типа икебана-гербарий, собранная в декабре 1991 года по прихоти или неразумению автора из самых разнообразных образов и слов в психбольнице - от тогдашней как бы несчастной любви, от нечего делать и под массированным воздействием различных психотропных препаратов. Посвящалось одному человекоглюку, но как потом частично выяснилось, некоторая доля стихов, тогда показавшихся невнятными и безотносительными, неожиданно и реалистично отразила несколько позже встретившегося на жизненном пути автора другого человекоглюка, который так, между прочим, и существует в этих двух составляющих как бы единое целое состояниях слитно или раздельно, единовременно и попеременно, а то и так и этак… А я кто рядом с ним и для него – теперь уже не знаю, да это и неважно. Глюки тоже вполне жизнеспособны. Один даже прославился как композитор…
1.
Бессоницей продавленный висок -
Дверь в глубину, где нет ни дна, ни стока,
Где часто боль внезапная жестока
И ей доступен собственный порог.
И, как отличник – завтрашний урок,
Как мусульманин – заповедь пророка,
Я помню боль, но только мало прока
В том знании, когда приходит срок.
Так молча через узкие бойницы
Из осаждённой крепости глядят,
Так я смотрю… И сердцу трудно биться.
В крови какой-то выдохшийся яд…
И ничего увидеть не хотят
Тоской опустошённые глазницы.
2.
Тоской опустошённые глазницы
У дома, обречённого на снос.
От неуместно запоздалых слез
И занавески слиплись, и ресницы.
Предчувствием карающей десницы
Наполнен двор, и даже старый пес,
Который столько стрессов перенёс,
Что хватит на четыре психбольницы.
Да что я? Люд шумит и суетится,
Готовясь к переезду в новый дом
- Как будто из провинции в столицу!
Но, впрочем, я не думаю о том
На лавочке с собакой и котом.
…Я пить хочу, но не хочу напиться.
3.
Я пить хочу, но не хочу напиться…
Есть кайф, не пожелаешь и врагу -
Ты рядом спишь, я сон твой стерегу,
Сижу-молчу нахохлившейся птицей.
Сижу-молчу, боясь пошевелиться…
А знаешь, я, наверное, смогу
Не задыхаться, словно на бегу,
И трубке телефонной не молиться.
Самой бы мне вздремнуть хотя б часок…
- Алмаз, не отличаемый от страза,
Серебряные ложки и чеснок…
О чём ты спишь? Взглянуть хоть краем глаза
И обмереть от жути и экстаза,
В себя стекая, как вода в песок…
4.
В себя стекая, как вода в песок,
Иду ко дну и мучаюсь от жажды.
Надежды утолить её однажды
Ты дать мне, к сожалению, не мог.
А мне и нужен был один глоток –
Из рук твоих нельзя напиться дважды.
И мёд, и горький перец в капле каждой -
Всему начало и всему итог.
К стеклу прилип осиновый листок –
Причина не вина, но знаешь, всё же
Ты так же милосерден, как жесток…
И вновь покой, ненужный мне, тревожит
Твой резкий взгляд, отточенный до дрожи –
И лезвие ножа, и кровосток.
5.
И лезвие ножа, и кровосток
От клюквенного сока оттираю.
Я слишком уж бездарно умираю,
Чтоб вызывать у публики восторг.
На сцене смерть прекрасна – видит Бог!
Эффектно и легко - ходить по краю.
Я в эти игры больше не играю,
Но все солёней и темнее сок…
И занавес спадает багряницей,
И взглядами растащен на клочки..
Спешите сценой казни вдохновиться!
Спектакль окончен - редкие хлопки,
Гвоздь из распухшей вытащен руки…
…И кровь – солоноватая водица.
6.
И кровь – солоноватая водица -
Одним путём течёт из года в год,
То стынет, то огнём под кожей жжёт,
Причудам сердца потакать стремится.
До выбора журавль или синица,
Скорей всего, и дело не дойдёт –
Свободный путь, стремительный полёт
Мне иногда уже не просто снится…
И, может быть, пора угомониться,
И лучше не смотреть поверх голов…
Я не пьяна, но всё во мне двоится.
Действительность уходит в сферу снов…
Сама себе – журавль и птицелов,
Сама себе – читатель и страница.
7.
Сама себе читатель и страница,
Написанная собственной рукой –
Всё наизусть. Но что там за строкой
Мерещится, топорщится, таится?
Меж мной и зазеркальем нет границы,
И где-то меж любовью и тоской
Зрачок змеи приносит тот покой,
В котором мне, как мумии, храниться…
Но вспыхнет светом белый потолок
В том совершенно чокнутом июле,
Где через каждый день пропущен ток.
Я им поражена. Не потому ли
Твои глаза змеиные блеснули
В той книге, что читаю между строк.
8.
В той книге, что читаю между строк,
Я жизнь твою однажды пролистала.
В ней, так сказать, хорошего немало –
Пожалуй, ты к себе излишне строг.
Сломав заборы, выстроил острог.
В нём есть работа, ложка, одеяло.
Желаешь ты достигнуть идеала -
Скорей достигнет запада восток…
Возможно, будет время убедиться,
Что зря ты так суров с самим собой.
Я не сужу – попробуй не сердиться…
Уж лучше прочный быт, чем вечный бой…
Не мне судить – живут своей судьбой
Во мне чужие голоса и лица.
9.
Во мне чужие голоса и лица –
Я чьей-то вечной памятью жива.
«Шизофрения, мать…» – твои слова?
И я с тобой готова согласиться.
В рассветный час, когда уже не спится,
Но голова ещё не голова
И явь и сон разделены едва,
Я помню всё – тот миг мгновенье длится.
Но тяжкий груз трофеев и знамён
Становится увесистее втрое.
Мой бедный мозг не так уж и силён
Чтоб помнить всё - от Ельцина до Трои.
Хотела бы узнать я, кто устроил
Во мне сумбур неведомых времён!
10.
Во мне сумбур неведомых времён…
Как объяснить, что я бывала всюду?
И что, к примеру, поцелуй Иуды
В моём мозгу навек запечатлён?
На тех, кто сединою убелён,
С почтением взирать, конечно, буду.
Я младше их – на сто одну простуду,
Я старше их - на тысячу имён.
Со временем ли я сумела слиться
Иль стала перекрёстком снов и дней,
А, может, сочиняю небылицы?
Но память есть. И что мне делать с ней?
Ведь этот груз тащить мне всё трудней –
Хочу забыть. Но не хочу забыться.
11.
Хочу забыть, но не хочу забыться
И жизнь себе не стану облегчать.
Я научусь смиряться и молчать.
Эх, только научиться бы учиться!
Я стану твёрдой, как стальная спица,
И правильной, хоть ставь на мне печать.
На грубость буду лаской отвечать
И постараюсь, в общем-то, не спиться…
Я, кажется, взяла неверный тон…
А разве есть он – верный путь к забвенью?
И если честно, мне не нужен он.
Я мысль о нём гоню с вечерней тенью.
Ночь, как удар клинком, - одно мгновенье,
Рассвет протяжен - как предсмертный стон.
12.
Рассвет протяжен, как предсмертный стон.
Но день не заколачивает крышку.
Похоже, я вчера хватила лишку
И организм разбит и угнетён.
В костях хрустит и в голове трезвон,
И для спасенья нужно хоть полтишку…
Идти туда, где пьют, ругая Мишку,
За тот указ, что умным не резон.
Какая чушь! Прилечь бы на газон
И обрубиться. Пусть смеётся полис.
Но снег идёт, валяться не сезон…
И этот шум! Поганый мегаполис!
Тащась домой, пока не напоролись,
Я о тебе придумываю сон.
13.
Я о тебе придумываю сон,
В котором ты – не более чем тема,
В стихах не сказ и в прозе не поэма,
Не круассан в груди, но корасон.
Пассат нас утомил, взбодрит муссон,
И пена льнёт к рукам жирнее крема,
А я - нежнее целого гарема -
Спою тебе хоть Хоя, хоть шансон!
Всегда к нулю стремится единица -
Ты спи себе и приходи ко мне.
С астральным телом проще подружиться…
Сидим, болтаем, будто бы во сне.
Но я-то знаю, - мы в том самом дне,
Где нам с тобой не суждено проститься
14.
Где нам с тобой не суждено проститься,
Цветёт и дышит летом сонный луг,
Жужжит пчела, летит тяжелый жук
И жадностью не пахнет чечевица.
Там облаков закатных вереница
На горизонте замыкает круг.
И ветер с юга вновь спешит на юг,
И так легко рукам соединиться.
Я чувствую, что слишком слог высок…
Но это мир, в котором всё возможно –
И ангельский быть должен голосок…
А, может, ложно то, что непреложно?
И то не сон проник в неосторожно
Бессонницей продавленный висок?
****замок-ключ****
Бессоницей продавленный висок,
Тоской опустошённые глазницы…
Я пить хочу, но не хочу напиться,
В себя стекая, как вода в песок.
И лезвие ножа, и кровосток,
И кровь – солоноватая водица.
Сама себе – читатель и страница,
В той книге, что читаю между строк.
Во мне чужие голоса и лица,
Во мне сумбур неведомых времён.
Хочу забыть. Но не хочу забыться.
Рассвет протяжен - как предсмертный стон…
Я о тебе придумываю сон,
Где нам с тобой не суждено проститься.
*********************
ЗЫ: Когда настоящее бьёт под дых, нужно найти в себе силы посмотреть в прошлое, чтобы вспомнить – бывало и похуже…Страница автора: www.stihija.ru/author/?Мирра~Лукенглас Подписка на новые произведения автора >>> |
