от злобы, не находя, что возразить актерствующему, выживающему из ума краснобаю...
...Ему показалось, что не успел он закрыть глаза, как его окликнули. - Фарнак выводит свою армию! Стряхивая тяжелую дрему и кляня в полголоса Цицерона, Цезарь быстро встал на ноги и вышел к своей свите. И в самом деле, перед белыми укреплениями Зелы строилась понтийская фаланга. Темные, кожаные доспехи воинов придавали огромному прямоугольнику фаланги угрожающе мрачный вид. Было неплохо видно, как между рядами бегали командиры подразделений, все эти эномотархи, таксиархи и лохаги, подталкивая воинов на нужное место. Фаланга медленно извивалась, увеличиваясь в размерах и ощетиниваясь иглами длинных копий; звенели кимвалы, слышались обрывки варварской речи понтийских глашатаев. - Всадников разделить и направить сюда, вверх, на фланги, велитам обстреливать фалангу, когортам охранения, кроме шестого легиона, развернуться в две линии манипулов - быстро скомандовал Цезарь. - Фарнак не будет биться, - небрежно бросил он окружающим, - он пугает нас. Только безумец поведет фалангу в гору. - Впрочем,- Цезарь кивнул в сторону авгуров, - пусть потрошители погадают.
Между тем галльские всадники, разделившись на две части, не мешкая начали взбираться к вершине "римского" холма. Усатый Дейотар, с нахмуренным красным лицом и всклокоченными длинными седыми волосами, сопровождаемый испуганно моргавшим толмачем, вскоре присоединился к импровизированной ставке римлян на вершине. Тем временем первая пара домициевых когорт, на ходу разворачиваясь в боевой порядок, стала медленно спускаться в долину, заполненную легковооруженными. Вдруг понтийские кимвалы смолкли. Воцарилась тишина, нарушаемая глухими ударами заступов и покрикиваниями Мамурры в сооружаемом римлянами лагере. Послышались пронзительные звуки флейт, фаланга содрогнулась и начала движение в долину. Цезарь презрительно усмехнулся. Фаланга продолжала двигаться под музыку флейт, время от времени раздавался стройный боевой клич понтийцев. Римские когорты не спустились в долину. Они остановились на возвышенностях и оттуда наблюдали за фалангой, которую обстреливали легковооруженные, правда без особого успеха. Запели трубы, и из укрепленного лагеря Фарнака, темным потоком, словно зловещая змея, стали выползать новые понтийские отряды, на этот раз конные . - Это боспорские всадники, о Цезарь,- с поклоном, подобострастно подсказал Дейотар. Наездники в кожаном скифском одеянии на небольших косматых лошадях с гиканьем и свистом обогнули фалангу и устремились в долину.
- Велитов - назад!- не своим голосом вдруг заорал Цезарь. - Поднять знамя битвы! Трубить боевой сбор! - Он побледнел и стал расхаживать из стороны в сторону, не отрывая глаз от долины. - Мамурра - не мешай, иди к вОронам! Домиций! Отзывай передовые когорты! Пусть твои бросают лопаты и берут оружие! Выстраивай их в две линии, слева от Гальбы. Гальба, выстраивай своих в линию! Царь Дейотар, выводи всадников за когорты, а пехотинцев - на фланги слева и справа от Домиция и Манлия! Быстрее, быстрее!..Флакк, мой плащ!
Началось столпотворение. Свита, кроме телохранителей-лузитанов, разбежалась, зазвучали трубы и кавалерийские рожки, глашатаи стали выкрикивать команды легатов и вождей, засуетились центурионы, подгоняя своими палками легионеров.
Цезарь, облачился в красный плащ полководца, подошел к группе жрецов и вопросительно уставился на верховного авгура, рассматривавшего кровавые внутренности ягненка. "Ну что?" - отрывисто спросил он. Авгур, заморгав, выдавил: - Предзнаменования хорошие, император. - Ладно, теперь смотрите на птиц, там, в стороне!- раздраженно бросил Цезарь и впился глазами в долину. Легковооруженные поздно заметили боспорских всадников. Они бросились врассыпную в спасительные интервалы между манипулами, но большинство не успело скрыться за ними, ибо когорты чересчур поспешно сомкнули свои ряды. Это дало возможность конникам заняться избиением беспомощных велитов. Тогда две домициевы когорты, не получив или не расслышав приказ об отходе, бегом атаковали конницу, которая, не приняв боя, отошла на свой левый фланг. Перед римлянами в долине как из под земли выросла ощетинившаяся фаланга. Флейтисты, казалось, надрывались из последних сил. - Домиций, отводи передовые когорты назад! Пусть станут во вторую линию! - что было силы закричал Цезарь. Его лицо стало совсем белым. Приказ тут же передали глашатаи. Когорты в долине замерли, вздрогнули и побежали от фаланги вверх по склону. Боспорская кавлерия, образовав широкий полукруг, стала продвигаться к правому флангу римлян. - Царь Дейотар! Смотри!- Цезарь с искаженным судорогой лицом повернулся к царю галатов. Тот , закусив губу, понял всё без перевода, и, потрясая длинным галльским мечом, обернулся к усатому вождю рангом пониже. Еще мгновение, и два конных отряда галлов, истошно завопив, устремились на боспорцев, приближавшихся к пешим галлам. У римлян началось нечто, похожее на панику. Уцелевшие пращники, лучники и метатели дротиков, а вслед за ними нижние когорты бежали, потеряв строй к верхним, которые все еще выстраивались. В неровных рядах то тут, то там, стояли воины с кирками вместо мечей, без щитов и шлемов. Домиций надрывался, тщетно пытаясь нанести порядок в своих дежурных когортах. Галлы на правом фланге стали совершать какие-то непонятные для стоявших на вершине маневры. - Разомкнитесь, пропустите бегущих! - в раздражении закричал Цезарь и бросился к верхним домициевым когортам.
(окончание следует) Страница автора: www.stihija.ru/author/?ulpius Подписка на новые произведения автора >>> |
