Эпинграф:
Под землей, уже тысячи лет, идет снег,
Опадает на лицах и судьбах прохожих,
Замирает на миг, оставляя на век
В своей памяти всех, кто на снег не похожи.
Расстилаясь поземкой по мрамору плит,
Он струится меж ног и меж стен переходов,
Пролистнув сотни книг, он ласкает гранит
Стен и сводов, от времени темных.
Он родился давно, он не видел зари,
Солнца свет и свет звезд - все ему незнакомо.
И коснуться его или заговорить,
Сможет тот лишь,
что сам,
будто снег в метро,
темный.
Под землей, как и на улице, шел снег. Снег падал на лица спешащих по своим делам людей, опускался на их плечи и сумки, на книги и журналы, листаемые ими. Снег издавал ровный гул движущихся вагонов. Снег видел разные лица и судьбы, разные жизни и смерти. Снег о многом мог бы рассказать, если бы нашелся человек, способный хотя бы увидеть его. Но снег оставался незамеченным, самый древний и самый неприметный обитатель московского метро.
Он любил иногда выбирать из толпы лицо и наблюдать его мысли, ощущения или судьбу. Впрочем, судьбу реже. Для снега имело значение лишь происходящее в настоящем, единственно реальном времени. Бывали среди людей, наблюдаемых им, и ничем не примечательные личности, и люди, которые многого добились и перестали ездить в метро, и те, чьи мысли послужили бы образцом для всего человечества, но никем и никогда не станут узнаны.
Его снег выделил из толпы сразу. Что-то казалось подозрительным в этом человеке. Лишь сосредоточив внимание на нем, снег понял, что не в состоянии прочесть мысли человека в черной кожаной куртке. Обычный, ничем не примечательный мужчина, тем не менее, сохранял полную завесу над собой, будто бы вообще ни о чем не думал. Читать его мысли можно было бы лишь по глазам, выражение которых непрестанно менялось. Но снег плохо умел читать по глазам, давно он не занимался подобными вещами, так что не стоит относиться к его словам слишком серьезно. Возможно, это лишь отражение жестокого субъективизма неосязаемых снежинок подземки древнего города. Снег, впервые за много лет, заинтересовался, и решил посвятить часть своего падения мужчине в черном.
Мужчина в черном, человек без мыслей. Черная вязаная шапочка, наглухо застегнутая кожаная куртка, черные же брюки и, начищенные до блеска, длинные черные ботинки. С самого начала история обещала быть интересной – человек бесцельно, казалось бы, ездил с линии на линию, смотрел по сторонам и в лица попутчиков, будто бы задался целью исследовать всю доступную простым людям часть подземелья. Сходил он обычно за две-три станции до конечной и ехал обратно, с тем же интересом вглядываясь в окружающий его мир. Снег не знал, что думать. Человек будто бы родился только что, в этом подземном мире, не имел мыслей, а лишь ощущения, как новорожденный, не мог наглядеться на окружающее его пространство. Снег даже считал одно время, что человек ищет его - снег андеграунда древней столицы. Но мужчина в черном сам, подобно снегу, смотрел на людей, будто бы тоже изучая их мысли и просматривая судьбы. Снегу понравилось наблюдать за ним, пытаться понять того, кто так походил на него самого. Прошло уже три дня, а человек все наблюдал и вглядывался, стрелял глазами из-под бровей, или же безучастно смотрел в грязный пол вагонов, думая о чем-то своем, непостигаемом для снега.
В первый день человек в черном встретился глазами с девушкой, сидящей напротив, и снег – а он мог прочесть по лицам лишь самые яркие чувства – понял, что в эту девушку человек без мыслей мог бы влюбиться, влюбиться по-настоящему, на всю короткую жизнь и бесконечную смерть. Но человек встал и вышел на следующей же остановке, изменив своему правилу не выходить раньше двух-трех станций до конечной. Снег разочарованно коснулся девушки, так и не заметившей ничего, и вновь перевел свой взгляд на этого нового смотрителя судеб.
Во второй день, ранним утром, человека поймал маленький сухонький старичок, мастер надгробий, художник по камню, – мысли и судьба этого представителя быстроживущих не были для снега тайной – и долго рассказывал ему о том, какие выразительные у странника метрополитена черты лица, какие глаза, линия носа и подбородка, просил поверить ему как художнику, что это обязательно нужно запечатлеть, и что он этим непременно займется. Крепко пожав руку мужчине в черном, старичок сунул ему визитную карточку на имя Ивана Митрофановича Евстегнеева, скульптора и художника надгробной живописи, и скрылся в толпе снующих туда-сюда людей. А наблюдаемый снегом в тот день уже никуда не поехал и ушел наверх, куда снег не мог выбраться. Снег ведь падает только вниз.
Третий день снег наблюдал странного человека до самого позднего вечера. И лишь часа в 22 по московскому времени человек отвлекся от созерцания карт метро, развешанных на стенах и, зайдя в центре на красную ветку, направился на северо-восток, туда, где под землей стоит ещё запах Петровского отрочества. Почти сразу внимание человека привлекла парочка, сидящая напротив. Обычная парочка, ничем особенным не выделяющаяся в толпе. Только тем лишь, что по глазам их было понятно, (и не только снегу) что они влюблены. Мужчина тоже заметил это и опустил взгляд, сосредоточенно разглядывая свою безупречно начищенную обувь. На миг мысли его открылись снегу. Он вспоминал девушку, встретившуюся ему в первый день, подумал о том, что наряд, нацепленный на него, ему вовсе ни к чему, что, видимо, на него и так никто не обратил бы внимания. Но тут человек без мыслей встретился с парочкой глазами и вновь закрылся от снега непроницаемой стеной. Оба, парень и девушка, смотрели на странника подземелья, отдернув взгляд, будто от горячего, когда и он взглянул на них. Потом зашептались о чем-то. Снег, вольготно расположившийся прямо на плечах и шляпах влюбленных, услышал, как девушка шепнула парню:
- Какой-то странный тип, не нравится мне его выражение лица.
А парень заметил, что глаза у него добрые и чуть растерянные.
Человек не мог слышать их диалога, разумеется. Однако приближалась петровская обитель, как раз третья станция от конца. И наблюдаемый снегом предпочел выйти, после чего ушел на поверхность.
А сегодня к имиджу человека, и без того колоритному, прибавилась, совершенно не шедшая к кожано-лакированному стилю, спортивная сумка. Обычная синяя спортивная сумка, из тех, что носят через плечо, постоянно задевая стоящих рядом. Но человек нес ее осторожно, за ручку, прижимая к себе. Народу в утренний час пик было много, так что уберечь сумку от постоянных посягательств на ее целостность было непросто, однако человек встал в нишу и прижал сумку к себе. Сегодня он не смотрел ни на кого, лишь слушал станции, объявляемые в громкоговоритель, и сверялся с висевшей напротив картой. Почти перед кольцевой снег решился. Давно ему хотелось открыться кому-то, близкому по духу, снег ведь тоже хочет иметь собеседника, пусть даже это подземный снег древнего мегаполиса. Подкравшись к плечу человека без мыслей, снег наклонился над его ухом.
- Привет – успел прошептать снег. И ещё он успел понять, что ведущий его за собой человек вовсе не смотритель, а вершитель судеб. И что, так или иначе, а его существование в подземном мире окончено. Успел понять, перед тем, как опасть на сиденья вагона алым дождем.
Страница автора: www.stihija.ru/author/?Nibelung Подписка на новые произведения автора >>> |
