Тhis frame has no name.
It will never be the same.
LeveL А) Считалочка
Со ступеньки на ступеньку,
Полегоньку, помаленьку,
Со ступеньки на ступеньку,
Отдохни и снова в путь.
Осторожнее у стенки –
Подгибаются коленки?
Вот перила-параллельки –
Подержаться не забудь.
Поднимайся выше, выше…
Что шуршит под ветхой крышей.
То ли кошки, то ли мыши
С ультраписком пронеслись?
Сердца стук они не слышат –
Не понять летучей мыши,
Для чего влезать на крышу,
Чтобы вмиг сорваться вниз?
Мирра Лукенглас
LeveL Б) из венка неправильных сонетов
Исчезло всё – остались только сны,
Где взлёт один на тысячу падений.
И лестниц всех истёртые ступени
В твой новый дом меня вести должны.
О. Бах
О.Б.Л.М. (past in future)
1/3
down
Для тех, кто знает, нет надежды. Они замерли в ожидании грозы.
А дождь никогда не приходит с востока, как бы ни копились там темные тучи. Три ветра над песчаным пляжем, след на воде, медленно текущей к закату.
Зря я так хорошо помню всё это? Крохотные стеклянные песчинки трутся друг о друга боками, обтачивая лишнее. Пляж из серых шариков, не сохраняющий ничьих следов. Невозможно подойти к воде через полосу зыбучих песков. Смерть таится в совершенстве формы. Бесконечно сыплются круглые маленькие смерти, которым ни к чему умерщвление, нет в нём выгоды, ты не будешь съеден песками, ты просто исчезнешь, и кто-то скажет: бессмысленная, жестокая смерть. Неправда, она ласкова и нежна с тобой, она втягивает тебя в свой круговорот, и ты поддаешься этому ритму, ты сам теперь ритм. Ритм круглых молитв за твою бессмысленную и жестокую жизнь.
Я предупреждаю: ты не выйдешь к свету и воде через полосу зыбучих дней. Дни, одинаковые и стеклянные, шуршат вокруг тебя, в их шёпоте твоя смерть, захвати их горсть в кулак и бросай, бросай, чтоб разлетелись они на мелкие кусочки, чтобы ранили твое лицо острыми краями обломки, и в крови и царапинах
ты выберешься на поверхность и будешь лежать, раскинув руки, и смотреть, как собираются на востоке свинцовые тучи, и будешь летать, раскинув руки, а молнии будут легонько покалывать твои окровавленные пальцы. Над мёртвым пляжем круглых дней.
Это хорошо, и кому, как не тебе, знать об этом. И кто, если не я,
помнит твой взгляд перед грозой. А она уже с нами, она здесь. Слышишь?
Наверное, это свет, но если закрыты глаза...
В одном из домов живёт тот, кто сможет сказать тебе: я жду.
И ты не должна ходить туда, даже если повезёт, и трамвай отправится
по своему маршруту. Он пролетит над замёрзшей рекой по мосту,
разбрасывая зелёные искры, а ты останешься стоять под дождём,
потому что не открылась дверь, которую ты загадала. И ты машешь
платочком уезжающим, так тяжело махать мокрым плачущим платочком,
и кому, как не мне, понятен твой страх, хотя ты и неправа
в своем стремлении избежать этой боли. Я не знаю, когда
всё вернётся на свои места. Может быть, завтра.
Может быть, они уже заняты кем-то, кто ждал грозы,
пересыпая в ладонях круглые песчинки слов, ничего не значащих,
но опасных, каждое из которых есть смерть, как может
стать смертью каждая ступенька лестницы, и ты, когда посмотришь
в её каменное выщербленное лицо, поймёшь, что ничего не случилось.
Но догадаются ли об этом те, кто принесёт цветы на песчаный пляж
и увидит, как исчезают они в глубине, дна которой не видел никто.
Аравийское месиво, крошево...
Я знаю, вы будете спорить с дождём.
Солнце мое, кто сказал тебе, что я вернусь? Я всегда здесь,
и мне некуда возвращаться, мне некуда уходить. Я не помню,
как это делается. Может, кто-нибудь мне расскажет. Но если волосы его не будут пахнуть грозой и дождём, если в глубине его глаз я не увижу колючую ржавчину последнего прощай, я не поверю. И оглохшая черёмуха на морском дне не простит мне моего сомнения. Я здесь, я с тобой? Когда-нибудь я вспомню и об этом.
2/3
up
Все слова рано или поздно кончаются. В воздухе кружится мёртвая пыль,
сталкиваются и прилипают друг к другу заблудившиеся звуки,
новые слова тяжело падают на землю. Иные остаются лежать на поверхности,
среди опавшей листвы и каштанов, иные с шуршанием впитываются в землю,
и их никто никогда не прочтёт. Ветер подхватывает самые лёгкие
из новорожденных, незаконнорожденных, незаконно розданных слов
и треплет, и мотает их в затеянном им безумном хороводе.
Кто-то зовёт вас? Нет, не показалось. Странные мысли приходят в вашу голову?
Не спешите к врачу. Это они, бездомные, уставшие, жалкие и глупые подчас,
ищут прибежища. Не гоните, прошу вас, разделите странные сочетания,
вплетите их в свою речь или спрячьте в памяти, наконец. А иначе они, отвергнутые, озлобленные неприятием, вернутся уже другими, может, мёртвыми пчёлами, ибо продолжает ветер свой дикий бал, и, как стеклышки в калейдоскопе, перемешиваются звуки, мысли, слова, капли, жизни, листья...
А я собираю их в осеннем парке.
Полные карманы приношу домой и вытряхиваю на стол.
Что здесь? Обрывок крыла бабочки-крапивницы, прозрачный, почти бесцветный, труха листьев, деревянные лакированные каштаны, потом, незачем, мама, я больше не буду, след велошины, завтра встретимся, не всё так, как есть, монетка, почерневшая под дождём, осколок стекла, кри-и-и-к безумной старухи, мне страшно,
скоро зима и т.д. В этом т.д. -- все остальное. Мне ли не внести это в свою коллекцию, до самых банальных фраз, до случайного, но такого же банального взгляда, до капли, до листка, до слова, до мысли, до жизни.
И я собираю их в осеннем парке.
...А когда поднимаешься по ступеням наверх, приятно бывает
смотреть вниз. Сладко замирает сердце от ощущения высоты, оттого,
как там, внизу, грязно, темно, мерзко, а здесь простор, ветер и ты -- выше всех. Все внизу -- ма-а-ленькие, не думай о том, что законы перспективы одинаковы для всех, ты наверху. Иначе среди птиц, но птицы мало значат... Они-люди там живут, видя на метр вокруг себя, жалкие, суетливые. А ты видишь их всех, и даже более того.
За тобой преодолённые ступени, и не как-нибудь, не вприпрыжку,
а твёрдой поступью... Но почему так хочется плюнуть кому-нибудь
на беспечную голову или швырнуть чем-нибудь и спрятаться?
Почему такая тоска сжимает сердце при виде бескрайних просторов?
И почему так быстро падаешь вниз...
3/3
aside
Лестница, лестница, лестница... Сто ступенек вверх, девяносто девять вниз.
Противоречия нет: последней ступеньки не переступить никому.
Каменные, стальные, гнилое дерево, ржавые бритвенные лезвия, -- у каждого свои.
Шагом, вприпрыжку, с одышкой, кувырком -- каждый по-своему.
В обход -- по скользкому склону, в тучах золы и пыли, спотыкаясь,
раня ладони об осколки бутылок и обрезки жести. Узкая лестница,
двоим не разминуться. Обхватить друг друга, прижаться крепче,
и в ногу, шёпотом считая шаги... Вверх, до площадки...
Семьдесят восемь, семьдесят девять... А что там, за сотой?
Спускающиеся вниз - с помертвевшими восковыми лицами,
судорожно хватающиеся за перила - ничего не сказали об этом.
Да и спрашивать некогда, восемьдесят пятая, восемьдесят шестая...
Сбоку, на склоне вздрагивает чья-то спина, окровавленные руки
сжимают затылок, босые ступни в засохшей грязи. Очередной идущий
вниз едва не сталкивает вас, покачнувшись на усталых ногах.
Ничего, уже скоро. Бесполезно оглядываться назад: тех,
кто спускается, уже не видно, и никто не идёт следом...
Но думать об этом некогда, девяносто третья, девяносто четвертая.
Неужели когда-то была первая? И что там, перед началом?
Смутно вспоминаются какие-то деревья, снег... или трава... песок...
Что-то темнеет сбоку, на сером склоне, неподвижно и тревожно.
Человек... или животное, трава... песок, девяносто шестая... Никто
не идёт навстречу, только ветер, сухой и горячий... или холодный...
Что-то мешает остановиться, наверное, незачем... или... Об последнюю
ступеньку вы спотыкаетесь разом. Со-о-та-а-я-а-а... Спускаться уже
не надо, вас подхватывает ветер и несёт, как сухие листья,
главное, не потерять друг друга, мы когда-то стояли внизу, была зима,
снег, деревья, лестница, камень, сталь, гнилое дерево, лезвие бритвы,
мы снова у первой ступени, а что стало с теми, кто так
и не переступил сотой наверху, спустившись на неверных, подгибающихся ногах, испугавшись слепящего ветра и бесконечности падения, которого нет, оказывается, нет! Мы снова внизу и не пойдём в обход (мы - ненормальные герои), первая, вторая, третья... Что там было, наверху, было ли... что-то с ветром, кажется... некогда об этом думать, надо считать ступени, десятая, одиннадцатая...
По склону на четвереньках ползет человек, он, наверное, думает,
знает, ему не нужно считать, двадцать вторая, двадцать третья...
80-е-00-е г.г.
Страница автора: www.stihija.ru/author/?Мирра~Лукенглас Подписка на новые произведения автора >>> |