| Игорь Безрук |
2005-08-14 |
5 |
5.00 |
1 |
| |
|
| |
ИГОРЬ БÉЗРУК
«Second hand»
(рассказ)
Молоденькая продавщица одного из «Second hand»-ов курила на высоком крыльце магазина и прямо-таки изнемогала от жары. Лето в этом году выдалось как никогда знойное. Маленькое помещеньице скромной лавки не спасало совсем. К обеду улицы совсем обезлюдели. Редкие прохожие устало пройдут мимо и даже не посмотрят в ее сторону. Шагают бодро лишь стремящиеся в парк отдыхающие. Вот еще одна парочка бредет в парк. Немного странная. Мужчина лет сорока – сорока пяти, с виду одет как бы прилично, но одежда его – потертые синие джинсы и серая футболка,- видно, не первой свежести: футболка давно вылиняла, джинсы во многих местах вытерлись. Не то его сын, пяти или шести лет. Одет поприличнее, все на нем, в отличие от одежды отца, свеженькое, но держится он как-то сам по себе, отстраненно, как будто и не сын вовсе. Не обратить внимания на эту парочку было просто невозможно: мужчина что-то увлеченно рассказывал малышу, малыш с нескрываемым любопытством слушал его, забывая даже время от времени сунуть в рот сочный ярко-красный «чупа-чупс».
Девушка с сожалением проводила и эту парочку взглядом, вздохнула завистливо и снова вернулась в магазин.
Под прилавком из кипы старых газет выудила местную «Криминалку». Дойдя до рубрики «Пропал человек», она вдруг почувствовала, как лихорадочно забилось сердце.
«Разыскивается К-ов Михаил Андреевич, 7.04.1995 года рождения, проживающий… - глаза стремительно запрыгали по строчкам и всё перескакивали на фотографию над текстом.- …Ушел из дома и до настоящего времени не вернулся…Приметы… Одет…»
«Да это же тот самый мальчик!- вспыхнуло в мозгу.- Тот самый мальчик!» Синяя рубашка в клетку, черные джинсы, голубые кроссовки, курносый нос… Девушка вскочила, выбежала на улицу, но странной парочки и след простыл. Суматошно выхватила из своей куртки ключи от магазина, трясущимися непослушными руками закрыла дверь и как угорелая побежала в парк. Она не думала, что, может быть, подвергает себя немыслимой опасности, она не видела сейчас никакого другого варианта своего поступка, одно желание двигало ей: как можно скорее отыскать странную парочку и вернуть ребенка родителям.
Девушка заметалась по парку, останавливая то одних гуляющих, то других. Одни неопределенно показывали куда-то вглубь парка, другие с сожалением пожимали плечами, третьи просто отнекивались, мол, нет, не видели, а что случилось?.. Она не знала, что и делать. Торопливо прошла по пляжу, вдоль берега, проскочила и под мостом на футбольное поле, но и там никого не нашла, и там никто не видел эту парочку. Они как сквозь землю провалились. Но разве можно было на них не обратить внимание? Они же такие приметные?
Утомленная безрезультатными поисками, она побрела обратно. Хорошо, если мужчина, который был рядом с мальчиком, окажется его родственником или хорошим знакомым, а если он какой-то больной… или ненормальный (она боялась даже в уме произнести слово «маньяк»).
«Наверное, я схожу с ума»,- подумала она и почувствовала, как сильно устала. Эта непрекращающаяся жара, это чрезмерное волнение и безрезультатные поиски просто вымотали ее. Теперь она не была даже уверена, про того ли мальчика она прочитала в объявлении. Быть может, ей все просто показалось? Ведь и фотография, надо сказать, в газете довольно-таки расплывчатая, сделанная, видно, из крохотного снимка…
Вернувшись обратно в магазин она снова посмотрела в газету, и снова мальчик на снимке показался ей очень похожим на мальчика с мужчиной. Кажется, тот же нос, та же челка. Синяя рубашечка в клетку, черные джинсы…
Сильно бахнула входная дверь. Она онемела. Вошедшим оказался тот самый мужчина. Тот самый, который был с мальчиком. Мальчик, может, на улице?
Мужчина приблизился к ее столу. (Ничем не примечательный мужчина.) Спросил, не принимают ли у них на комиссию вещи. Он хотел бы кое-что сдать. Тут вот у него осталось от сына… Он даже не ждал ответа. Говорил и рылся в своей потрепанной матерчатой сумке, говорил и выуживал одну за другой вещи: синюю в черную клеточку рубашечку, черные детские джинсы.
- Я могу это сдать?- спросил он снова и только теперь поднял на нее глаза. Какими-то водянистыми показались они девушке. Дрожащим голосом она ответила, что вещи они не принимают, а если он хочет что-то сдать, то ему нужно обратиться в «Комиссионку». Сказала и машинально потянула под прилавок газету. Предательский жест не остался не замеченным мужчиной. Он быстро скользнул взглядом по «Криминалке» и положил одежду мальчика перед ней на стол.
- А может, все-таки примете?
Она почувствовала, как у нее пересохло в горле. Край футболки резко подчеркнул название рубрики. «Пропал человек». И ниже – фото того самого мальчика. Теперь девушка не сомневалась нисколько: того самого!
- Пропавших мальчиков ищете?- как ни в чем не бывало спросил мужчина.
- Я не знаю… - с трудом ворочая языком, ответила ему девушка.
Из «Second hand»-а мужчина вышел спустя несколько минут. Одежду мальчика пришлось уложить обратно в сумку. Приглянулась ему, правда, и девушкина кожаная куртка. За нее тоже можно будет выручить немного денег. Хорошо, она была не в ней, а то бы совсем испачкала кровью. И газету он забрал. На память. «Смышленый, однако, был мальчик,- подумал мужчина с некоторой долей восхищения.- Почти как я в детстве».
|
|
| Craving |
2005-07-18 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
О! Кто ты, порожденье ночи?
Безмолвно-черное пятно!
Среди других, иных и прочих,
Мне быть твоею суждено!
Ужасны черные одежды,
И сильных рук твой властный взмах,
Не будет жизнь моя как прежде,
Я в темных утону твоих глазах.
Быть может, околдуешь сердце,
Своею сделав до конца,
Мы скованы с тобой навеки,
Цепями адского кольца.
Помощница главного редактора Валерьева Александра только что закончила разбираться с огромной кипой бумаг. Она была одна, все сотрудники еще новой, но уже процветающей редакции разбрелись по домам, главный редактор ушел совсем недавно, перед этим сказав Александре, чтобы та допоздна не засижива-лась. Она собрала свои вещи в сумку, достала пудреницу, посмотрела в зеркало и вздохнула, замечая под глазами знакомые синяки от усталости. В круглом зерка-ле она увидела отражение окна за своей спиной, там было мрачно и пасмурно. Александра убрала вещи в сумку и выключила настольную лампу. В помещении тотчас возник густой сумрак. Она встала из-за стола и вдруг громко вскрикнула, уронив сумку. Резкий крик растворился в стенах пустого офиса. Напротив нее, около противоположной стены была чья-то темная неподвижная фигура. Алек-сандра, не в силах отвести глаз от силуэта, принялась нашаривать кнопку, чтобы включить свет. Через несколько мгновений, которые показались ей вечными, вспыхнул свет, и женщина увидела молодую девушку в черной одежде без еди-ного светлого пятна. Девушка стояла неподвижно, на бледном лице застыло спо-койное выражение, но ее кожа казалась бескровной, не было и намека даже на небольшой румянец. В запавших глазах было только одно безграничное повино-вение чему-то. Возможно, она была очень красивой, но в ней не было жизни.
- Что вы тут делаете?! – Александра резко окликнула девушку, которая, ка-залось, не замечала ее присутствия, смотря сквозь женщину во тьму, что за ок-ном.
- Выключите свет, - попросила она. Ее голос был также бесцветен, как и лицо.
- Я не выключу свет. Как вы сюда попали и что вам надо?
- Я не люблю свет. Мне нельзя быть на свету… - девушка через силу по-смотрела на Александру, - выключите… пожалуйста…
- Хорошо, я выключу, когда вы скажите, ваше имя и причину, по которой так напугали меня.
- Меня зовут Анна. Фамилия… я не помню. Я кое-что принесла вам.
- Что? – Александра выключила свет и снова вздрогнула. Силуэт девушки в темноте совсем не похож был на ее силуэт в свете. В темноте терялась хруп-кость и женственность, казалось, что рост увеличивается, а фигура становится мужской. Но Александра пересилила свое желание снова включить свет.
- Рукопись, я принесла вам рукопись.
Александра почувствовала, что ее колотит дрожь. Ей чудилось, что в уни-сон с девушкой говорит еще кто-то другой низким мужским голосом.
- Ч-что за… рукопись?
- Не надо его бояться. Он не сделает вам ничего плохого, - теперь голос де-вушки звучал один.
- Он?! – Александра отступила к окну, она боялась упасть в обморок от ужаса, как не силилась, но лица девушки разглядеть не могла. – Кто он?!
- Вы же знаете о ком я, - голос девушки смягчился, - я хочу, чтобы вы про-читали это, - от силуэта девушки мгновенно отделился второй черный силуэт, в мгновенье он достиг стола, оставив на нем какой-то сверток. Александра просле-дила за этим действием и не в силах более сопротивляться страху, упала без чувств.
Сколько она пролежала на полу без сознания она не знала. Очнувшись, Александра подумала, что все это был просто кошмар, она слишком устала и по-теряла сознание. Женщина поднялась с пола, все еще ощущая дрожь в теле, включила свет на столе, и ее взгляд приковал черный сверток на краю. Трясу-щейся рукой она дотянулась до свертка, развернула, не дыша, черную ткань и обнаружила небольшую стопку листов, исписанных красивым женским почер-ком. На первой странице значилось: «Curriculum vitae».
Александра долго смотрела невидящим взглядом сквозь бумагу, потом, очнувшись, поспешно сунула сверток в сумку и выбежала из офиса. Всю дорогу до дома она ощущала необъяснимую дрожь во всем теле, каким-то образом она знала, что была на один шаг от неминуемой смерти. Она то и дело смотрела на торчащий из сумки сверток, лежавший рядом с ней на сиденье, и вдруг почувст-вовала огромное волнение, поняла, что с ней произошло невероятное, и, уж ко-нечно, она знала теперь, кто это был…
«Вот уже несколько дней она ощущала чье-то незримое присутствие. Оно неотступно следовало за ней, куда бы она ни шла. Кто-то все время находился рядом, она чувствовала его пристальный взгляд на себе всегда, даже когда про-сыпалась ночью от кошмара. Он был с ней, он успокаивал, ей даже казалось, что, пока она спит, он сидит на краю ее кровати, охраняя ее сон. Но чувство присут-ствия кого-то приходило к ней лишь тогда, когда было темно, когда опускался сумрак на землю, он приходил к ней. Сначала она боялась, но потом страх про-шел, осталось только чувство спокойствия. Ее жизнь наполнилась ожиданием. Она лишь смутно предполагала, кто ее незримый хранитель. Догадывалась, но боялась признаться себе.
Она очень хотела увидеть его, и вскоре это произошло…
Анна лежала без сна, была глубокая ночь. Она смотрела на тени на потолке и думала о чем-то. Она знала, что он уже пришел. Она даже знала, где он. Он стоял в самом темном углу ее комнаты и смотрел на нее. Анна не видела его, но ощущала. Так продолжалось уже давно, она перестала бояться. Просто лежала, мысленно прося его поговорить с ней, но он не отвечал, хотя она знала, что он слышит. Иногда Анна говорила с ним вслух, но и тогда он не реагировал.
- Ты уже здесь? – тихо спросила Анна. Ее голос четко прозвучал в темноте, разорвав звенящую тишину. – Конечно, ты здесь. Ты чувствуешь, что я уже не боюсь тебя? А стоило бы, наверное, если я правильно поняла, кто ты. Что тебе надо от меня? Почему ты со мной? Я что… тебе нравлюсь? – она усмехнулась, - брось, это глупо. Ну, как я могу тебе нравиться? Тогда что? Что тебе в таком случае нужно? Ты приходишь в мою квартиру, как к себе домой…
Она встала с кровати, повинуясь мгновенному порыву, и подошла к тем-ному углу. Протянув руку в темноту, она почувствовала непонятное чувство хо-лодного тепла, какого-то липкого жара и сладостной истомы. Но угол был пуст. Вдруг ее обдуло порывом ветра, будто бы кто-то стремительно прошел мимо нее. Она резко обернулась и невольно вздрогнула. На фоне окна стояла черная фигура. Анна чувствовала, что он смотрит на нее.
- И ты ничего не скажешь? Скажи же! Я хочу услышать твой голос! И кто ты все же?
Но он молчал, и Анна почувствовала, Как начинает медленно оседать на пол, проваливаясь в глубокий сон.
Она очнулась утром, обнаружила, что лежит на кровати, хотя точно пом-нила, что упала на пол. Несколько минут девушка осмысливала произошедшее с ней, ее испугал тот факт, что она лежала без одежды, хотя всегда спала в ночной рубашке. Анна встала и подошла к зеркалу, в первый момент она не узнала себя. С ней произошли разительные перемены. Нет, это все еще оставалась та же Ан-на, но лицо стало бледнее, кожа более гладкой, а фигура более женственной. И без того темные волосы стали почти черными, а в глазах появился блеск. Анна неуверенно улыбнулась своему отражению. Девушка в зеркале мгновенно отве-тила ей тем же…»
Александра отложила рукопись в сторону и задумчиво посмотрела на му-жа, спящего рядом на кровати. Потом она покосилась на окно, за которым кача-лось дерево, потерявшее свои последние листья. Глаза Александры слипались, на часах была полночь, но женщина не в силах была прервать свое чтение и она снова взялась за черную рукопись…
«Анна шла с работы. Она работала в кафе на другом конце города, поэто-му, хоть оно и закрывалось в восемь вечера, домой она приходила в одиннадца-том часу. Она шла по тротуару вдоль дороги. Район, в котором она жила был старым, здесь в основном находились офисы разных фирм, жилых домов было мало, и в это время улицы были почти безжизненны. Где-то далеко осталось по-следнее оживленное шоссе. На улице не было ни души. Когда она услышала за спиной быстрые шаги, то особо не отреагировала. Мало ли кто опаздывает до-мой. Но шаги приближались и становились все более торопливыми. Анна обер-нулась, увидев мужчину, который бежал прямо на нее, испепеляя ее алчными глазами. Девушка тихо вскрикнула и побежала.
- Стой, сучка! – донеслось до нее. Анну охватил ужас, она уже представи-ла, как мерзкие руки шарят по ее телу, а холодное лезвие ножа проходит по неж-ной коже. – Стоять, шлюха!!!
Анна не очень хорошо бегала, поэтому понимала, что не сможет уйти да-леко. До дома было еще около двух кварталов, надеяться ей было не на кого.
- Помогите! – из последних сил выкрикнула она, вдруг нога ее подверну-лась, она упала на асфальт. Мужчина в два прыжка настиг ее и прижал к тротуа-ру.
- Нет! – слабо воскликнула девушка, осознавая, что шансов почти нет. – Умоляю вас, не трогайте меня! Не надо!
Изверг начал стягивать с нее юбку. Анна колотила его ногами и руками, но он наотмашь ударил ее по лицу. Она почувствовала мгновенный вкус крови во рту, которая текла из разбитой губы.
Неожиданно что-то кромешно черное стремительно упало сверху на по-донка, как куклу откинув его в сторону. Анна лежала на тротуаре, не в силах пошевелиться от оцепенения, охватившего ее тело. Она видела, как фигура в черном длинном плаще, как коршун бросилась на насильника девушки, разрывая его в клочья. Она видела, как кровью заливается серый асфальт, становится чер-ным, слышала безумный крик мужчины. Анна уже поняла, кто ее жестокий спа-ситель, но сердце бешено колотилось, она не могла смотреть на эту ужасную сцену, но будто что-то заставляло, приковывало ее взгляд. Жертва кричала до последнего, в ушах девушки еще долго после этого звучал этот надтреснутый крик умирающего жуткой смертью.
Сколько прошло времени, Анна не знала. На самом деле это были секунды, но ей показалось, что прошел час. Когда мужчина уже перестал кричать и даже издавать слабые звуки, с Анны, наконец, спало оцепенение. Она дрожала, тело не хотело ей подчиняться, но она все же медленно начала подниматься с тротуа-ра. Девушке казалось, что ее сердце колотится так громко, что его можно услы-шать на огромном расстоянии. Едва она выпрямилась во весь рост, не отводя глаз от неподвижной черной фигуры, и сделала шаг в сторону, Он резко обер-нулся, Анна вздрогнула, да так сильно, что пошатнулась и схватилась рукой за стену кирпичного дома. Фигура уже повернулась к ней всем корпусом и медлен-но двигалась навстречу.
- Нет! – выдохнула Анна, вытягивая вперед руку, - я поняла, что это ты! Не надо, не подходи ко мне! – Но фигура все приближалась, осталось всего каких-то два метра, девушка пыталась разглядеть лицо, но под черным капюшоном не бы-ло ничего кроме кромешной темноты, - ты пугаешь меня!
С этими ее словами Он резко остановился, с минуту она чувствовала, что он смотрит на нее, и вдруг растворился в воздухе, будто бы его и не было вовсе. Анна постояла еще немного, потом нерешительно сделала шаг в сторону убитого человека. Подойдя ближе, она увидела, что он будто бы сожжен, вся его кожа имела вид какой-то закипевшей субстанции, девушке стало плохо, она пошатну-лась, чуть не упав, и вдруг увидела, что из темной подворотни медленно выпол-зает что-то черное, похожее на адскую амебу, она отпрянула назад, а амеба пол-ностью накрыла тело; когда темнота растаяла, на дороге и следа не осталось от произошедшего всего минуту назад жестокого убийства.
Подняв с земли испачканную сумку, Анна медленно, держась за стену и покачиваясь, побрела к своему дому. Больше она не чувствовала Его присутст-вия, но от этого ей было еще страшнее. Она дошла до дома, вошла в подъезд поднялась по По-обыкновению темной лестнице на четвертый этаж, достала ключ, открыла дверь и вошла в квартиру. Свет она не включала, за время Его присутствия уже привыкла к темноте. Анна прошла в кухню и тяжело опусти-лась на стул напротив окна. Занавески слегка колыхались из-за ветра, проникав-шего через приоткрытое окно, на темном небе плыли тучи, собирался дождь. Анна вдруг почувствовала себя необыкновенно одинокой. Совсем одна, в пустой квартире, в совершенно чужом ей городе, где почти не было знакомых людей. Ей было тяжело. Где-то далеко, в маленьком городе, жил ее старенький отец. Он был на пятнадцать лет старше мамы, которая умерла при родах. Братьев и сестер у Анны не было, не было друзей в этом городе и никогда не было любимого. Ни-где. Она не сразу осознала, что по щекам одна за другой катятся слезы.
- Не уходи… - прошептала она в темноту, - я так одинока без тебя, - не бросай меня. Мне так страшно оставаться теперь одной. У меня нет никого кро-ме тебя здесь. Прости меня, я глупая… - ответом ей была звенящая тишина. Ан-на перестала плакать, вслушиваясь, в надежде, что Он услышит ее. – Пожалуй-ста! - жалобно разрыдалась девушка, с отчаянием поняв, что сейчас в квартире совсем одна. Она опустила голову на руки, отдаваясь слезам на волю, сердце ее разрывалось от пережитого ужаса и боли, а также от бесконечного, всепогло-щающего одиночества.
Через несколько минут она перестала плакать и подняла голову.
Он сидел напротив нее, черная фигура на фоне окна выглядела зловеще, но Анна обрадовалась. Какое-то время они так и сидели: она и он, свет и тьма, лю-бовь и ненависть, нежность и жестокость, жизнь и смерть. Потом она осторожно вытянула руку и положила ее на стол перед ним.
- Я так хочу почувствовать тебя, - прошептала она, - дотронься до моей ру-ки. Ты спас меня сегодня. Знаешь, если бы он изнасиловал меня, я бы умерла. Я не смогла бы допустить, что этот подонок был бы первым мужчиной, кто кос-нется меня. – Она помолчала и произнесла,- пожалуйста, прикоснись ко мне.
Она увидела, как медленно поднимается его рука, облаченная в черную ря-су, как он протягивает ее, и ее ладонь накрывает черный холод. Сердце Анны бешено колотилось, она затаила дыхание, не отрываясь смотря на него. Тело пронзила мгновенная вспышка боли, когда он коснулся ее, но эта боль мгновен-но сменилась безумным спокойствием и чувством защищенности, а в груди ста-ло так горячо, как будто там горел самый настоящий пожар. Сколько времени прошло, пока они сидели, чувствуя лишь друг друга, она не знала. Потом оказа-лось, что два часа. В эти мгновения Анне было так хорошо как никогда прежде. Она знала, что совершает ужасное, но все ее естество протестовало против отка-за от Него. Она давно поняла, кто Он. Сегодня ее догадки подтвердились. Но она не боялась, чувствуя, что ей он не сделает больно. Никогда.
- Ты ведь не бросишь меня, правда? – тихо спросила она. Он ничего не ска-зал, но Анна поняла, что ответ был «нет».
…Он исчез так же внезапно, как и появился. Девушка даже не поняла, что же произошло, как увидела, что за окном почти светло. А она проснулась и об-наружила, что спала на стуле. «Может, я схожу с ума? – подумала она, вспомнив события ночи, - может, это все моя больная фантазия выдумала?» Она собира-лась на работу, все больше уверяясь, что Его в настоящем не существует. Но ис-пачканная сумка, порванные колготки и ссадины говорили о другом. Она вспо-минала все, что с ней происходило, сознавая, что это нереально, нелепо, невоз-можно! Да сколько еще синонимов можно подобрать к этому определению! Как она не боялась теперь быть одна, наедине с ним? Это было для нее непонятно, но при его присутствии страх пропадал совсем.
«Я сумасшедшая! – думала Анна, - по-моему, я схожу с ума. Или уже со-шла! Шизофрения! Как это ужасно! Что делать? Скорее всего, надо сходить в церковь, ведь не просто же так мне мерещится дьявол? А вдруг у меня белая го-рячка, и я опасна для людей?! Что там появляется при белой горячке? Галлюци-нации. Ну, их-то у меня хоть делись! Неадекватное восприятие действительно-сти, наверное! И его тоже хватает! Вдруг мне примерещится вместо обычного человека Он?! И тогда я сделаю что-то ненормальное! Нет, мне лучше не выхо-дить на улицу!»
Она позвонила на работу и предупредила, что не выйдет сегодня, потому что плохо себя чувствует: «Куда уж хуже!». Потом Анна уселась на диван в ком-нате, поджав ноги и стала думать. Мыслей было много. Проходили часы, за ок-ном постепенно темнело, осень с каждым днем все раньше опускала темноту на город. Анна начала бояться темноты, боялась, что этой ночью поймет, что боль-на. Мысли о психиатрической клинике были невыносимы. Все эти ужасы с про-чищением мозгов и страшной атмосферой безумия! Но еще больше она вдруг начала бояться того, что все это окажется действительностью! В голове начали всплывать не понятно откуда взявшиеся истории о дьяволе, об ужасах, творимых им, о смертях людей, о боли и страданиях. Она начала дрожать, вспомнив, как он дотронулся до нее. Сердце сковал первобытный страх!
За всеми этими мыслями Анна не заметила, как совсем стемнело, а когда она это обнаружила, было уже поздно. Она вдруг резко вздрогнула, внезапно ощутив его присутствие. Сердце заколотилось, а дыхание застряло где-то в гор-ле.
- Ты уже здесь? Может, покажешься, мы же уже знакомы достаточно? Ме-ня пугает эта ига в прятки, - тихо произнесла она.
Темная фигура медленно отделилась от стены и вышла на середину комна-ты. Анна дрожащими пальцами впилась в обивку дивана, не отрываясь смотря на него.
- Я знаю, о чем ты думала сегодня, - вдруг послышался низкий голос, от которого Анна подскочила и вжалась в спинку дивана, не веря своим ушам, - что я сделал тебе плохого, что ты хочешь отгородиться от меня церковными стена-ми?
- Я… - выдавила девушка.
- Можешь не говорить, я знаю, что ты предполагала. Я отвечу тебе – ты не больна, этого не бойся. Я и, правда, прихожу к тебе.
-З…зачем?
-Ты сама хотела этого.
- Разве?
- Я не сделаю тебе плохо.
- Ты можешь показать лицо? – осмелела Анна
- Какое из лиц тебе показать? – рассмеялся он, а она вздрогнула. Впрочем, голос его был не страшен.
- Настоящее… если оно есть… - произнесла она.
- Оно есть…
- Но оно не… - робко начала девушка, но Он ее перебил:
- Нет, оно не ужасно! Вы, люди, боитесь меня, изображая красивое лицо, как маску к отвратительной действительности. Я могу принимать разные обли-чья, в том числе и те, которые могут свести с ума своим видом, как от ужаса, так и от восхищенья. Но лицо у меня одно настоящее, хотя его не видел никто из смертных.
- Чего ты хочешь от меня? Я не могу этого понять! – воскликнула Анна.
- Чего? Ты узнаешь однажды.
- Однажды?! Ты хочешь забрать мою душу? Подчинить своей черной воле? Заставить быть твоей рабой?! Я никогда не пойду на это! Я верю в Бога!
- Мне ничего не надо от тебя. Это я подчиняюсь твоим желаниям! Ты мо-жешь пойти в храм и убить все то, чего достигла, а можешь просто поддаться своим чувствам.
- Я не верю тебе! Как я знаю, ты мастер заговаривать зубы! – Анна уже ос-воилась и говорила с ним на равных.
- Я знаю, о чем ты… - произнес он.
- Еще бы!
- …но это не твой случай. – Он некоторое время молчал, она задумчиво смотрела в окно, даже забыв о том, кто стоит перед ней. – Я не хочу тебя соблаз-нять или склонять на свою сторону. Мне хватает людей, которые сходят с ума, поклоняясь мне. Ты не из их числа.
- Ты совсем обычный, - прошептала она задумчиво.
- Ты считаешь? Я обычный, потому, что говорю с тобой.
- Как долго ты существуешь?
- На этот вопрос даже я не знаю ответа. Всегда, наверное.
- Значит тебе несчетное количество лет?
- Да.
- Зачем ты творишь зло?
- Затем, что в мире всегда и во всем нужен противовес. Я – противовес до-бру. Я не держу зла ни на кого конкретно. Если умирает человек, это не значит, что я хотел его смерти. Просто подошел черед.
-Зачем творишь ты все ужасное? К чему это?!
- Люди уже рождаются плохими, я не стараюсь их изменить. Добро и зло – это два понятия, без которых мир перестал бы существовать. Нельзя без зла – это истина.
- Зачем хочешь подчинить себе мир?
- Мир? Мне не нужен мир. Это удел Бога. Зачем мне мир?
- Но ты повинен в смерти Христа! – она услышала, как он вздохнул. – Ты внушил людям, что его надо убить!
- Он был не обычным человеком, ему не место было среди людей. Он хо-тел создать мир добра, а я повторяю, что это невозможно. Без ненависти не мо-жет существовать любовь, без жестокости нежность! Мир держится на противо-весах! Если бы у него получилось, мир погиб бы.
- Значит, по-твоему, это Бог – угроза миру?! – возмутилась она.
- Я не говорил этого! Вам, живым, не понять! Вы и меня ненавидите только потому, что надо кого-то ненавидеть!
- Я не ненавижу тебя…
- Я знаю это.
- Покажи лицо!
Что-то начало происходить, повеяло холодом, и вдруг на полу и стенах вспыхнули десятки, непонятно откуда взявшихся, свечей. Анна увидела теперь четко черную фигуру, которую скрывали такие же черные одежды. Она затаила дыхание, наблюдая за ним, все казалось сном. Он медленно поднял руки к чер-ному капюшону и одним неуловимым жестом опустил его. Перед Анной возник облик молодого мужчины. Высокий лоб, ровные, слегка изогнутые брови, пря-мой, немного широкий в переносице и загнутый к низу нос, плотно сжатые, кра-сиво очерченные губы, правильный овал лица и… глаза… Миндалевидные, глу-бокие, как бездна, темно-зеленые глаза, казалось, что, посмотрев в них, ты уже никогда не вернешься назад. Единственным необычным было то, что у него бы-ли длинные, почти до пола, волосы, которые переливались то черным, то огнен-но-красным, в зависимости от освещения и того, как он двигался.
Он смотрел на нее, а она не в силах была оторваться от его лица, восхи-щенно вглядываясь в мельчайшие детали, которых не было, в отличие от лиц людей.
- Теперь ты не боишься меня? – вновь зазвучал его необыкновенный голос.
- Как … как я могу не бояться тебя… ты же… - она запнулась.
- Как ты хочешь меня назвать? Дьявол? Сатана? Порожденье ада? Да, все это так. Так меня называют. Другие. А для тебя кто я?
- Я не могу поверить! Ты есть! – Она вскочила и встала напротив него. Он смотрел в ее глаза, будто бы говоря: «Меня не стоит бояться. По крайней мере, тебе».
- Я пришел к тебе, как только узнал, что произошло.
- Произошло? Что произошло?
- Тебе тяжело будет узнать об этом.
- О чем? – не понимала она.
- Возьми трубку, - произнес он, и она вздрогнула, потому, что в следую-щую секунду, как он это сказал, зазвонил телефон. Она испуганно переводила взгляд с него на телефон.
- Тебе надо взять трубку, - сказал он. Анна подчинилась:
- Алло?
- Это Анна? – послышался на том конце голос незнакомой женщины.
- Да.
- Мы не могли дозвонится до вас уже две недели.
- Кто вы?
- Я соседка вашего отца, - Анна похолодела, предчувствуя беду, - ваш отец скончался две недели назад…
- Как?... – Внутри девушки как будто что-то оборвалось и разбилось с ог-лушающим звоном.
- Не волнуйтесь, мы похоронили его как полагается. Андрей Васильевич заранее сказал нам, где можно взять деньги в случае чего. Он же знал, что вы да-леко.
- Этого не может быть!!! – в отчаянии закричала в трубку Анна. – Вы лже-те! Это не так! Он жив! Жив! Он мой отец!!!!
- Я понимаю, вам тяжело, но придется смириться. У него остановилось сердце во сне. Ему не было больно…
Анна выронила трубку, падая на диван, заливаясь слезами отчаяния и не-нависти к себе. Ей хотелось умереть, раствориться в воздухе, вырвать сердце, потому что ей казалось, что оно сейчас потрескается от бесконечной боли.
- Не стоит отчаиваться, - послышался уже знакомый голос. Она вдруг по-чувствовала его руку на плече и поняла, что боль утраты начинает проходить, отпускает и испаряется. Анна подняла на него глаза.
- Спасибо, - сказала она. – Ты знаешь, почему он умер?
- Это был его срок… это была его судьба…
Анна поднялась с пола, и посмотрела ему в глаза: страшные, до безумия глубокие. Казалось, что все его тело – лишь оболочка к ним одним, к этим ад-ским, темным глазам. Только они – отраженье его сути. Анна не могла увидеть в них ничего положительного, как не пыталась, как не искало ее сердце в образе владыки адского чего-то хорошего. Ничего. Все его слова перечеркивались его глазами, которые испепеляли, подчиняли себе, делали рабами навеки вечные. Девушка почувствовала, что растворяется в его глазах. Будто бы попала в злове-щий капкан. Это было страшное чувство, как будто чьи-то руки увлекали ее ду-шу в черный мрак, она хотела отвернуться, прекратить это, но воля ее уже пол-ностью была во власти черноты. Она не могла произнести даже слабого звука, хотя все ее естество отчаянно кричало и сопротивлялось. Со стороны все каза-лось спокойным. Две фигуры стояли друг против друга и смотрели в глаза. Лицо дьявола было спокойным, ее тоже, но если присмотреться, можно было заметить, как ее пальцы слегка сжимаются от нечеловеческого усилия остановиться. Ее лицо побледнело, через секунду она обмякла и опустилась на ковер, теряя созна-ние.
Тогда Он легко присел на колени рядом с ней, внимательно вглядываясь в белоснежное лицо и появившуюся тень вокруг закрытых глаз. Рука с длинными пальцами отвела с ее лба черные волосы, Он наклонил голову, любуясь ее лицом.
На его губах растянулась улыбка, но она была еще страшнее, чем его гнев. Два ряда острых, как лезвия зубов сверкнули при тусклом свете и скрылись сно-ва за красивыми губами. Он просунул руки под ее спину, легко поднялся с Ан-ной на руках. Свечи исчезли. В комнате снова стало очень темно, только среди этой черноты тускло блестели два дьявольских глаза, но и они пропали через не-сколько секунд…
…Анне снился сон. Он состоял из миллиардов лет, из изменения измере-ний. И вдруг ей явился ангел.
- Ты отрекаешься от нас? – звонко прозвучал его голос, и Анна обнаружи-ла, что стоит на необъятном просторе между небом и землей. Ярко светит солн-це, а на небе нет ни облачка. Казалось, мир смеется от счастья. Под ее босыми ногами мягкая, зеленая трава, которая ласкает кожу, а ее тело ощущает легкую одежду из белой ткани, которая была так невесома, что девушка ее не чувствова-ла, а только наслаждалась ее присутствием.
- Отрекаюсь? – удивилась она, - почему?
- Ты предала нас! Ты звала того, чье имя нельзя произносить вслух!
- Но…
- Что побудило тебя к этому предательству?
- Я была совсем одна, мне некому было помочь! – попыталась оправдаться Анна, замечая, что на ярко-голубом небе появились маленькие белоснежные тучки.
- У тебя была вера! У тебя был Господь! Наш Отец! А ты вместо того, что-бы стать ему ближе, предала его! – крикнул ангел. Порыв ветра растрепал воло-сы Анны.
- Он не мой отец! Он отнял у меня настоящего отца! Он позволил напасть на меня! Он не может быть моим отцом! – изо всех сил крикнула Анна.
- Все твои беды пришли тогда, когда ты поддалась его воли! У тебя есть шанс! Одумайся! Ты еще можешь спасти свою душу!
Анна видела, что небо затягивается тучами, они приобретают синий цвет, набухают и уже готовы прорваться ливнем на землю.
- У тебя есть шанс! – кричал ангел. – Скажи, что ты раба божья и раскайся. Тогда твоя душа будет спасена!
- Я не его раба, - еле слышно произнесла Анна, - я не раскаиваюсь...
В ту же секунду громыхнул сильнейший раскат грома, налетел ветер, сры-вая с девушки ангельские одежды. С неба обрушился ливень, который больно бил по ее обнаженному телу, оставляя синие кровоподтеки, будто это была не вода, а камни. Но Анна сжала зубы и стояла сгорбленная и отрекшаяся посреди-не бушующей стихии, которой не было конца и края. Холод сковывал ее бледное тело, заставлял дрожать от боли и слабости. Она поняла, что это не сон…
- Теперь я знаю, - снова зазвучал голос ангела, - ты всегда была полна только темноты, в твоей душе не было света и луча божественной веры! Ты - по-рожденье ада! И отправляйся туда!!!
Земля разверзлась под ее ногами, Анна истошно закричала, проваливаясь в черную бездну…
Она открыла глаза. Было темно. Тело ужасно болело, девушка не могла пошевелиться. Анна чувствовала, что лежит на холодном камне.
- Прости меня, - услышала она низкий голос, - прости за перенесенную боль. Я не хотел делать тебе больно. Ты единственная, кому я никогда не хотел зла. Я ждал тебя всю свою жизнь.
- Ты? – слабо произнесла она, видя его лицо рядом с ней. Он склонился над ней, в его глазах читалось страдание. Видя ее немой вопрос, он произнес:
- Это я. Каждую секунду находясь с тобой, я убиваю себя.
Его руки легли на ее тело, плавно спустились по груди к животу, прошли по ногам. Анна почувствовала, как что-то густое и теплое обволакивает ее, она прикрыла глаза, отдаваясь на волю чувствам. Боль стала отпускать, на месте си-них следов оставались только ноющие пятна. Анна смотрела вверх, в черную бездну над головой, чувствовала его руки, ласкающие ее кожу. Ощущение нере-альности происходящего не оставляло ее. У нее было впечатление, что во всей вселенной только они одни. А вокруг только черный жестокий холод, убиваю-щий их.
- Я не обещаю тебе душевного счастья. Я сам его не имею, - произнес он, - но физическое наслаждение – это то, что ты можешь ощущать всегда, будучи со мной. Пойдем, - он взял ее за руку, помогая встать.
- Куда?
- Я покажу.
Он провел ее по черным коридорам, высеченным из камня, без единого светлого пятна. Анна смотрела вперед, в бездну мглы. У нее было странное чув-ство, пустоты внутри. Как будто, души не было, ничто не могло переживать, плакать, любить. Только чувства: холода, тепла, наслаждения, боли, страсти. Она была уже не девушкой, живущей в одиночестве в темной квартире.
Она была невестой дьявола.
Вот в конце коридора она увидела свет. Они вышли в огромное помещение из того же черного камня, диаметром около ста метров. На стенах горели тысячи и тысячи свечей, отбрасывающих причудливые тени вокруг. Потолок (если он вообще был) был так высоко, что Анна не могла его увидеть. Посредине поме-щения было небольшое озеро. Дьявол подвел Анну к краю берега, и только тогда девушка поняла, что в озере не вода, а кровь. Почти черная кровь. Она испуганно выдохнула.
- Красиво, правда? – тихо спросил он. – В твоем представлении ад был не таким?
- Почему кровь? – дрожащим голосом спросила она.
- Это кровь людей, которые сами ушли из жизни. Они не были плохими, но Бог их отверг за то, что они не смогли выдержать его испытаний. Подчас эти ис-пытания сопутствуются страшными муками. Нельзя винить их за то, что они не вынесли их. Если Сын Божий и вынес нечеловеческие страдания, так он и чело-веком-то не был… Видишь? – он поднял руку, указывая на что-то. Анна просле-дила за его жестом и увидела прекрасного черного лебедя, плавающего по озеру крови. В его перьях отражались бесчисленные огни свечей. В гордом изгибе шеи было что-то величественное. Вдруг лебедь поднял голову и посмотрел на девуш-ку. Анна отпрянула.
- Это… - только и смогла вымолвить она.
- Да, это твоя душа, - ответил он, - видишь, как она восхитительна, хоть и черна? Я не видел ничего прекрасней ее за всю свою жизнь. Иди к ней!
Анна словно во сне ступила в озеро, ощущая как колышется кровь под ее шагами. Она шла к лебедю, зачарованно смотря в его глаза. Дьявол наблюдал за ней. Девушка зашла в озеро по грудь и, наконец, достигла лебедя. Какое-то вре-мя она просто смотрела на него, любуясь переливами перьев, прекрасными, со-всем человеческими глазами. Потом она осторожно протянула к нему руки. Ле-бедь позволил погладить себя, поддаваясь движению ее рук. Анна зачарованно смотрела на него, потом обняла за тонкую шею и тихо прошептала:
- Теперь ты свободен! Ты свободен! – уже громче сказала она.
Лебедь выгнул шею, забил крыльями и в следующую секунду воспарил ввысь, оставляя Анну далеко внизу. А она следила за его полетом, не в силах вымолвить ни слова. Когда ее душа скрылась в темноте вверху, Анна посмотрела на дьявола, стоящего на берегу. Он был прекрасен, так прекрасен, что девушка неожиданно заплакала, хоть у нее уже и не было души.
- Я люблю тебя! – закричала она, - я всегда буду твоей! Я люблю тебя!!!
Она видела, как он скинул черные одежды, обнажив прекрасное тело, и ступил в озеро. Его длинные волосы растеклись по поверхности. Он медленно шел к ней. Она двинулась ему навстречу.
Они встретились на середине озера, их руки переплелись. Она уже не боя-лась его глаз, таких черных и безжалостных. Она знала, что если у него и есть душа, то в ней найдется место для любви к Анне.
Тела дьявола и девушки прижались друг к другу. Он приподнял ее лицо и поцеловал в губы. Анна ощутила, как окунается в бездну чего-то, стоящего выше ее понимания. Только одно испепеляющее блаженство чувствовала она. Кровь стекала с их тел, ласкала кожу, усиливала ощущения.
…Дьявол бережно опустил девушку на каменный берег, накрывая ее своим телом. Его волосы скрывали ее от холода. Анна отдавалась ему без чувства вины или какого-то страха. Сейчас она очень четко понимала, что была рождена для того, чтобы быть любимой, любимой дьяволом… Когда их тела слились, стали одним целом, Анна почувствовала, как разрывающее наслаждение проникает в каждую часть ее тела и наполняет пустоту внутри только одним чувством – лю-бовью. Не земной и не небесной, а самой настоящей бездонной любовью.
Он ласкал ее, целовал, она отвечала ему тем же. Они знали, что вне этих стен их ждет только ненависть и боль. И его тоже, потому что, став с ней единым целым, он подверг себя опасности, потеряв свою силу, которую вложил в лю-бовь…».
Александра отложила рукопись. В ее душе бушевали разные чувства. От страха до восхищения. Она встала и прошла на кухню, вытащила у мужа из сум-ки сигареты и закурила, хотя не делала этого уже лет пять. Судорожно затягива-ясь дымом, она до мельчайших подробностей вспоминала рукопись. Александра и на секунду не усомнилась в ее правдивости. Теперь страшно не было. Страх отступил совсем. Казалось, что, узнав дьявола ближе, перестаешь его бояться, но она знала, что это только иллюзия. Дьявол был все также страшен и беспощаден. Просто это было еще одним доказательством того, что любовь любого может изменить.
Александра рассеянно затушила сигарету и пошла в спальню. Там она лег-ла в постель, обняла мужа и тотчас же заснула.
***
Была глубокая ночь. Фонари не горели почти нигде. Александра шла по темной улице, сжимая руках рукопись. Вдруг она увидела впереди черную фигуру и ос-тановилась.
- Я пришла! – крикнула она. Фигура подошла к ней и остановилась, сняла капю-шон. Это была та же девушка, которую Александра видела несколько дней назад у себя в кабинете. Она была все также бледна и красива.
- Спасибо, - промолвила она, - что прочитали и поверили. Мы благодарны вам. Ничего не бойтесь, избегайте только служителей церкви. Пока…
- Я была поражена вашим рассказом, - сказала Александра. – Вы счастливы те-перь?
- Счастлива? Я не знаю, что это такое, у меня же нет души. – Она грустно улыб-нулась. – Но я очень его люблю. Так сильно, насколько может любить человек без души. А это, поверьте, намного превышает чувства обычного человека. И я очень ему благодарна. За то, что подарил мне вечную жизнь с ним.
- Теперь вы вдвоем?
- Нет. Он всегда один. Я могу лишь стать частью его. И скоро это произойдет.
- Скажи, значит, Он не так страшен?
- Он – дьявол. Просто я любима им…
Послесловие.
Не стоит спрашивать, что побудило меня написать этот рассказ. Он, безусловно, спорный. Может затрагивать взгляды разных людей. Это – не мое видение мира. Это – моя фантазия, мое видение удачного рассказа. В котором есть, на мой взгляд, все, что требуется: элементы фантастики, интересный сюжет, любовь, колоритные герои…
Также не стоит спрашивать, почему в нем происходит так, а не иначе. Я не смогу ответить на эти вопросы. Я пишу то, что стоит перед моим мысленным взором. Естественно, все герои – плод моего воображения, ни на чем необоснованные. Возможно, прочитав это, вы в чем-то со мной не согласитесь. Но в любом слу-чае, его надо рассматривать ТОЛЬКО как художественное произведение о ЛЮБВИ.
***
Я люблю тебя черной любовью,
Я все за тебя отдам.
И слезы стекают кровью
По выколотым глазам.
|
|
| Маргарита |
2005-06-24 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Ночное время.
Было жутко, холодно и очень тихо. Тишина, пронзающая уши, заставляющая думать о вечном, растворяющая в себе и усыпляющая разум. Ещё никогда не было так холодно, холод пронзал насквозь, и влился в самое сердце. Ноги окаменели, но всё равно брели наугад во тьме. Вокруг было настолько тихо, что шаги казались раскатами грома, ужасным грохотом. Вдалеке показались могильные кресты. Боязнь? Страх? Нет. Ничего не было, чувства исчезли. Пустота, как будто высосали душу, проблемы, переживания, и выплюнули не оставив внутри ничего. Совсем ничего. Только пронзала тишина. Деревья стояли неподвижно, звёзд не было, лишь полная луна, слегка затянутая тучами, напряженно смотрела Ей в след. Как-то странно, но в нутрии невольно созрел вопрос «Зачем?». Зачем я здесь? Зачем я иду? Такое большое «Зачем?» неожиданно переросло в «Кто?». Кто я? Кто меня сюда послал? А, может, я сама сюда пошла? А, зачем? Замкнутый круг. Бесполезно.
Кресты оказались уже рядом. И вдруг Она почувствовала призыв идти прямо. Это исходило не из внешнего мира, а из неё самой, но не от разума, а от сердца. Ноги, верно, повиновались этому призыву и последовали по манящему направлению. Она нелепо шагала среди могил. Холодно. Очень холодно.
Она остановилась около одной из могил, неприметной на первый взгляд. Вернее не Она, а её ноги. Земляная насыпь вдруг разошлась в разные стороны. И из земли вышел ОН. И тут появились чувства, эмоции, переживания. Но не страх………ЛЮБОВЬ. Большая, сильная, затмевающая всё: разум, сознание, мысли... . Она поняла, что это Он – её мечты, её надежды, её переживания – её ЖИЗНЬ.
Его ярко-синие жилы выделялись на фоне зелёно-фиолетого тела. Он был просто куском мяса, но Она его ЛЮБИЛА. Не говоря ни слова, они обнялись, обнялись так крепко, что стали, почти единым целым. И Ей даже, показалось, что у него забилось сердце, но, увы, это Её сердце стучало в два раза чаще. Они стояли недвижно, как будто приросли друг к другу, и плакали, плакали, плакали….
Она так много хотела ему сказать, так много. Сколько ночей она мечтала увидеть его, и сказать, то, что не успела. Но сейчас, она не могла выронить и слова. Лишь плакала, плакала, плакала.
Он так долго ждал этого, ждал встречи с ней, мечтал, страдал, жаждил поговорить с ней, услышать её голос. Но сейчас было не до слов, они напрасны, когда за минуту вспоминаешь жизнь, и расставание неизбежно. Да, и нечего сказать, когда не работает разум, а ЛЮБОВЬ затмила всё.
Уже, вот-вот светает, А Они всё стояли в неподвижном состоянии.
Сквозь слёзы послышался его сиплый голос:
--Всё, мне пора…
--Нет, НЕТ, я пойду с тобой, больше я тебя никогда не оставлю! – Воскликнула Она.
--Тебе нельзя со мной, тебе рано…
--Мне всё равно, я так долго этого ждала, я не хочу, что бы ты растаял, как блики утренней зори! НЕ хочу!
--Но……, я должен. Заканчивается ночь, Ночь, время надежд, время мечтаний, время фантастики, и время забытья. Настаёт день, День - время страданий, потерь, суеты, обыденности, пошлости, унижения, интриг, предательства…Иди, тебе пора в День.
--Вспоминай меня, нашу первую встречу, о чём Мы мечтали, как Мы страдали, и как ЛЮБИЛИ. Я люблю тебя.
--Я никогда не забуду тебя. Моя душа пронизана тобой. Я приду к тебе во снах, в мечтах. Я люблю тебя.
Створки могилы снова отворились, и он вошёл туда. Теперь уже навсегда.
Она не чувствовала ничего. Ни холода, ни страха – НИЧЕГО. Ноги несли её к дому. Она вошла в День, в мир страданий, потерь, суеты, обыденности, пошлости, предательства…и одиночества. Без Него Её жизнь превратилась в жалкое существование.
|
|
| Лара Галль |
2005-05-23 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
«СКУПАЕМ СЦЕНАРИИ СНОВИДЕНИЙ».
Выписанное готическим шрифтом объявление приникло к стеклу в окне бельэтажа. Она заметила его лишь потому, что брела себе никуда, глаза долу, нехотя наклонилась завязать шнурок, и краем глаза уловила промельк в дохлых листьях на мерзлом асфальте. Что-то мерзко-коричневатое скользнуло меж невесомых тополиных трупиков. Противно сгустился под ложечкой холод, выдавая соседство сакрально-ужасного тут, совсем рядом. Осторожно повернула голову вправо – и увидела лист желтоватой бумаги с красными вычурно -надменными буквами. «СКУПАЕМ СЦЕНАРИИ СНОВИДЕНИЙ».
У позвоночника есть изнаночная сторона? Неважно. Он заныл, заскулил с изнанки, посылая в закоулки тела волны сигналов: «Беги, беги, беги!»
Не послушалась. Подошла поближе, трудно сглатывая томление. Промытое стекло пластикового окна в старом усталом доме. Наглые дутости монтажной пены теснят дряхлую штукатурку. Увидела свое отражение в тонированном стекле. Удлиненная стрижка, прямые стильные прядки темных чистых волос, темно-шоколадные джинсы, зеленая куртка. Шарф цвета теплых сливок обмотан как попало дважды и все равно беспечно длинен. Незамысловатое облегчение – увидеть себя - сработало. Адреналиновый морок стаял, обуяло вдруг нестерпимое любопытство, и она потянула ручку двери, мысленно сплетая слова в первый вопрос.
Тут что надо сказать – день этот был очень, очень странный, к тому же, Вера в тот день была совсем на мели. То есть деньги, конечно, были, но нужно было идти за ними к бабке, пить там чай с унылыми пряниками, выслушивать всякую религиозную муть, терпеть ее пафосные молитвы перед уходом и призывы покаяться в легкой жизни. Бабкин бог был вздорен и нетерпим, как она сама. Поэтому Вера оттягивала, как могла свой ежемесячный поход за щедрым пособием. Родители работавшие в обслуге посольства в какой-то из африк, сгинули разом три года назад. Пошли поглазеть на какой -то туземный ритуал-карнавал и не вернулись. Тела не были найдены. Мизерный клерк из МИДа, бегая глазками, обрисовал им с бабкой ситуацию, и, понизив голос, поведал, что случаи ритуального людоедства в этой африке имели место быть… Черный занавес сомкнулся у Веры перед глазами, угасающим сознанием она уловила, как бабка зашипела на клерка и отключилась. Ну и пошло-поехало: психиатры -транквилизаторы, групповая терапия… помогло. Она зажила обычной жизнью студентки. Гуманитарное образование – бабка настояла. Бабка –снобка и богачка, всегда родителей не переносила Вериных, четко отрезала им: «Денег не дам!» Родители мыкались, экономили, работали, подрабатывали, потом попрали социальные статусы свои хлипкие, и, по чьей-то рекомендации, выдержав нудь всевозможных проверок, попали-таки в посольский штат. Не послами, что и говорить, ну, хоть так. Бабка только бровь изогнула, подержала ее так, да и опустила. Веру взяла к себе, квартиру на сигнализацию поставила. Ну, а через три года – принес клерк известие…
Вера тогда была на втором курсе, уже озноб влюбленности умела распознавать загодя, играть и дразниться, и своего добиваться.
И вот, весь этот суетливо-кропотливый опыт флирта позабыт - позаброшен, днем и ночью бьет озноб страха, бабка ударилась в молебны, иконы извлекла откуда-то из недр своей громадной сумрачной квартиры. А Вере от транквилизаторов постоянно хотелось спать. Она спала и что-то видела в своих снах, что-то совсем разное, но словно набранное одним и тем же шрифтом. Черные лица с белыми разводами и синими жирными точками. Движения танца в ритме пульсации негритянских кровей – белые никогда не смогут двигаться так. Кто-то жирный, одобрительно кивающий ей старой черной головой, потом голова тает и вместо нее на туловище надвигается сверху совершенно парижский по виду торт, роскошный, словно свадебный. Потом снится река, лениво бьющая боком в стену под балконом, а она стоит на балконе и куда-то собралась идти, а вот теперь придется плыть. Или лестницы с неудобными ступенями, отвесные почти лестницы, и по ним надо спускаться, и голова кружится, а делать нечего, если она не спустится, кто-то может пострадать до смерти, и потом оказывается, что этот кто-то –она сама. И поезда ей снились, зеленые, такие обычные, но так бесповоротно уезжающие, оставляющие ее одну, одну, одну. А еще она должна была вести машину во сне, так все упиралось по сюжету, что делать нечего, надо вести, а она не умеет, но надо, надо смертельно. Она садится за руль, одну ногу высовывает наружу, отталкивается ею, и катит, катит по дороге, и вот уже спуск и поворот, неумолимо, неотменимо…
Прошел год. Она перестала пить транквилизаторы. Перестала запрещать себе думать об исчезновении родителей. Уже само не думалось об этом. Было скучно и тормозно. Она забрала у поджавшей рот бабки ключи от родительской квартирки. Бабка скользнула куда-то в полумрак квартиры, вернулась, положила на подзеркальник четыреста долларов, сказала сухо «На месяц», повернулась, ушла. В родительской хрущевке на первом этаже смурная Вера прожила три месяца без единого сна, ощутила томительное предвкушение выздоровления, и однажды равнодушно подошла к одному мачо с пятого курса, пригласила к себе на ночь. Тот вежливо удивился, но пришел, оглядел пыльные убогости запущенной квартирки, потом Верин гламурный гардероб, разбросанный повсюду, раскрытый ноутбук на столике, брошенные где попало окурки Vogue Slim, бутылки из под Johnny Walker и остался с ней. Ну, а в утро этого дня она притопала в мультяшных тапках на кухню, глянула на него – бледный до зеленой прозрачности, он пил горячий кипяток с засохшим лимоном без заварки, глаза в никуда. Отвернулся, пошел надел плащ, диковато глянул на нее и ушел. Она содрала бордовое постельное белье, понесла в прачечную. Приемщица уставилась на шелковую бирочку Ив Делорм, потом развернула всё, чтобы убедиться в целостности дорогих простыней. Клок черной шерсти выпал из скомканной ткани. Приемщица пробормотала что-то про котов. Веру будто понудили наклониться и поднять черный комок. Он колол изнутри зажатый кулачок, пока она брела домой в тревожном раздумье. Сунула клочок в пыльную прозрачную вазу, сварила кофе, сгребла посуду в раковину, свечку зажгла ванильную. Пила маслянистый горький кофе и катала в пальцах эту шерсть, которой просто неоткуда было взяться в этой квартире, в постели. Машинально поднесла комок к горящей свечке, сунула прямо в огонь, загодя сморщив нос в ожидании гадостного паленого запаха. Этот мех-шерсть-черти-еще-что не горел. Не плавился.
Вера разжала пальцы. Черный комок остался висеть в воздухе.
Хлопнула дверь в подъезде. Старенькая квартирная дверь медленно поехала по привычной линии, открываясь наружу, стеная усталыми петлями – защелка сломалась, и дверь клонило открыться от всякого сквозняка. Веру кинуло к двери, вешалка, куртка, шарф, бегом, тут пять ступеней всего до выхода из подъезда, улица, день, люди. Люди. Шли себе люди, несли в руках кусочки чего-то простого, шли домой, на работу, в магазин, а у нее дома черный комок в воздухе повис, и свечка горит, и дверь не заперта… фиг с ней. Она натянула куртку, машинально обмотала шарф, и побрела, шаркая светлыми кроссовками, разгоняя сухие холмики листьев. Странно, она не заметила как стаял ужас. «Просто глюки»,- так решила. «Почти год пить колеса – не такое померещится». В голове было пустынно и гулко. Развязался шнурок. Объявление. Окно. Дверь.
«Здравствуйте! Это здесь пункт приема Морфеев?» Так, деланно развязно она собралась спросить кого-нибудь за стойкой странной конторы. Никакой стойки не было. Это была идеально-черная комната. Черные стены, пол и потолок. Дверь, в которую она вошла, была черной изнутри. Вера вспомнила, как однажды, лет в четырнадцать, когда жила еще с родителями, страдала какой-то подростковой заморочью и написала в дневнике: «Я хочу выкрасить комнату в черный цвет». Захотела себе это представить тогда же - и не смогла. Оказывается, вот она какая – черная комната. Границ и стыков не различить, горизонталь незримо и насмешливо оказывалась вертикалью, не дойдя до своего предела. Пределов здесь не было вообще, здесь был беспредел… Голова, не то чтобы кружилась, а сжималась, стянутая невидимым кольцом. Вера судорожно хватала ртом воздух, силясь преодолеть эту черную гравитацию. Откуда-то исходил влажный свет. В свет вошел звук, заныл задетым камертоном, и усталый голос произнес: « Что за упрямство? Мы скупаем сновидения, засыпайте же…мы хотим оценить Ваш сон». Она опустила глаза, успев подумать, что не видела снов месяца три уже, и увидела, что лежит на своей детской софе. Спать жарко. Она просыпается от жары и неимоверной тяжести, обездвижившей ее от горла до пальцев ног. Она размыкает рот и выталкивает «Ма-ма!». Ужас бьется в висках – она не слышит свой голос! Снова выводит судорожными губами, силясь наполнить криком этот зов: «Мама!»-голоса не просто нет, - кто-то выкрал кусок пространства, по которому он мог долететь до маминой спальни. Она наедине с силой, имени которой не знает. Сила эта безразлична к ней, потому что она перед ней – ничто. Эта давящая сила хочет чего-то, ведомого ей одной. Глумливый это плен исторгает из девочки молитву. «Отче наш…» -бьет она из всех сил в ментальный набат, сакральные строчки - вместо обездвиженных рук. Кто-то хищно тянется к глазам, чтобы царапать по ним, чтобы сбить ее с мысли, исступленно вцепившейся в молитву. Она уже чувствует щекой мохнатую эту когть, отчаянно пульсирует точка в средостении, и тут, слышит голос. Голос спокоен и тепл. Он говорит, чтобы она провела ладонью по бедру, там, где сустав. Девочка думает, как ей сделать это, ведь тело недвижно совсем. Но рука неожиданно движется ровно настолько, чтобы ладонью коснуться начала бедра. Этот жест под простыней переменил всё моментально. Смена власти во мгновение ока. Сгинул морок безразличной злобы. Вернулась жизнь, принеся движение в тело. Успокоительный светлый ангел встал в изголовье. «Он будет охранять твой сон до утра»,-сказал тот же голос.
Вера открыла глаза.
Голоса где-то за невидимой стеной параллельно-бесстрастного пространства роняли вниз реплики:
- слепок снят.
- это то, что мы ищем.
- возможно вернуть родивших ее .
- нам это безразлично…
- и все-таки совпадение не полное…
- зачитайте источник.
- первая книга Торы тридцать вторая глава. Иаков. Некто. Боролся до зари, не одолевая и тогда повредил состав бедра его. Не отпустил, пока не благословил.
- Совпадение убедительное. Некто нарекает имена и не открывает своего.
- Он стал собой задолго до имен. Его идентификация немыслима.
- Почистите трехмерность от этих ваших трюков. Кто это игрался с гравитацией и кислородной устойчивостью? Что за средневековые страшилки с черной шерстью?
- Мы просто взяли артефакт из неизжитого архетипа.
- Люди ничего не могут изжить веками. Их мифологическое сознание опять играется в готику. Нам это безразлично. Мы отслеживаем путешествия Некто, забредающего в разные системы. Наша пища уловить хотя бы отзвук его удаляющихся шагов, хотя бы затухающее эхо оброненного Им слова. Постижение напрямую убийственно для нас. Поэтому мы проживаем сценарии чужих сновидений. Пока не устанем от этого тренинга навсегда. Но это будет еще не скоро. Девушку отпустить. Память освободить. Родивших ее вернуть. Все артефакты дела избыть. Я сказал.
И перестаньте, наконец, потакать инфернальным предрассудкам людей. Всё гораздо хуже, вы это знаете.
- Здравствуйте, это здесь пункт приема Морфеев? – отчаянно смущаясь задала Вера идиотский вопрос сидящему за стойкой парню. У него был какой-то скорбный рот, зрачки расширены.
- Девушка, морфий нынче не в ходу. Пробавляюсь понемногу другим. Вы по какому вопросу?
- Я по объявлению.
- А, так это Вы подавали заявку о пропаже родителей в одной из африканских стран? Получено два отклика. Их видели голландские миссионеры. Они вернулись из поездки и в отчете поместили любопытную историю. Двое из штата посольства стали приверженцами местного культа. Прилагались фотоматериалы. Следующая группа миссионеров везла туда медикаменты, библии, продукты. В группе был врач. Он отметил, что эти двое европейцев были без сознания всю неделю пребывания миссионеров в племени. Он поместил их в свою палатку –импровизированный госпиталь. Местные уже не проявляли к этим двоим никакого интереса. Доктор-датчанин продержал их на гемодезных капельницах до первых проблесков сознания. Деликатно расспросил кое о чем. Ему отвечали по-французски, запинаясь, но довольно связно. Доктор послал запрос куда надо. Судя по фото, это Ваши родители. Сейчас они в клинике в Амстердаме. Проходят последние тесты на наличие галлюциногенов в биоматериале. Через три дня они будут дома. Вот подробный отчет о нашем расследовании. Идентификация по фото. Ваш счет за наши услуги уже оплачен лицом, пожелавшим остаться неизвестным.
Вера стояла перед прозрачной стойкой ресепшн, совершенно по бабкиному изогнув бровь. Молча взяла протянутые бумаги, манерно кивнула и вышла вон.
Дверь закрылась неслышно.
Вера оглянулась. Промытое стекло пластикового окна в старом усталом доме. Наглые дутости монтажной пены теснят дряхлую штукатурку.
К стеклу прислонилась временная вывеска. Темно-красные вычурные готические буквы на дорогом картоне цвета пергамента.
«Детективное агентство «Мёбиус»
ООО «готика».
|
|
| Альфред Уайт |
2005-05-16 |
5 |
5.00 |
1 |
| |
|
| |
ДОМ №9
ГЛАВА 1
Улица перед домом №9
Ты бежишь, ты падаешь, ты снова бежишь, но ты уже бежишь по машинам, а водители вылезают из машин и начинают гнаться за тобой, а ты смеешься, потому что знаешь, что они тебя не догонят, ты спрыгиваешь и бежишь от них по дороге.
На дороге свадебный картеж и фотограф стоящий посреди нее, ты подбегаешь к нему:
-Тебе нужна помощь парень?
Ты киваешь ему. И он останавливает толпу бегущих за тобой.
Ты продолжаешь идти и мимо тебя проносится грузовичок, кузов которого полон серых гитар сделанных как будто из цемента. Но тебе наплевать на какой-то гребаный грузовичок и ты поднимаешься к своему дому.
ДОМ №9
Я был в этом доме. Я знаком с половиной живших в нем людей. С некоторыми даже дружил. Дом этот, разрезающий свинцовое небо, и сам был серым - под стать. Чем-то отпугивающий, он завлекал.
Заходя в подъезд, я задумался: собственно говоря, какого черта? Что я здесь делаю? Но мне было интересно, чем все это закончится. И я шел.
В лифте она спросила у меня несколько монет, и я дал. Однако, вспомнив, что она мне их уже задолжала.
На входе к квартире стоял ее брат ни чем не отличавшийся от зэка, ни внешностью, ни повадками. Мы пожали друг другу руки, и я прошел внутрь, где сразу же обнаружил несколько знакомых, и встречно поздоровался. Через несколько шагов я услышал топот четырех лап, только больно уж неровный, чтобы быть собачьим... и я попал в яблочко - это и не была собака. Лая и истекая слюнями, ко мне подбегает человек, на шее у него ошейник с металлическими зубцами, под глазами зеленые мешки, и через эту маску я узнаю друга.
Глазам я не поверил. Месяц назад я с ним разговаривал, а сегодня он бегает как собака, и облизывает мои ботинки...
СЭТ
Наверное, Сет был самым милым человеком которого я знал. Когда я впервые его увидел, он плакал сидя в кустах, держа в руках труп маленькой серой мыши. Когда он меня заметил, он не перестал плакать, он не отвернулся, пытаясь спрятать слезы, а протянул мне ладони вместе с лежащим в них тельцем. Я протянул на встречу свои и не сказав ни слова я взял труп мыши в руки. Не обменявшись ни одним словом мы вместе вырыли маленькую яму и положили туда ее тело.
Домой мы шли вместе, и когда мы подходили к лесу, он сказал:
- Сэт.
- А я Эд. – Чуть улыбнувшись, ответил я.
На следующий день я нашел его там же.
Дом №9
Сначала я ничего не понял и стоял как вкопанный. Если бы я мог видеть себя с боку, то наверное удивился бы тому как сильно отвисла у меня челюсть, тем не менее, я продолжал стоять, а он продолжал лаять и исходить в нетерпении того что я его наконец поглажу.
Потом я увидел его мать, наблюдавшую за Сетом из конца коридора, постояв еще пару мгновений она направилась ко мне, и взяв меня за руку правела в гостиную.
Она сильно нервничала, и поэтому не говорила, а шептала, она нагнулась к моему уху:
- Эд, - она смотрела на меня с надеждой и наигранной сдержанностью - он сошел с ума!
Я покачал головой, до конца не осознавая реальности произошедшего. Она схватила меня за голову, которой я так усердно качал, схватила так, что я ею не смог бы и пошевелить, не то что покачнуть, и начала кричать прямо мне в ухо
- ОН ТРОНУЛСЯ! У НЕГО ПОЕХАЛА КРЫША! ЧТО ТЕБЕ НЕ ПОНЯТНО?! - и она начала впиваться в череп ногтями, я даже почувствовал струйку теплой крови текущей у меня по затылку, а она продолжала кричать, не обращая внимания на то, что пытается раздавить мне череп - ТЕПЕРЬ ОН СЧИТАЕТ СЕБЯ ГРЕБАНЫМ СПАНИЭЛЕМ!! И ЕСТ СВОЙ ДОЛБАННЫЙ ЧАППИ!!! - она отпустила мою голову и стала плакать.
Она вышла из комнаты, и я остался наедине с "гребаным спаниелем", которого еще пару минут назад готов был назвать Сэтом. А он продолжал сверлить меня взглядом, но он явно уже не хотел, чтобы я его гладил. Он думает я обидел его хозяйку и теперь достоин только того чтобы сдохнуть в своем собственном дерьме, хотя если он чем и готов был со мной поделится так это тем самым дерьмом, в котором я уже ДОЛЖЕН буду сдохнуть.
Конечно, это не было похоже на всеми любимого Сета, зато очень даже было похоже на "гребаного спаниеля", которым он сейчас и являлся.
Однако, он начал проявлять признаки речи, проходя мимо меня
- Плохо-ой... Сэт не любит плохих... - а смотрел он действительно как собака, причем готовая перегрызть тебе глотку, правда это не было похоже на "гребаного Спаниеля", это скорее было похоже на "гребаного ротвейлера" или же "гребаного бешеного сенбернара", но уж точно не на спаниеля, который даже если бы захотел, не смог бы допрыгнуть до твоей шеи. - Ты обидел хо-озяйку-у...
Самым плохим было то, что от Сэта действительно осталось только тело, а в его больном, хоть и очень добром, мозгу уже жил не Сэт, а "гребаный спаниель", который очень напоминал Ротвейлера Убийцу.
Прокрутив эти мысли в голове, я стал понемножку понимать, что мне не очень хочется стать жертвой сумасшедшего пятнадцатилетнего подростка, а ныне бешеного спаниеля, который считает себя Ротвейлером Убийцей, готового перегрызть тебе глотку и дать возможность сдохнуть в собственных экскрементах.
И меня вдруг осенило - НАДО ВАЛИТЬ! - нет, я, конечно, навещу его, но позже, хотя бы тогда, когда он перестанет смотреть на меня как на Гуляш.
Я попытался посмотреть на него уверенно и властно, и почему-то вспомнил, что собаки чувствуют страх - НО ОН ЖЕ НЕ СОБАКА, ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ, ЭТО ЖЕ СЭТ, ТОТ САМЫЙ СЕТ, КОТОРЫЙ ПЛАЧЕТ НАД ХОРОШО ЗДЕЛАННОЙ РЕКЛАМОЙ, КОТОРЫЙ В ЖИЗНИ НЕ ОБИДЕЛ НИ ОДНОГО ЖИВОГО СУЩЕСТВА!!! - кричал мой внутренний голос. Но, тем не менее, факт оставался фактом - жить мне еще хочется, так что в ближайшие секунд тридцать нужно смириться с тем фактом, что это больше не Сэт, а полоумный спаниель.
Конечно Сэт был моим другом, можно даже сказать что лучшим, но в голове звенела только одна мысль - ДЕРИ КОГТИ ПРИДУРОК, ИЛИ ТОЖЕ НАЧИНАЙ ПРИКИДЫВАТЬСЯ СОБАКОЙ, ПРИЧЕМ ТОЖЕ БЕШЕНОЙ!!! - я поднялся с кресла и начал продвигаться к выходу, на что Сэт встречно перегородил мне дорогу, и оскалил зубы. Но черт меня дери, он действительно похож на собаку.
- Ты зна-аешь, что мне ну-ужно от тебя? - Прорычал Сэт, а я от удивления только и мог, что покачать головой. - Выпусти меня отсюда или я не выпущу тебя, по крайней мере, живым.
Я вдруг понял, что это не Сэт, нет, не в том плане что это "гребаный спаниель", это вообще было совершенно другое существо, которое не могло иметь с Сэтом ничего общего, даже мозга, но в моей голове внутренний голос все еще бил тревогу и мне нужно было срочно убираться отсюда
- Ну, давай, сними с меня цепь. - Цепь как назло была не настолько короткой, чтобы я был в безопасности, и не настолько длинной чтобы он мог выйти из дома - Сними, мы выйдем вместе, но пойдем разными дорогами.
У меня не было оснований ему верить, тем более, что в его глазах читалось – выпусти меня и я убью тебя сразу, ты даже не будешь мучиться, нет, боль ты конечно же почувствуешь, об этом то я уж позабочусь. Я решил перескочить через него, и как только я оторвался от земли, в шею впились человеческие резцы, и я второй раз за день почувствовал струйку крови текущую по моей коже, только в этот раз она была больше.
Боль была не выносимой, я хотел, было, закричать, но из горла вырвался только хрип, вместе с брызгами крови. Голосовыми связками я чувствовал его постоянно сжимающиеся и разжимающиеся зубы, и уже даже чувствовал его зловонное дыхание, как резкая боль и запах мерзкого дыхания Сэта стали пропадать в небытие.
Воздуха стало не хватать, и я начал биться в судорогах, пытаясь схватить хоть чуточку воздуха, а зубы все сжимались и сжимались, а вместо желанного воздуха в легкие текла моя еще теплая кровь, судороги становились все чаще, а я пытался схватить ртом воздух, как рыба, которую вытащили из воды.
Еще темнее. Чавканье Сета отдается эхом, как будто я нахожусь в глубокой пещере, и только тело мое извивается как маленькая палочка на двигателе супермощного автомобиля, и я проваливаюсь в эту пещеру - такую глубокую и такую спокойную.
***
Не было никакого белого света, никаких ангелов принимающих тебя в роскошные двери рая. Был коридор. Темный, с белыми, запачканными слезами стенами. Я шел, и казалось, конца этому не будет, как я заметил качающуюся лампу в зеленом абажуре, я шел к ней, а она отдалялась от меня. Мне начало казаться, что я шел за ней уже не одну тысячу лет, и понял, что чувствовал Моисей, я почувствовал охватывающую пустоту, безвыходность, потому что у меня было только два пути – вперед и назад. И вот она остановилась. Я пошел к ней, и чем ближе приближался, тем тусклее она становилась. Когда оставалось уже совсем чуть-чуть, вдруг снова стало темно.
Глава 2
Жизнь мертвых
А вот и долгожданный свет. Но свет не яркий, потому что я нахожусь на лестничной площадке зеленого дома, а из своих квартир выглядывают люди, они перешептываются между собой, но здесь так спокойно, так тихо.
Меня не волновало то, о чем они перешептывались, было и так ясно, они перешептывались о новоприбывшем – обо мне.
Я догадывался, где я оказался, но они предпочитают называть это городом мертвых. На самом деле это был не город, это был Дом, Дом с большой буквы. Корни этого дома уходили в начало двадцатого века, и каждый живущий в этом Городе, был когда-либо убит в этом Доме. Убитые поселялись исключительно в местах их непосредственного убиения, некоторые, например, жили на лестнице, кто-то в туалете, а некоторые «счастливчики» погибли в своей постели.
Меня привели в мое нынешнее пристанище, и как сильно я был удивлен, когда увидел огромного черного бультерьера, благодаря челюстям которого я и оказался здесь, он улыбался так, как только могла улыбаться собака.
Бультерьер, как раньше я успел заметить, был говорящий, позже мне рассказали, что на самом деле это не собака, а только тело от нее, дабы человек, управляющий ею, живет внутри нее. Просто, технически получилось так, что сердце проглоченное этой собакой остановилось уже находясь внутри нее. Конечно же собака была только убийцей, только это уже неважно, потому что он получил над ней контроль. Поэтому собака и могла разговаривать, правда, получалось это не особенно хорошо, все-таки строение органов речи человека, немного отличалось от строения гортани собаки...
***
Однако эти миры были, и остаются, абсолютно разными, но не потому, что все здесь присутствующие были так или иначе убиты, нет, разница заключалась в том, как умершие относились друг к другу, был негласный договор, который делал всех если не друзьями, то никем.
В этом мире намного лучше, чем в том, котором вы находитесь сейчас, уж поверьте мне, здесь всем можно доверять, здесь все знают цену предательству и лжи.
Миры это всего лишь материя, а в чем разница между вымышленной материей и той в которой ты сейчас присутствуешь?
Если ты не видишь чего-то, значит, оно не существует?
Ты видишь сейчас статую свободы?
Нет.
Ты видишь сейчас океан?
Ты видишь, дорогой читатель, египетские пирамиды, или же хотя бы свою соседку?
Ты видишь сейчас себя?
А видит ли кто-нибудь тебя?
Не видеть, ни значить, не знать.
Вот как обстоят дела в Городе мертвых, конечно же, ты его не видишь, но доведется ли тебе в него попасть? Только попробуй скажи - нет, и представь, как ты будешь смеяться, когда тебе доведется туда попасть.
***
Если не друг то никто. Именно так. Количество друзей в моем случае, было явно меньше чем шестая часть здесь присутствующих.
Что меня удивило, что меня могло удивить после того, что я пережил, а точнее, наоборот – не пережил?
О нет, это была не такая уж и удивительная вещь, по крайней мере, здесь, всего лишь количество новоприбывших увеличивалось с каждым днем - машина только начинала набирать обороты.
Вместе со мной в тот злополучный день прибыло еще несколько человек, а точнее – трое.
На следующий день, я наблюдал за поведением своего собакообразного соседа, к которому почему-то не испытывал даже слабой злобы, мы не общались, иногда переглядывались, после чего он виновато ложился на пол, в знак того, что как бы просит прощения, а я показательно отворачивался, как бы в знак того, что не прощу свое убийство за пару слюнявых, извиняющихся взглядов.
В это же день я заметил, точнее сказать почувствовал, что у Нас гости. Это были четверо новоприбывших. Как они мне рассказали, двое из них были жертвами не совсем здорового старика, бегающего с обрезом, и не жалеющим патронов на нежданных гостей. Остальные, почему-то решили умолчать о причине своего нахождения здесь, но дружелюбный сосед с обрезом, позже поведал мне, что это старые жильцы этого дома и умерли, исключительно по причине собственного желания, перерезав себе вены в горячей ванне. Они просто не видели иного способа связать себя узами любви.
На следующий день партия новоприбывших увеличилась еще на одну жертву. И так в течение всей недели, которую я здесь нахожусь. Первые три дня меня интересовали причины их присутствия, но позже я понял, что ошибка заключается в не правильной постановке вопроса, нужно было спрашивать не причины их смерти, а причины их появления в этом доме. Как нам уже известно, еще никто из гостей этого дома не выходил обратно, по крайней мере, сам, а количество желающих в нем побывать с каждым разом (днем) увеличивается на одну жертву.
Да, я уже мертв и мне нет дороги обратно, и я это отлично понимаю, но я единственный, из здесь присутствующих, пытаюсь докопаться до истины, остальные же занимаются двумя вещами: наблюдают за живыми и помогают, им присоединится, к сотне, другой, мертвецов.
По мне, так на стене нужно было написать лозунг: «Каждому по потребностям – n-ое количество + 1 мертвец в день» или еще лучше «Выполнение плана – норма, перевыполнение – Честь», хотя, я не буду удивлен, если по дроге мне встретится именно такой плакат.
Что мне оставалось делать, кроме как ничего? Да, я уже мертв, а этот чертов дом скоро дойдет до сотни трупов в день (Честь), но какого… именно я должен заботится об этом гребаном поставщике трупов, нет, конечно же дело не в том, что я такой правильный, даже не в том, что я хочу спасти сотню, другую жизней, скорее, я просто надеюсь... Есть ли эгоизм в том чего я хочу? Конечно есть! Ну и что с того?! Пусть я лучше буду живой эгоист, чем праведный призрак! Но выход у меня остается один.
***
Сколько я уже здесь? Целая неделя, даже юбилей можно праздновать, а никто даже и экскурсии не предложил. Остается идти в разведку боем. Всю неделю я провел на пятом этаже, честно говоря, там хватало интересного или отвратительного. На третьем этаже почему-то большинство присутствующих было без ног, и бегать им приходилось на культях, на втором же ситуация была обратно пропорциональной: этаж был разбит на два лагеря, лагерь безруких и лагерь уверяющих себя в том, что они спят, но просто не просыпаются. От части это было правдой – это можно назвать сном, правда, очень страшным и бесконечным, хотя, глядя на второй лагерь, сразу становится понятно, почему они не верят в действительность - они же были уродами и ни только при жизни, сейчас, можно сказать, они обрели свою истинную сущность.
Спускаясь на первый этаж, я уловил пару косых взглядов, от безруких друзей.
Лестница заканчивалась дверью. Сначала просто любовался не решаясь войти. А что меня за ней ждет? Сумасшедшие придурки, полоумные маньяки, уроды лишенные глаз или конечностей, а то и все вместе...
Дверь сразу поддалась. Сделав пару шагов, я почувствовал запах рождественской ели. Как он был прекрасен, здесь, в этом доме , нет запахов, нет чувств, здесь даже не нужно дышать чтобы жить - здесь не живут, а только существуют.
Комната была освещена множеством гирлянд, развешанных как на ели так и на стенах, казалось, светились они миллионом цветов, а на столе ждала еда и запах ее заставил меня бросится к столу, но я не смог.
Между столом и мной была невидимая стена, эта была грань между живыми и мертвыми, но преодолеть ее могли только живые.
Я прыгал, пытался перепрыгнуть, бил своим телом с разбега, но все мои старания были обречены - я по ту сторону жизни. Я не мог понять. Почему? Еще неделю назад меня обременяли миллионы обязанностей, миллиарды желаний и неисчисляемое количество возможностей, а сейчас я прыгаю на невидимую стену, стену, которая была символом моей ничтожности, я был жалок рядом с этой стеной, мертвый, не способный что-либо изменить в своей жизни, а теперь и в своем существовании.
Это было выше моих сил. Я начал рыдать, но у меня так и не потекли слезы. Я начал выть, и у меня из груди не вырвался ни один звук. Я начал биться о стену. И мне даже не было больно. Что может быть ужасней беспомощности? Ужасней ничтожности?
Ведь обладателем именно этих черт я сейчас и являюсь.
***
Я думал, что я свихнулся! Ха! Вот теперь, когда дом заговорил со мной, я свихнулся! Я слышу его так же реально как вы видите эти буквы! Думаете, он предлагал мне сделку? Именно так он и поступил. Он даже смилостивился рассказать мне, что питается силой умерших, а теперь силы его растут как никогда. Смысл же сделки заключался в том, что либо я помогу ему по своей воле, либо он заставит меня сделать это. Но ставки были велики как никогда. С его стороны козырем была моя жизнь, он мог мне ее подарить за убийство шести человек, а с моей стороны вечная служба ему. Даже если он подарит мне жизнь, то я буду его рабом, убивать по заказу и даже без.
Если бы он сделал это предложение в день моего прибытия то я бы не задумываясь согласился, но нет, не сейчас. И никогда.
Стоя за стеной, точнее по ту сторону ее, я понял, что пути назад нет, и никогда не будет. Жизнь стала иллюзией как та еда за стеной. Да у нее есть запах, да она красива, да она кажется такой настоящей, но я же знаю что это не так. Я хочу верить в то что она настоящая, но от этого она же такой не станет?
С той же ясностью в уме я знаю, что он может меня заставить делать все, но я не стану его рабом, пока. А может и никогда.
Он овладеет душой? Нет.
Он может многое, но только не это. Если он мог бы это сделать, то уже давно сделал бы. Зачем ему говорить со мной в таком случае? Он может попытаться воздействовать на меня, и только. А выдержу ли я? Тем более, я не знаю на что он способен, он даже может обратится к обыкновенному шантажу. Только зачем ему я, такой ничтожный, такой беспомощный и слабый?
Вот этого ответа у меня нет.
И что мне остается, бороться? За что? За жизнь которую мне не может вернуть уже никто, или за свободу которую я потерял вместе со своим, ныне мертвым, телом, или же за идеал правильного голливудского мальчика который жертвует собой до конца? А за что еще я должен собой жертвовать? За старушек, которые умрут не сегодня так завтра? За сверстников, которым достанется то, что для меня потеряно навсегда?
Вот еще пара вопросов, на которые у меня нет ответов. Сколько их еще таких вопросов?
Я поднялся на ноги, по венам которых уже не текла кровь, и пошел к себе, на место, где меня загрыз бультэрьер в обличье Сэта. Проходя мимо бесконечных друзей, обитавших на втором этаже, я продолжал ловить косые взгляды в мою сторону. Видимо они знали на что я шел. Они все там уже были. Кто-то согласился, а у кого-то даже хватило совести отказаться. Вот и ответ. Ему не нужен был именно я, ему был нужен только еще один мясник в бесконечной армии. Я даже почувствовал себя не ловко, настолько я считал себя особенным.
Но почему никто не остановил меня, если все знали на что я иду? Или они понимали и принимали решение стать рабом как ушедшие, и где-то в глубине души даже завидовали им? Конечно, не о совести говорить тем, кто готов на все ради жизни, и конечно мы не вправе их судить, но не ужели они не понимают, что их кормят иллюзией? Или они окончательно свихнулись здесь, среди сумасшедших?
А вот этот ответ я знаю - Да. Я здесь всего неделю, а сколько они?
Десятки лет?
Или больше?
***
- Почему все так сложно?
- Может потому, что все проще чем кажется? – С серьезным видом отвечал бультерьэр. В обычной, прошлой жизни я счел бы эту картину необычайно смешной, однако здесь, были собеседники и посмешнее.
- Если ты такой умный, почему тогда сидишь в теле собаки?
- А ни пошел бы ты?
- Да я бы пошел, только некуда... тем более, по чьей милости я здесь оказался? - Я не хотел этого говорить, не трудно было догадаться что его заставили. Заставили так же как в скором времени заставят и меня. – Ладно, забудь. Лучше скажи, что мне делать.
- Тебе? – Будто кроме меня, здесь был кто-то еще. – Тоже что и всем – ждать. Думаешь ты один такой?
- Какой еще такой?
- Да тебе только осталось получить лицензию на убийство и вылитый Джеймс Бонд, сейчас ты покопаешься в мусорном баке, убьешь пару злодеев, и все вокруг будут лыбиться по десна и уступать тебе место в трамвае!
- Что ты хочешь этим сказать?
- Да то, что ты не видишь дальше своего носа! Какой он у нас бедный! Несчастный! Как не честно с ним обошлись! Да произошла ошибка! Давайте срочно вернем ему тело и все вдруг встанет на свои места! А ты не подумал что здесь еще сотня таких же обиженных и обделенных как ты?
Что я мог на это ответить? Он даже был прав. Я до сих пор считаю свою смерть ошибкой, как и еще одна добрая сотня душ.
- Может быть и так. Только почему я должен сидеть на месте и ничего не делать как все?
- Ты сам спросил меня что тебе делать, вот я тебе и сказал, а последуешь ты моему совету или нет то это уже твоё, сугубо личное дело. – Окончил разговор бультерьер и пошел спать на свой коврик лежащий напротив окна, из которого так и лучился солнечный свет. Солнечная погода была более чем неподходящей, особенно сейчас, хотя здесь она всегда ни к месту.
Последняя прогулка оставила не самые приятные впечатления, но как говорится, волков боятся...
Поднимаясь на четвертый этаж я был приятно удивлен увидев пару знакомых лиц, и в том числе Сэта. Бросаться к нему в жаркие объятия я не осмелился, там более, что было уже поздно, и если бы я мог дышать, я бы задохнулся от объятий.
- Эд! Как я рад тебя здесь видеть! – Конечно, я был рад видеть Сэта, только после последнего свидания мне было не удобно обниматься с ним как ни в чем не бывало, а горло начинало ныть от одного взгляда на его зубы. – В смысле... я не то хотел сказать...
- Я отлично понял, что ты хотел сказать. Я тоже рад тебя видеть, особенно здесь, конечно, в хорошем смысле! – Я прямо-таки не мог не расплыться в улыбке глядя на эту озадаченную физиономию. – А как ты здесь вообще оказался? Я думал...
- Я знал что они меня не оставят, - Сэт немного поник, понимая, что я являлся одной из его первых жертв. А может и не первых. – и будут пользоваться мной пока... пока я не сделаю того, благодаря чему и оказался здесь. Ты ведь понял что это был не я?! – Чуть помедлив он продолжил. – Клянусь тебе, чем угодно, это был не я!
- Сэт! Да знаю я, что это был не ты, я даже подружился с тем кто был внутри тебя! – С гордостью доложил я, а вот Сэт явно не понял что я имею в виду под словом подружился.
- Хочешь сказать, ты вошел к нему в доверие? Чтобы мы вместе с ним разделались? – С надеждой спросил он.
- Ну, вообще-то, не совсем... понимаешь... здесь такие дела... ну в общем его заставили сделать это.
- Кто может заставить вселиться в человека, и убивать всех кого не попадя налево и направо? Да он тебе наплел с три короба! Вот попадись он мне! Я то отыграюсь!
- Не стоит, он управлял собой не больше чем ты... И, кстати, нас тоже в скором времени могут попытаться заставить сделать это. – Пришла моя очередь никнуть. – Так что, не стоит. Доверься мне.
- И что теперь нам делать?
- Этот вопрос пару минут назад, я задавал нашему общему знакомому.
- И что нам остается делать?
Недавние события сделали Сэта на время необычайно серьезным и озлобленным, хотя, не удивительно. Кто не обозлится после того как тобой попользуются самым наглым способом вплоть до самого конца? Я даже начал подумывать о пересказе ответа бультерьера со всеми подобающими интонациями, посмотрел бы я на лицо Сэта! Такой мины я еще даже и не видел! Ладно, это я припасу на потом! Слишком много ошеломляющего за такой короткий промежуток времени! Я даже не смог удержаться от лучезарной улыбки.
- Доверься мне!
- У тебя есть план?
- На ближайшие пару минут - да. Так что, пойдем вверх, я там еще не был.
На пятом этаже мы обнаружили самых разнообразных представителей отделения ного-рукой реанимации и жертв пьяного хирурга с явными творческими наклонностями. Хоть в учебник криминалистики помещай! Те у кого крепкие желудки – насмеются, а остальные – наблюются. Этот учебник переплюнет Гарри Поттера в популярности, готов поспорить на свою жизнь!
На шестом все было куда более прозаичней: сквозные раны, рваные гортани, и куча серьезных лиц без каких-либо частей тела. Вот так насмотришься на всяких уродов и понимаешь как тебе повезло... хотя зеркала здесь не пользуются популярностью...а я так и не видел своего отражения! Боль была ужасной, а насколько ужасно выгляжу я? Конечно все относительно, но всему есть границы! Я прощупывал свое горло до этого и ощущения, мягко говоря, были не из приятных! От этой мысли я убегал на самых ее началах и вот он результат – шок а потом страх, еще одна капля в море лжи, в море которое я сам усердно создаю, ни кто и никогда не захочет считать себя мертвым или таким же как все и найдет тысячу отговорок и доказательств обратного. В моем случае стало одним доказательством меньше, и это было еще одним гвоздем забитым в мой гроб.
Дальше продолжать прогулку было не возможно, в чужих лицах я видел отражение себя...
***
Когда же прейдет понимание того, что происходит?
Я говорю не о том, что происходит сейчас. Всегда. Еще до появления в этом Доме. Жизнь течет утекая между пальцев, что бы ты не делал. Каждый день, идя на работу, в школу, куда угодно... ты знаешь как закончится твой день, как закончится завтрашний, когда будешь отдыхать, когда тебе будет трудно, и ни чего не можешь с этим поделать. Хочешь все бросить, но не отваживаешься. И не отважишься никогда.
Может попадание сюда это и есть та самая Судьба?
Идешь по улице, планируешь дела на следующий год, а то и на все десятилетие и вдруг - БАМ!!! И тебе перегрызает горло полоумный дружок... И все что ты планировал, то чем забивал себе голову половину своей ничтожной, никому не нужной жизни, теряет всякий смысл. Это и есть Судьба? В каком-то роде это даже лучше...
Меня прервал Сэт вбежавший в комнату:
- Пойдем на лестницу, там что-то начинается!
- Такое бывает когда... – Не дав мне договорить, он схватил меня за руку и потащил на лестницу смотреть на свежую партию новоприбывших. – Стой же! Какого...?
На лестнице было полно жильцов, но не было ни одного новоприбывшего. И Скопище ожидающих росло, еще никогда партия не опаздывала и уж тем более отсутствовала... До конца дня так никто и не появился. Некоторые даже начали делать ставки, а напряжение только росло.
Не уж то он не всесилен?
Эта мысль растаяла как снежный ком, стоящий перед обогревателем, когда начали материализоваться двадцать человек. Вот тогда всем стало по настоящему страшно – он доказал свое всесилие. И он будет доказывать его еще чаще. Где же этот Бог, о котором нам столько говорили в детстве? Или его прерогатива наказывать? О да, тогда он явно преуспел! Или это его хобби? Наверное, именно поэтому о нем любят поговорить полоумные старушки, хотя встречаются случаи и по сложнее... Где он точно не появится, так это здесь – к Сатане не являются в гости без приглашения, хотя никто не знает, кто окажется следующим...
Глава 3
- Отсюда не возможно выбраться, здесь даже нельзя умереть, и вообще где мы?
- Если бы я знал.
- Конечно Эд, откуда ты можешь знать...
Сэт сидел у подоконника упершись локтями в колени, чтобы не потерять равновесие, я же восседал на ложе сумасшедшего дедка, который уже второй час сидел в засаде на гостей. Засада была творением гения - одна дыра на лестнице была предназначена для наведения, вторая чуть повыше служила точкой сброса нескольких кирпичей, правда, еще никто не удостоился чести стать жертвой этой хитроумной ловушки, хотя кто только к нам ни заходит...
- Жаль что ты не чувствуешь боль.
- Почему это, жаль? – обиженно заметил Сэт.
- Ты действительно хочешь знать?
- Конечно...
Ударив его со всей силы в плечо я ухмыльнулся так нагло, как только смог.
- Да, действительно жалко. – Ухмыльнувшись во все тридцать два зуба и ударив меня в челюсть, он продолжил
- Черт!!! Скажи мне...
- Да я бы сказал, только чем это те...
- Послушай!
Уставившись на него я замолчал.
- Разве может Дом быть живым существом?
- Ну в нашем случае...
- Ни в нашем, ни в каком-либо другом!
- Что-то я тебя не совсем понимаю...
- Дом это человек! Причем живой!
- Допустим что ты прав, и почему же это человек и что еще более смешно – живой, может ты просто свихнулся? С тобой это, кстати уже было!
- Во-первых, то была не моя вина и ты это отлично знаешь, а во-вторых, кому нужно убивать людей? Мертвым оно и за даром не нужно! Я уверен что это какой-нибудь колдун!
- Ну хорошо, это живой человек держащий у себя в заложниках целый дом до отказа набитый призраками, что ты предлагаешь теперь делать?! Я должен запрыгать от радости что попал сюда благодаря какому-то идиоту который сидит сейчас и попивает свой тепленький чаек вместо Сумасшедшего Живого Дома?!
- Это значит только то, что он жив, а если он жив, значит его можно убить!
- С чего ты решил что мы сможем его убить? А если даже сможем, что дальше?
- Дальше?
Я кивнул в знак согласия.
- Дальше будет свобода. Здесь нас держит какая-то сила, и если Он ее лишится... Господи, да ты же не мальчик которому все нужно объяснять на пальцах! На худой конец ты Секретные Материалы смотрел?
- Ну смотрел. – Признался я.
- Тогда сюжет тебе знаком – убиваешь самого плохого и всем становится хорошо!
- Я знаю еще пару способов сделать всем хорошо, правда, для этого нужно много денег и на утро болит голова...
- Можешь отшучиваться сколько угодно, только проблему этим ты не решишь!
- Ладно, ты только скажи, как ты его узнаешь? Или у него на лбу написано?
- Не знаю. Но мне кажется, он должен находится по близости, что бы управлять таким большим количеством душ.
- По близости, да он может сидеть в доме напротив, только это ничего не меняет!
- Значит, придется выманивать его как мышей.
***
После четырех часов раздумий ответ не пришел, не пришел он и через пять...
Сэт приподнялся с пола
- Ты знаешь кто здесь самый старый?
- Нет, но можно спросить у собачки, только для чего тебе это?
- Тогда вперед – Скомандовал Сэт и мы тронулись в сторону туалета, где и обитал наш волосатый друг.
- Собака, - поздоровался с бультерьером Сэт - а ты не скажешь нам кто в этом доме оказался первым?
- Во-первых у меня есть имя, во-вторых зачем вам это, и на десерт- первым из живых или мертвых?
- Конечно же из мертвых! – Чтобы придать своему лицу более вдумчивый вид Сэт свел брови так будто ему был нужен не ответ, а рулон туалетной бумаги.
- С тобой все хорошо?
- Да, хорошо, хорошо, и будет еще лучше, если ты не будешь тянуть!
- А все-таки, зачем вам это?
Собака, как называл его Сэт, явно не хотела отвечать , что означало несколько вещей: он все же знает; и ничего хорошего это нам не даст.
- Это для всеобщей пользы... а если ты не знаешь, так и скажи!
Когда после нескольких секунд молчания мы начали уходить, за спиной раздался только один звук,а точнее два...:
- Я.
Глава №4
Яркий солнечный свет падающий из окна освещал шахматную доску, фигуры которой были разделены на два цвета – красный и черный, от каждой стороны были выдвинуты по пешке и в середине доски стоял конь от красных. Следовательно, ход принадлежал черным. Пешка стоящая перед конем замерла в воздухе, когда глаза коня стали расти и наливаться кровью. С виду фигуру будто облили молоком, густым и липким, красная краска сходила, а оставался только блаженно белый. Конь затрясся будто в конвульсии, заставляя содрогаться и другие фигуры, Через молочную пелену начали прорезаться маленькие белые волоски, сверху белая краска потрескалась как скорлупа, из которой позже высунулись кроличьи уши, а за ними и кроличья голова с кроваво красными глазами. Тело продолжало сотрясаться и повисшая в воздухе пешка наконец-то упала туда куда и метила, но откуда ей было знать что кролик сейчас совершит? Взгляд кролика плавно съехал с доски на голову той самой пешки которая тоже начала претерпевать свои метаморфозы, но в клетку кроликам суют пальцы только те кто не знают их кровожадного нрава, и пешка была как раз из разряда именно таких субъектов, и чуть наклонив голову братец кролик изящно раскрыл пасть с двумя выпирающими резцами и еще более изящно сомкнул свои челюсти на шеи пешки где уже проглядывалась шерсть.
Кровь медленно растекалась по поверхности черно белой стеклянной доски, и как красиво она блестела в лучах солнца, тем временем, свое волшебное превращение закончили все оставшиеся фигуры, кто-то стал большим кроликом кто то остался маленьким но взгляды всех останавливались на кролике сидящем у тела своего собрата, и со смачным чавканьем обгладывающим его голову.
По видимому кроличьи глаза были очень вкусны, если Братцу кролику пришлось высосать их вместе с белками не проронив при этом ни капли.
Пока наш общий знакомый заканчивал свою трапезу, вокруг него уже начал сжиматься круг антиканнибалистов, готовых блюсти интересы погибшего соотечественника до последней капли крови обидчика.
Взгляд Братца кролика снова совершил свое скольжение по глазной орбите и заметив неприятеля начал свое продвижение назад, так и не выпуская голову крольчонка из зубов, по которой тонкими струйками стекала кровь от которой еще шел пар. Шерсть крола ниже подбородка была вымазана кровью утреннего завтрака и местами образовала комки шерсти.
Кролику стало страшно! И каково было удивление его соотечественников когда рядом с увеличивающейся лужицей крови появилась еще одна желтая лужица, кровь крольчонка начала смешиваться с мочой Братца кролика, что и послужило командой к нападению.
Кролик продолжал отступать назад пока его круглый хвост не уткнулся во что-то такое же мягкое как и его собственная шерсть. Братец кролик подпрыгнул от неожиданности развернувшись лицом в сторону столкновения и взгляд кролика в третий раз плавно скользнул с глаз приближающегося соплеменника на его раскрывающиеся блестящие челюсти.
Глаза Кролика чуть не вылезли из орбит когда в его нежное тельце вонзились одновременно четыре челюсти противника, и каждый из них норовил заглянуть ему в глаза, сквозь толпу к нему пытались прорваться и другие мешки шерсти с хлопающими челюстями и полными ненависти и жадности до его крови глазами. Пара челюстей в знак мщения вонзилась кролу прямо в шею. Из груди вырвался последний хрип и содрогающееся тело Братца Кролика упало как мешок с песком в желто-красную лужицу освещаемую ярким утренним солнцем.
Свет, бьющий из окна, был настолько ярким, что отражался от стеклянной доски в месте падения Братца Кролика лежащего в середине кровавой лужицы. Голова его держащаяся на нескольких ниточках переплетающихся вен была специально направлена стеклянными глазами к пустым глазницам невинного крольчонка, и лежащие в двухцветной разрастающейся луже, освещаемые лучами восторгающегося солнца они уснули навечно.
Как странно было это видеть, и отвратительно и прекрасно, отпугивающе и маняще, это зрелище заставило остальных животных расступится. Крольчихи, сами не зная почему, зарыдали, а смелые и сильные кролики с уважением расступились.
За всю жизнь, или же существование доски, с этого момента ни одна лапа не осмелилась ступить на ее черно белую поверхность. А тела, так никто и не осмелился убрать, пока они гнили под лучами палящего солнца и обворожительной луны. Запах плотской гнили въелся в стены и ковры поэтому новые поколения крольчат впитывали его как само-собой разумеющийся.
Глаза Сэта раскрылись и очень долго не закрывались, то что он увидел во сне было не столько страшно сколько странно, не каждую ночь приходится видеть такие четкие и красочные сны, не дождавшись пока Эд проснется сам, пересказал ему только что увиденное.
- И что я теперь должен сделать? – так и не отойдя ото сна пробормотал Эд – Попрыгать на правой ноге изображая идиота ловящего кроликов? Или нет! Стой! Давай я сниму штаны и в целях привлечь всеобщее внимание и буду кричать – Ё-ХО-ХО-ХО, СТАРИНА ЭД ПРИШЕЛ ВАМ КОЕ-ЧТО РАСКАЗАТЬ! ТЕПЕРЬ НЕ ЖИТЬ НАМ СПОКОЙНО Ё-ХО-ХО, ПОТОМУ ЧТО СТАРЫЙ МОРСКОЙ ВОЛК СЭТ ВИДЕЛ СОН ПРО КРОВОЖАДНО-БЕЗУМНЫХ КРОЛИКОВ!
Излив утреннюю норму сарказма до последней капли, Эд решил пересмотреть свои мировоззренческие установки и все-таки выслушать Сэта.
- Сон как сон, что еще ты ожидал увидеть после пребывания в таком, мягко говоря, не дружелюбном месте?
- Я не был бы так сильно удивлен, если бы до этого мне приснился хоть один сон. С того самого дня как я здесь очутился я не видел ни одного самого простейшего сна, а о таком четком и красочном мне даже и мечтать не приходилось.
Дальнейшие рассуждения о плахой памяти Эда и испорченной психике Сэта не привели ни к чему кроме как к привлечению в внимания соседей, которые абсолютно не понимая о чем идет речь стояли затаив дыхание ожидая того долгожданного момента когда хоть кто-нибудь со стыдом и презрением будет повержен или с ног до головы измазан в дерьме, к их величайшему сожалению исход диспута был не ярок и не кровопролитен.
***
Следующим Уром, когда солнце еще не успело взойти, пришла очередь Эдда сломя голову бежать и рассказывать только что увиденный сон.
Крольчата, впитавшие запах гнили вместе с молоком матери ни чем не отличались от рожденных позже, однако все мы при рождении выглядим как однояйцовые близнецы.
Когда крольчата подросли возмужали и наконец окрепли у них появилось непреодолимое желание к репродукции и в отличие от всех остальных кроликов произошло оно слишком рано. Однажды, когда тела разлагавшихся сородичей превратились в прах развеянный ветром, а луна светила сильнее чем неоновый прожектор, все крольчата которые родились после того самого убийства на доске, раскрыли свои глаза и двинулись на поиски подружки.
Как ни странно, но подружки в это время мирно спали, хотя тогда, для них это не значило ровным счетом ни чего. Они насиловали крольчих, заливавшихся слезами и мольбами о прощении, но их глаза наполнявшиеся кровью говорили об обратном – они не остановятся, и это не конец.
Когда кролики одновременно испытали оргазм, они были похожи на людей. После, один из кроликов посмотрел на себя огляделся вокруг и как ни в чем не бывало вцепился в глотку крольчихи которая еще даже не перестала рыдать. Он истязал ее, лежащую на полу, а остальные смотрели, затаив дыхание. Когда Братец кролик закончил, он поднял голову измазанную в крови и снова осмотрел всех во второй раз и когда капля крови упала с века на глаз сливаясь в единое целое, он закрыл глаза и услышал вопли ужаса и боли, были слышны удары падающих тел и льющейся крови, когда кровь коснулась лап кролика он наконец открыл глаза и перед его взором предстала армия кровожадных убийц он улыбнулся как человек и побрел спать оставляя кровавые следы на мраморно-белом полу освещаемым только лунным светом.
Сэт сидел на полу раскачиваясь из стороны в сторону держась за колени, солнце уже восходило и комната в которой они спали понемногу начала заполнятся светом. Они оба молчали не зная что сказать, теперь они поняли что это не просто сон, и не просто совпадение, кто – то пытается им что-то объяснить, остается только узнать что именно.
- А давай сходим к Собаке – Предложил Сэт, на лице которого даже слепой увидел бы гримасу безысходности.
- А он уже проснулся?
- А хрен с ним, потом выспится, пойдем.
Как и предполагалось выше, Собака спала как убитая...правда, здесь все спят как убитые...
- С добрым утром Собака – поприветствовал пса Сэт, открывая дверь ногой – послушай ты должен нам кое в чем помочь, это срочно!
- Знаешь, что на самом деле срочно...
- Знаю, на самом деле, нужно срочно поднять свою волосатую задницу, что бы кое кто по этой самой заднице...
- Это действительно очень важно – Перебил Сэта напарник – Недавно ему приснился сон – показывая пальцем на Сэта произнес напарник – причем, довольно странный, а на следующей ночью мне приснилось его продолжение.
- И что ты увидел в этом такого необычного, он ведь рассказал тебе свой сон?
- Ну, рассказал. – смутившись признался Эд. – только это...
- Он рассказал тебе свой сон, а твой мозг заинтересовавшись отличной идеей решил его продолжить, вот и вся чертова логика, а теперь валите отсюда и не смейте меня будить по таким пустякам.
- Послушай-ка меня – разозлился Сэт, который так и не простил ему свое убийство – мы будем беспокоить тебя когда захотим и сколько захотим, основываясь на убеждениях, смысл которых сводится к тому, что оказались мы здесь, только благодаря твоей уродливой морде.
Собака действительно начала претерпевать метаморфозы, связывающие ее облик с человеческим, только выглядело это достаточно отвратительно: позвоночник вытягивался, образовывая горб на и так удлиненной спине, хвост медленно превращался в комок висящей шерсти, собачьи губы втягивались, открывая челюсти которые тоже меняли свою структуру, нос поднимался вверх, постепенно вытягиваясь вперед.
Смотреть на это действительно было трудно, и конечный результат никто не осмеливался даже предположить.
Собака же не выдержав оскорбление, оскалилась брызжа слюной и рыча. На что Сэт сделал шаг вперед
- И что ты собираешься сделать? Может быть укусить? – Он попытался ухмыльнутся, но ничего не получилось.
- У-убира-айтесь отсю-юда! – сквозь зубы прокричал Пес и Сэт попытавшись изобразить небрежную, беззаботную походку удалился из покоев вместе с напарником.
- Неужели ты ему до сих пор не простил?
- Не простил чего?
- Ладно, не притворяйся идиотом, конечно же я говорю про твое убийство!
- Причем здесь мое убийство? Послушай, тебе поговорить больше не о чем?
- Мне всегда есть о чем поговорить, а вот тебе нет. И сейчас мы поговорим о том, что сейчас произошло у собаки.
- Этот засранец сам вынудил меня! – Сэт был огорчен недоверием оказанным ему в самой прямой форме.
- Интересно узнать чем это он тебя вынудил? Тем что после того как проснулся открыл рот? Или причина кроется в его зловонном дыхании и засаленных волосах? Ты не смирился... И вряд ли когда-нибудь сможешь.
- Со смертью нельзя смирится! Нельзя смирится с тем, что у тебя отняли! Отняли не честно! Грязно! Я даже не был готов!
- Ко смерти нельзя приготовится! А смирится можно! – Я опустил голову, чтобы не смотреть Сэту в глаза не видеть его набухающих от слез глаз, его лицо, меняющее цвет, превращаясь в белоснежную простыню с красными окружающими бездонный колодец эмоций веками.
- Ты смирился?! – Кричал Он. – А ты смог смирится?! Не ужели тебе не хочется от сюда выбраться?! Или может быть тебя не мучают мысли о том что ты здесь не заслуженно? Или ты считаешь себя праведником искупающим грехи невинных и виновных?! Если так, то ты идиот блуждающий в мире иллюзий в духе Баптистской церкви! Но я не такой! Я нет, НЕТ! Если можно было бы избавится от всех этих мучений прямо сейчас, я не раздумывая сделал бы это! Но нет. Это даже нельзя назвать смертью!!! ЧЕРТОВА ПРОСТРАЦИЯ, МАТЬ ЕЁ!!!
- ... – Я не знал, что мне ответить. Я не был не праведником, не идиотом и отлично понимал, что смирится действительно не возможно, нельзя принять наказание. Каким бы строгим оно не оказалось, строгим или еще того хуже, несправедливым. Такова наша природа. Мы отрицаем все , что угрожает нашему благополучию, все что угрожает нашему стеклянному и хрупкому как песочный домик существованию. Также я знал, что нельзя и считать наказание соизмеримым. Пусть тебя собьет машина на проезжей части пока ты переходил на свой свет дорогу, пусть это будет абдолбанный идиот-националист, пырнувший тебя ножом в лифте, да хоть родитель убитого тобой детища! Мы всегда найдем себе оправдание! И нельзя сказать, что мы будем не правы! Всему что мы делаем, что-нибудь всегда способствует, и позже мы и перекладываем вину на это СПОСОБСТВУЮЩЕЕ.
- Эд, я хочу умереть.
- Я тоже хочу.
- А ты не знаешь кто еще хочет?
- Что хочешь открыть клуб жаждущих смерти?
- Что-то вроде того.
- Тогда сходи на двенадцатый этаж, там ты уж точно найдешь сотню, другую, новоиспеченных членов твоего клуба.
- А что на двенадцатом? Не знаю. Туда просто почему то никто не ходит. Я предполагаю самое страшное.
Сэт поднялся с пола и зашагал по направлению к лестнице. Когда он вернулся лицо его озаряла безумная улыбка во все его тридцать зубов.
- Ты там был? – Чуть подпрыгнув спросил Эд.
- Да. – Не шелохнувшись с места, и не убрав свою улыбку плавно переходящую в оскал, Сэт решил показать весь свой словарный запас.
- Не заставляй меня упрашивать тебя, все равно не стану! – Эд уже был готов вцепится Сэту в глотку лишь бы понять, что заставило его так странно себя вести.
- Станешь, когда узнаешь, какого масштаба новости я принес!
- Ну, Говори!
- Ты не мертв. И я тоже.
- Ты на двенадцатом этаже случайно не грибы ли нашел?
- Я не шучу. Мы живы. – Он перешел от одного окна к другому заставив Эдда проследовать за ним.
- Объяснись пока я с тобой, ничего плохого ни сделал!
- Мы находимся в неком подобии черной дыры. То есть она как бы есть и ее как бы нет. Но из нее можно выбраться. И перед нами стоит выбор, в какую сторону продвигаться, к небытию или к прежней жизни. Но как всегда, есть одна проблема: никто не знает куда ведет дорога, одна из двух, и никто не решается и шагу ступить ни на одну из них. Но Я. Буду первым из тех смельчаков которые на это отважились! – Улыбка его растянулась до ушей.
- Но что ты там увидел?
- Его.
- Кого Его?
- Создателя этого чертога дома! И он не такой, каким я себе его представлял!
- Что он тебе сказал?
- Не важно, что он сказал мне, важно, что он скажет тебе. – И в глазах Сэта заблестел огонек.
Мне Было страшно подниматься наверх, но я понимал, что буду думать об этом все время если не поднимусь. Одиннадцатый был пуст – видимо в приемной его светлости никто надолго не задерживался.
На лестнице ведущей к заветной двери лежал луч белого света. Все располагало к тому, что бы у входящего возникло ощущение буд-то, он находится в раю и идет на прием к любящему всех господу. На самом деле конечно получалось что находимся мы в аду и идем к самому Мефистофелю, но видимо о науке рекламного менеджмента слышали даже здесь...
Дверь была открыта, внутри пахло апельсином и киви, посреди комнаты стоял черный стол с креслом повернутым спинкой к двери.
- Проходи, присаживайся – раздался довольно низкий и хриплый голос, возможно с акцентом, но очень знакомым.
- Я постою.
- Это не просьба. – все также спокойно прозвучал голос сидящего в кресле.
- Вы хотели мне что - то сказать, или предложить.
- Вообще-то это ты хотел что бы я тебе что-нибудь сказал или предложил. Я не хочу перемен, никто не хочет перемен пока им не становится скучно, а мне как ты мог догадаться, скучно бывает очень редко. Ну, все же пусть дела прежде всего.
Кресло повернулось, и за ним сидел Сэт. Улыбка, расползалась по его лицу наблюдая за реакцией Эдда. Эд сидел неподвижно и не сказал ни слова, только глаза выкатились чуть не до подбородка. Лицо Сэто начало меняться и медленно обрастать волосами, только улыбка с него не сползала, постепенно превращаясь в собачий оскал.
- Я думаю ты уже догадался, что я немножко могу видоизменять свою внешность. Но не подумай что это я делаю для собственного развлечения. – говорила собака расположившись на кресле всеми четырьмя лапами – Это, можно так сказать, для придаче нашей игре большей острастки.
- Какой игре?
- Той, благодаря которой один из вас окажется на свободе.
- То есть, все, что сказал Сэт на самом деле правда.
- Сэт сам не до конца все понял, но в общем - то, да.
- А что вы имели ввиду под игрой?
- Каждый день – это шаг вперед, Эд. И нам приходится его делать вне зависимости от наших желаний. В наших силах лишь определять направления этого шага, но узнать приведет ли он тебя туда куда ты намеревался попасть можно лишь шагнув, причем не одну тысячу раз. И от того что ты сделаешь зависит не только твоя жизнь, помни об этом когда будешь выбирать свой путь, и выбор у тебя будет не простой. Если хочешь выбраться от сюда, то тебе придется убить меня, и для этого у тебя будет все. – Собака постепенно превращалась в копию Эдда. – Когда выйдешь найдешь на лестнице нож, им ты сможешь подарит смерть любому кто встанет на твоем пути, но что бы обрести свободу, ты должен распознать в этом любом меня. Одного из твоих знакомых никогда в этом доме не было, и мне выпала честь его заменять. А теперь иди к себе и хорошенечко обдумай то что я тебе сказал.
И запомни еще одну важную вещь, убить ты сможешь только одного человека и если это буду не я то ты станешь моим вечным слугой, лишенным человеческого облика и свободного рассудка.
Когда Эд вышел то на лестнице уже лежал нож с золотой рукоятью. Спустившись на свой этаж он увидел заснувшего на площадке Сэта, который так его и не дождался.
- Что он тебе сказал? – Подтягиваясь проговорил Сэт.
- Тоже, что и тебе.
- Мне он сказал, что ты мне все расскажешь!
- Я имел ввиду ничего определенного. Он сказал, что мы сможем вернуться, но не сказал как. – Эд мог рассказать все Сэту, но ведь если бы он сделал это, выбирать легче бы не стало, да и Сэту вряд ли бы понравилось такое положение вещей.
- Наверно, он скоро снова нас вызовет. А вдруг это еще одна его уловка? Типа как подарить шанс и ничего не дать в замен.
- Может ты и прав. Да, ты определенно прав, а теперь пойдем спать, черт знает сколько ночей мы здесь еще проведем.
- Вот именно, что только он и знает! – улыбнулся Сэт и дружески похлопал Эдда по плечу.
Всю прошедшую ночь Эд не спал в отличии от своего друга. Выбор был не легким, с одной стороны это мог быть и кто-то и из ближнего окружения, а может и какой-нибудь мутант с пятого этажа.
- Ты что, всю ночь не спал? – Спросил Сэт.
- Да, мне до сих пор не верится.
- Знаешь, - Опустил глаза к полу Сэт. – недавно собака мне рассказала одну интересную вещь…
- Интересно, с каких это пор ты стал с ним общаться? – С легкой ноткой издевки произнес Эд.
- С сегодняшних. Он сказал, что подобные истории случались и раньше…
Эд приподнялся с пола чтобы загородить нож который оставил на подоконнике, но Сэт заметил его не успев закончить предложение.
- А как у тебя оказался мой нож? - Спросил Сэт.
- Твой нож?! - Значит мы оба вели двойную игру!
- Его мне дал Хозяин и сказал, что расскажет тебе об этом и получается, что игру вел только ты.
- Он хотел стравить нас! – Прыгнув на месте крикнул Эд.
Эд взял в руку нож и со злостью воткнул его в шкаф, а когда обернулся, то Сэта там уже не было.
Не честно. Не честно давать шанс только одному. Хотя откуда я могу знать, что он мне дал единственный нож? - Размышлял Эд сидя на лестнице со спрятанным в штанах ножом. – Возможно, Сэт специально разыграл эту сцену с обнаружением ножа, но если верить его словам, то хозяин ему все рассказал раньше меня, тогда зачем он разыгрывал весь этот спектакль? Он сомневался, убить ему меня или нет! А возможно он и есть Хозяин и лишь пытается отвести от себя подозрение! - Глаза его просто вспыхнули от распиравшей его в тот момент гордости. - И даже если я ошибаюсь, и Сэт не хозяин - он будет мне благодарен за то, что я подарил ему вечность и свободу.
Через несколько минут Сэт вышел к нему в сопровождении собаки, Эд поднялся со ступенек и дрожащей рукой достал из штанов нож.
- Ты должен сделать выбор. Сейчас или никогда. – Произнес Пес.
Эд опустил голову, пытаясь скрыть глаза, но Сэт все равно видел его слёзы. Сделав еще пару шагов он подошел к своему другу и воткнул нож ему в живот. Сэт не закричал, а на руках у Эдда не появилась багровая, теплая кровь – даже у смерти в этом доме нет вкуса.
- Теперь мы квиты, друг. - В последний раз обратился Сэт к лучшему другу, а сумасшедший старик наблюдавший за произошедшем из-за угла разразился громом хохота.
Глава №5
- Ты блестяще справился с задачей Эд. – Произнес старик. – Ты похож на меня. Хотя мне было не совсем понятно за чем стоило убивать тех, кто сам пришел тебя просить об этом? Я бы не пришел к тебе с такой просьбой и ты это отлично знаешь, тогда скажи мне зачем?
Эд сел на пол и медленно заговорил. – Много ночей проведенных здесь я мечтал лишь об одном - о смерти, вот истинная свобода, и ты лишил нас даже ее. В начале я планировал убить себя, но это слишком эгоистично, даже для меня. Я убил Сэта. И подарил ему свободу, о которой он мечтал не меньше чем я.
- Благородно, Эд. Я горжусь тобой – расплылся в улыбке старик – только здесь это не в почете. Я всегда сдерживаю свои обещания. Всегда. И ты проиграл игру. Тебе не воздастся за это, потому что это не сказка в которую ты случайно попал, а жизнь в которой все происходит вопреки твоим желаниям. И к моему счастью, ты составишь мне компанию в моем нелегком деле, навечно.
Как только Старик закрыл рот пес прыгнул на него вцепившись в его шею огромными челюстями, и как только Эд понял, что совершила собака, он бросился с ножом на хозяина. Старик схватился руками за пса и отодрал его от себя оставив в его зубах почти половину своей шеи – Ты еще пожалеешь об этом жалкая псина – закричал старик и откинул пса в стену с такой силой, что в ней осталась вмятина. Старик перевел взгляд с собаки на Эдда, но было уже поздно, чтобы увернутся от его удара. Эд нанес первый удар и ощутил, что по его рукам течет кровь, теплая и красная.
- И все-таки ты действительно похож на меня Эд. - Побормотал старик и получил еще один удар ножом в живот. Эд продолжал его бить пока до него не стали доносится стоны собаки.
- Молодец парень, теперь я могу считать, что хотя бы от части искупил свою вину перед тобой. – Задыхаясь произнес Пес.
- Пред тобой нет ни капли вины, и никогда не было. – улыбаясь Эд потрепал Собаку за волосы залитыми кровью руками.
- А что теперь, мы так и останемся здесь на вечно?
- Ты нет, а мне придется здесь задержатся – Эд помотал кинжалом перед носом у друга.
- Как это мило. – Усмехнулся пес. – Но боюсь, что задержатся здесь придется именно мне, я прослежу за тем, чтобы здесь не появился больше не один новобранец. Ведь от части в этом есть и моя вина…
- Последнее откровеннее, чтоль?
- Вроде того. И разве ты не хочешь узнать причину по которой мы здесь оказались?
- Говори!
- Помнишь те сны которые снились вам с Сэтом? – Эд кивнул – Ну так, вот, а теперь представь, что заместо кроликов были люди, а шахматную доску замени этим домом.
- Все началось с простого убийства? - Эд выпучил глаза и потрепал себя по голове оставляя на волосах кровавый след.
- Ну если считать убийство ребенка простым убийством, то да. И совершил его этот самый старик, он даже ни капли не изменился, после того как его убил он вышел с ним на лестничную площадку и начал его поедать, я был первым кто это увидел и какого было мое удивление! Мои глаза затуманила ярость и оттащив этого урода от ребенка, почти обглоданного, я начал его избивать и надеялся убить. Люди услышали шум и повылезали из своих квартир, большинство присоединилось ко мне и вместе мы с ним разделались, так и оставив оба тела на лестничной площадке. После, этого в доме стали происходить убийства и я стал первой жертвой, как ты наверное догадался от зубов этой самой собаки в которой сейчас и нахожусь.
- А второй сон?
- Дети, которые рождались после убийства, были мягко говоря странными и были слишком агрессивны, но когда они достигли возраста пятнадцати лет они и начали постепенно убивать оставшихся жителей дома, они как и мы были под влиянием старика, ведь на детей воздействовать куда легче, чем на взрослых. – Собака встала на все четыре лапы и облизнула Эдда. – А теперь убирайся отсюда и не смей возвращаться! – Улыбнулся он так, как только может улыбаться собака.
- Я никогда тебя не забуду! – Обнял собаку Эд.
- И я тебя никогда.
Воткнув нож себе в живот я ожидал увидеть темноту, но я вновь шел по зеленому коридору, но в этот раз в другую сторону.
Мы, люди, меняемся каждый день, и только от того в какую сторону мы изменимся, зависит день завтрашний. Я изменился и теперь, вернувшись, одно я знаю точно - если, хоть один фотограф предложит мне помощь – я ни за что не соглашусь.
|
|
| Альфред Уайт |
2005-05-16 |
5 |
5.00 |
1 |
| |
|
| |
Джим
Джим сидел на веранде, когда солнце начало менять свой окрас, в голове не было мыслей, зато где то внутри тешилось странное желание, оно было похоже на зуд изводящий тебя днем и ночью, ты понимаешь что должен что то совершить но не догадываешься что. Зуд не прошел и на следующий день. Был снова закат, теплый летний обжигающий ветер несся заставляя листья деревьев шелестеть создавая какофонию летних звуков, которые перестаешь замечать через несколько минут; они становятся частью момента, а когда они затихают тебе становится ясно, что они были частью тебя и ты им аккомпанировал каждой фиброй своей души. Время текло и солнце продолжало опускаться, но это странное чувство так и не прекращалось, когда находишься на веранде становится легче, появляется чувство, будто ты не один, чувство, будто ты свободен от всего обязательств, законов физики, которые созданы для того что бы помешать тебе взлететь, и ты готов распахнуть свои крылья, но чувство помогло вернуться в реальность, где у тебя нет крыльев, зато есть обязательства. Солнце уже почти опустилось и Джим сел в кресло взяв стакан прохладного апельсинового сока, попивая его маленькими глоточками, хотелась сделать большой и осушить стакан разом, но момент не позволял, он должен был смаковать, он знал, что на дворе уже август и скоро у него такой возможности не будет, вот о чем он будет вспоминать холодными зимними вечерами. А тем временем душевный зуд перерастал в мигрень, и ничего не оставалось, как пойти и лечь спать. Спать, забыв обо всем. Правда забывать Джиму было практически не о чем, недавно его выгнали с хорошей и высокооплачиваемой работы, любимая ушла, и единственной задачей было исправно платить по счетам и готовить себе пищу. Кровать была как всегда мягка и уютна, только сон не шел, вместе с ним пропал смысл жизни, не то чтобы он был раньше... только когда у тебя есть хорошая работа и красивая девушка, пусть и гуляющая с тобой лишь ради денег, времени на такие раздумья не остается. В голове звучал старый мотивчик, слишком мелодичной, чтобы выкинуть его из головы, и слишком притягательный, чтобы молчать, пусть и в пол третьего ночи. И он начал напевать его, сначала тихо, потом в голову стали приходить слова, а когда должен был начаться припев, Джим поднявшись с кровати стал во всю глотку распевать "О Мэри Вернись ко мне ночью" А висящая на небе луна только к этому и располагала, говорят, правда, располагает она только сумасшедших, но это уже не наше дело. Песня должна была закончится, но что могло послужить причиной не спеть ее во второй раз? Не что и не послужило, ведь Джим пел слишком громко, чтобы слышать вопли соседей. И крутясь под мотивы собственного голоса, он замер. Взгляд остановился на скрипке лежавшей в шкафу. Он поднес стул и поднялся, что бы сдуть с нее пыль, сколько лет он жил рядом с ней, но делал с ней все, что только можно делать со скрипкой, кроме как играть на ней. Смычек лежал на шкафу и, добыв себе последнюю ее часть он положил скрипку под челюсть как делал это дед на фотографиях, поднес к ней смычек и раздался невообразимо высокий трещащий звук, видимо она не была настроена, а может быть скрипка не создана для того, чтобы играть на ней ночью для соседей, которые после повторившегося звона показали всю обширность своего словарного запаса. На третьем звуке он уловил знакомую ноту, и у песни "О Мэри прейди ко мне ночью" появился аккомпанемент. Он танцевал, держа ее в руках , размахивая смычком и напевая ныне любимую песню во всю силу, не то чтобы это было красиво, но главное зуд прекратился и это было лекарством. А соседи видимо просто сочли Джима сумасшедшим, а сумасшедших лучше не злить, они ведь могут и ремонт в четыре утра затеять.
Следующим вечером он уже сидел в кресле на веранде, держа в руках скрипку и не было в мире большего счастья, чем извлекать из нее звуки. Он никогда не умел на ней играть, но все что ему требовалось, компенсировалось только что открывшимся талантом.
Судьба никогда не была к нему строга, он не умирал от голода, не мерз на морозе без крова над головой, не умолял прохожих кинуть ему пару монет, и в тоже время благосклонной ее тоже назвать было нельзя. Все его друзья, как и девушки, ценили в нем только размер его бумажника и счет в банке, а теперь у него нет и этого. В какое русло разлилась бы река жизни Джима Бэккинсэйла, если бы ни эта ночная вспышка, возможно, он гнил бы в своей комнатушке, один, не зная, будет ли у него сегодня завтрак, деньги на который уже неделю присылал его единственный родной человек – Бабушка. После смерти родителей она одна растила его вплоть до отрочества, пока он не поступил в престижный университет по меркам своего затхлого городишки.
Сейчас у него хотя бы есть смысл жизни – Играть. Эта была не просто игра, которой наслаждаются, слушая ее по утрам, она чувственна, ярка как вспышка грома в ночном небе, порыв прохладного ветра в самый душный полдень, ей сочувствуешь, ее понимаешь и главное чувствуешь. Теперь он был богом для самого себя. И раем казались те минуты, когда он прикасался к смычку издавая священные звуки, однако, у медали две стороны, ибо адом становились те моменты, когда он был не в силах ее держать, зуд нарастал и начинал пожирать его изнутри, пока он снова не начинал играть.
Звуки сами приходили в голову, и все что оставалось, лишь только сыграть их. Он разлюбил свой дом и обожал играть под дождем, хоть пальцы и соскальзывали со струн, а для инструмента это была самая страшная пытка, он ничего не мог с собой поделать, не в силах остановится, Джим танцевал, как в ту самую первую ночь. Многие собирались на это посмотреть, когда погода была более благосклонна, и Джим не возражал, ему было плевать на их мнение, ведь он играл только для себя.
Когда приходило время спать и отложить инструмент, вступал в действие его самый страшный враг – испепеляющая тишина, которая резала уши даже во время сна, который итак был огромной редкостью, если через несколько часов заснуть не удавалось, то объявлялся старый знакомый зуд и вместе они составляли то целое, что называется бессонницей.
После трех дней, а если быть точным, и ночей бессонницы, голова шла кругом. Это напоминало маленькое сумасшествие. Глаза были настолько обезвожены, что было больно моргать, а зуд становился еще сильнее, заставляя прыгать на стену в отчаянии. Причинение себе боли помогало только первое время, после, чувствительность и реальность начали понемногу терятся, и это уже не приносило никаких результатов. Пальцы не бегали по грифу, "это чертов замкнутый круг", как любил повторять Джим каждые пять минут на протяжении всего своего бодрствования.
Когда за ним приехали врачи, он был уже не в силах открыть глаза. Голоса советовали бежать и бороться, но он был слишком обессилен, даже для того чтобы встать.
Врачи приехали по вызову соседей, до которых доносились его стоны и крики о помощи, но они терпели все это на протяжении еще двоих суток, пока он не замолк, может они испугались того, что он умер, а может и надеялись.
Они обнаружили его сидящим в углу раскачивающегося в такт завываниям, которые сам непроизвольно издавал, лицо его было покрыто морщинами от ежедневных рыданий, а руки разбиты в кровь, от попыток вырваться из четырех стен. Окровавленная пижама была испачкана экскрементами, которые он был не в состоянии сдерживать. В комнату проникали слабые лучи света, которые обжигали глаза, не видевшие сна уже несколько недель, ему приходилось мочиться не снимая брюк, которые уже приобрели цвет закатывающегося солнца.
Когда его под руки выносили из дома, все соседи, затаив дыхание, наблюдали за этой душещипательной сценой, не посмев выразить даже толику презрения, которую они так любили скрывать, наблюдая за происками чужих деток.
Вокруг, в разные стороны сновали люди, кричащие и молчащие, плачущие и смеющиеся, и только Джим, сидя на подоконнике не относился ни к тем и не к другим. Он напевал Стрый мотивчик опустив подбородок опирающийся на несуществующую скрипку и водил в разные стороны смычком, продолжая напевать свою любимую мелодию, он напевал ее всегда с того самого дня как оказался здесь. Ночью ему давали синюю, а днем желтую, от которой играть хотелось только сильней, но в этом помещении держать инструменты не разрешалось. День за днем он сидел на этом подоконнике представляя себя со скрипкой, играющего перед сотнями людей, которые восхищаются его незамысловатой мелодией, постепенно впадая в экстаз, и когда через сто пятьдесят ночей ему перестали выдавать синюю, он понял, где находится и что ему нужно сделать для того, чтобы стать свободным. Он очень долго ждал момента, когда сестра перестанет поглощать свой обед и долгожданный момент настал и ему удалось засунуть нож под пижаму и пронести его в туалет.
Он сел на подоконник как любил, немножко улыбаясь, достал нож, но его желание освободится от оков музыки было настолько велико, что руки тряслись от счастья, и он его уронил. Кажется, он летел вечность, пока не ударился о кафельный пол, издав очень громкий и высокий звон, который заставил всех замолчать лишь на секунду. Вроде бы, даже сестра Бэтти заметила, что-то подозрительное, но, не придав этому большого значения, продолжила поглощение малинового ёгурта.
Джим снова взял нож, понимая, что если его заметят, то второго такого шанса у него не будет никогда. Ручка холодной воды сразу же поддалась, и он опустил левое запястье под струю. Руки все тряслись, а времени оставалось все меньше и меньше. Трясущейся рукой он занес нож над запястьем. Издав истошный крик, он прорубил свою плоть, раздробив почти половину кости, ударил еще раз, и в глазах потемнело.
Почти тут же в глазах загорелись сотни огоньков, а в голове послышались крики, которых он здесь вдоволь наслушался, кровь, пульсирующая в висках чуть ни раздирала голову. Открыв глаза, он заметил что продолжает дробить кость и кричать, время будто замедлялось, капли крови разлетались по белому кафелю принося ему еще больший колорит, пока она наконец не разломилась на части. Сделав последний удар, чтобы отрезать последний кусок плоти, Джим улыбнулся.
Он шел по больничному коридору, держа в правой руке свою левую кисть, он улыбался, он наконец то обрел свободу, теперь он никогда не будет играть, даже во сне. Посмотрев на культю, с которой как из шланга струилась черная кровь, он перевел взгляд на правую и увидел там не достающую ее часть, но почему пальцы на отрубленной кисти бегают как заведенные, будто по грифу невидимой скрипки и почему в голове нарастает тот самый веселый мотивчик от которого он ждал освобождения, почему он начинает размахивать правой рукой, смычек в которой заменен отрезанной кистью, из которой все еще льется кровь?
- Нет! Я же свободен! Я свободен! Ты не нужна мне... – Кричал он плача, и умирая, глядя на кисть своей левой руки, ни один палец которой еще ни разу не шевельнулся.
Джим, которого позже похоронили на городском кладбище за счет государства, умирал не долго, те кто видели его смерть, затруднялись назвать это таковым, умирающие люди испытывают ту или иную боль, а он просто играл еще одну свою мелодию, как тогда на подоконнике, не показывая, что чувствует, а играя.
О некоторых говорят, что они жили, играя, а Джим, играя, умирал.
|
|
| Арямнова Вера |
2005-03-18 |
31 |
4.43 |
7 |
| |
|
| |
СМЕРТЬ МЕРТВЕЦА
Он лежал на широкой кровати и не был похож на спящего.
Я вглядывалась в его неправдоподобно спокойные черты, и не верила, что он умер, хотя сама полчаса назад сообщила о смерти знакомым. Слева от меня стоял мой старший сын. Он что-то сказал, но я не разобрала слов.
Между мной и умершим происходило последнее, очень важное, плотное событие: я привыкала к мысли - все кончилось, его больше не будет в моей жизни. Боль усмиряла мыслью, что кончилось-то все давно, и не только между ним и мной - у него давно все кончилось. Живым он не был уже несколько лет. Больше не будет мучительного сосуществования с человеком, функционирующим исключительно ради поглощения спиртного…
Я осталась наедине с осыпающимися в саду листьями, с облетающей штукатуркой дома, с покосившимися, кое-где упавшими заборами, с рассыпавшейся печью, наедине с его ребенком – моим младшим сыном. А капкан как будто ослабел – я же думала и о том, что больше никогда не увижу его глаз, из которых торчком торчит пьяная дурь, приводившая меня в бессильное бешенство. Никогда, никогда больше! Никогда не увижу мужа, приросшего к старому черно-белому телевизору, смотреть на экран которого я могла бы только под пистолетом, а он был занят этим то время, когда не было денег на водку.
Сын снова заговорил: надо бы, мол… И я, как во сне, перевела на него взгляд, все же не выпуская из поля зрения усопшего мужа, а потому заметила: он пошевелил пальцами!
Мне не приблазилось это: через секунду голова приподнялась над ложем и мужчина начал вставать. Но меня уже не было рядом, ужас заставил отойти в другой конец комнаты.
Восставший с одра говорил громко, жесты убеждали: он пьян. Но значения это теперь не имело. Я не хотела смотреть в его лицо не потому, что столкнулась бы с пьяным взглядом, который ненавижу. Мной овладел ужас. Мой ужас сделался полнее, ужасней, но, пожалуй, - не безысходней. Полная безысходность владела и раньше.
Старший сын как-то легко принял то, что говорит с человеком, которого только что видел мертвым. Они, кажется, даже смеялись чему-то. В комнату вбежал наш малыш и с разбега, обхватив сзади отца за плечи, повис на нем. Я содрогнулась: прозекторский шов, выглядывающий из расстегнутого ворота рубашки мертвеца, вспух и напрягся.
- Малыш, немедленно отпусти отца! – как могла громко закричала, а на деле прошептала я. Мальчик спрыгнул на пол, а так и не успевший ничего сказать муж плашмя рухнул на постель. Замертво. Это был конец!.. Но через пару секунд он снова зашевелился, и дети помогли ему встать.
Он спокойно, даже как-то бесшабашно хлопнул ладонью по разошедшемуся шву и заговорил – громко, пьяно, чужим, как всегда в состоянии опьянения, голосом...
Но я уже была в саду. Вслед мне летел букет роз, которые рассыпались и чернели на лету...
В саду было сумрачно, голые ветки с повисшими на них черными розами безмолвно темнели и умирали. Мне хотелось умереть вместе с ними.
Я снова оказалась в доме, где мы были уже только вдвоем с мужем. Я не знала, чем кончится любая следующая минута для него, не понимающего, не осознающего, что происходит. Хотелось уложить его в постель и что-то предпринять, но слов он не разумел, тем более, он давно уже не разумел моих слов, он не разумел моих чувств и доводов, и бесполезно было что-то говорить или что-то предпринимать.
Я пыталась сохранять некоторую дистанцию между собой и им, но не отходила далеко, чтобы подхватить, смягчить падение, если оно произойдет. И не успела.
Он упал как-то вмиг, подогнув колени. Повернув ко мне голову, ничком лежавшую на полу, выдохнул: - Все, милая, это конец, вон она, с косой, пришла за мной!
Я присела, глядя в его глаза – протрезвевшие, а потому сразу ставшие родными и все понимающими, как много-много лет назад. Что же ты наделал, что наделал, - билось во мне, но вслух произнести слова упрека сейчас было невозможно, и я с трудом сказала: - До свидания, - решив, что слово «прощай» усугубило бы его страх перед смертью. Он всегда так боялся смерти!..
Несчастный попытался поднять голову, но не смог, только лицо прижалось к полу, и я больше не видела его глаз.
Поднявшись, я почувствовала, что - все, теперь действительно – все! Я медленно пошла к двери, на выходе обернулась. Пальцы его руки, неловко подвернутой при падении, пошевелились.
|
|
| Ilia |
2005-01-30 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Баба-яга
В холодном сыром лесу все было как-то иначе. Ни тебе птиц, ни шума ветра, никакой зверушки. Александр давно уже понял, что он не просто перепутал тропинку, а заблудился, причем не просто заблудился, а заблудился серьезно. Хотя он не сильно волновался по этому поводу – в конце концов, у него есть мобильник, и он может позвонить куда угодно и кому угодно. Прошли те времена, когда потерявшийся человек не мог ни с кем связаться. Теперь двадцать первый век, эра быстрого обмена информацией, поэтому Александр не волновался. Если он через полчаса не найдет дорогу или какую-нибудь тропинку (или хотя бы признак того, что здесь когда-нибудь ступала человеческая нога), то достанет свою мобилку и позвонит кому-нибудь. А пока можно и побродить по лесу, подышать свежим воздухом и полюбоваться природой. Александр не слишком-то часто бывал в лесу. Кажется, последний раз он выбирался на природу с друзьями еще лет пять назад. Тогда, помнится, они хорошо погуляли. Был какой-то праздник. Какой же именно?.. В общем, это было в сентябре. Их было человек двадцать тогда. Именно с того леса и началось знакомство Александра с его будущей женой – Леночкой. Пять лет назад Саша был еще студентом, и у него вполне хватало времени, чтобы где-то оттянуться с друзьями. Теперь же – взрослая жизнь, со своими заботами и обязанностями. Нет, конечно, Александр не жаловался на жизнь – у него хорошая работа, хорошая жена, хорошие друзья – но, тем не менее, студенческая жизнь была лучше. Наверное, это вообще самая лучшая пора молодости. Именно поэтому эта прогулка по лесу навеяла на Александра ностальгические воспоминания о тех временах. Он ходил по опалым листьям, петлял меж деревьев и сам не заметил, как начало смеркаться. Александр поднял воротник кожаной куртки и, втянув голову, достал мобильник. На маленьком цветном мониторе, который загорелся приятным голубым светом, отобразилось меню. В первую очередь нужно позвонить жене, чтобы она не волновалась – у нее и так с нервами не все в порядке, она уж слишком впечатлительная. Парень выбрал из списка номеров необходимый телефон и нажал кнопку набора. Однако здесь Александра ожидало разочарование. В этом лесу не было связи. Телефон был заряжен, а вот заветных палочек в углу экрана, обозначающих качество связи, не было. Это могло обозначать только одно: Александр не в зоне покрытия, то есть он вообще не в городе, а где-то далеко за его пределами. И это было странно. Он не мог так далеко зайти. В конце концов, этот лес даже и не лес вовсе, а обычное насаждение. Александр здесь в детстве бывал не раз, и проходил эту лесополосу насквозь. Однако почему же он до сих пор тогда не вышел на дорогу? Может, он ходит кругами? Вряд ли, он старался идти на запад – по солнцу. Чёрт-те что. Да, ещё одно не очень приятное замечание: кажется этот лес не искусственный. Раньше деревья располагались строго рядами – так, как их высаживали. Теперь же они расположены беспорядочно. И вообще деревья какие-то странные, Александр таких раньше не видел в Харькове. Какие-то они все скрюченные, черные и неестественные, будто сошли с картинок давних славянских сказок. Но чёрт с ними, с деревьями. Нужно как-то выбираться отсюда. Скоро ведь и стемнеет. А провести ночь в этом лесу, под этими деревьями, в этой мёртвой тишине, парню вовсе не хотелось. Что же делать? Телефон не работает, вот тебе и двадцать первый век. Александр посмотрел на часы – пол седьмого. Лена уже пришла с работы, наверное, волнуется. Вот дурацкая ситуация! И дернул его леший переться в такую глушь. Вообще, как-то странно всё это. Александр понял это с самого начала, но не обратил внимания. Во-первых, этот звонок. Ему впервые звонила какая-то старуха и заказывала на дом ремонт компьютера. Александр всегда полагал, что поколение времен советского союза, мягко говоря, не очень-то знакомо с техникой, а тут на тебе. Во-вторых, этот адрес – Межлесовка, 15. Эта улица не обозначена ни на одной карте. Бабка сказала, что нужно доехать до конечной двойки, а там спросить, тамошние жители знают. Александру и вправду подсказали, как добраться до этой Межлесовки, только почему-то люди странно отводили глаза, указывая направление, будто они говорил о чем-то запрещенном. В общем, Александр решил для себя больше никогда не ездить по неизвестным адресам. Слава Богу, заказов у него и так хватало… Но, чёрт, он не об этом сейчас думает. Ему нужно срочно решать, как выбраться из этого гребаного леса. Уже почти стемнело, а на небе даже нет ни луны, ни звезд, да ещё и дождь начинает моросить. Александр остановился возле большого толстого дерева и прислонился к его стволу, переводя дыхание. Так нужно думать, анализировать. Если он даже попал в естественный лес и зашел в его глубь, то… То невеселая картина получается. Лес может тянуться на многие километры. Может, повернуть обратно? Идти на восток? Но как теперь узнать, где восток. Солнце давно зашло, а ориентироваться по каким-то другим знакам Александр не умел. Да-а, попал так попал. От отчаяния парень стукнул затылком по шершавой коре дерева и вдруг почувствовал, как позади него что-то шевельнулось. Парень отскочил от дерева и, зацепившись за какую-то корягу, упал наземь. Он встал на ноги, отряхиваясь от грязи, и посмотрел на дерево. Неужели здесь водятся змеи? Хорошо, что его ещё не ужалила какая-нибудь гадюка. Господи, ну и денёк сегодня… Александр усмехнулся и подумал, что будет, о чем рассказать, как что-то схватило его за лодыжки и повалило на землю. Не успев выставить руки, парень упал лицом в листья и почувствовал их сырой лежалый запах. Он дернул ногами и ощутил, что их что-то держит.
- Твою мать! – вырвалось из его уст ругательство, и он повернулся посмотреть, что же его держит.
И то, что он увидел, его не обрадовало, потому что такого просто не могло быть. Это фантастика. Ветки деревьев не хватают людей за ноги, словно деревянные живые исполины. Но именно так сейчас и было. Александр закричал и судорожно задергал ногами. Одной ступне удалось выскользнуть из крепкой петли, и парень принялся свободной ногой лупить по ожившей ветке. Его руки скользили по мокрой гнилой листве, неприятно хлюпая под руками и забираясь под рукава. Неожиданно Александр почувствовал, что его нога свободна. Он вскочил и побежал куда-то прочь от этого места. Через пять минут он остановился, чтобы перевести дыхание. Что же это было? Может, ему всё померещилось? Ведь не бывает такого, в конце концов. Однако он до сих пор чувствовал на лодыжках твердое шершавое прикосновение коры. Наверняка, остались царапины. Чтобы убедиться, что ему действительно ничего не померещилось, он достал мобильник и посветил себе на ноги. Ему не показалось. Джинсы были разодраны, в дырах виднелись расцарапанные ноги. Теперь думай что хочешь. В голове вдруг возникли знакомые строки из сказки Пушкина: «Там на неведомых дорожках…» Чёрт, это всё не укладывается ни в какие рамки. Что же делать? Парень выключил мобильник и вдруг замер, уставившись на огромное корявое дерево. Что-то было не то. Или ему показалось, или… он вновь включил мобильник и ближе подошёл к дереву. Голубой свет осветил темный, почти чёрный ствол, на котором сиротливо висела покосившаяся грязная таблица с надписью «Межлесовка». Едва заметная черная стрелочка указывала на дорогу куда-то между деревьев, и Александр разглядел что-то отдаленно напоминающее тропинку. Наконец-то эта улица нашлась! Однако Александр почему-то не почувствовал облегчения, даже напротив – в душе шевельнулся неприятный холодок. В лесу, где деревья хватают тебя за ноги, где располагается одна единственная улица, не могут жить нормальные люди. Но, делать нечего, придётся идти – хотя бы потому, что там может быть телефон. Александр отряхнул с себя опавшие листья и быстрым шагом направился по тропинке, ведущей куда-то в глубь леса. И пока он шел по заросшей, еле различимой дорожке, его не покидало ощущения чьего-то присутствия вокруг. Как будто со всех сторон за ним наблюдают. И чего-то ожидают.
Было темно, и покрывший всё вокруг сумрак не давал возможности быстро двигаться. Пробираться приходилось почти на ощупь, да и приближаться к деревьям программист теперь опасался, поэтому слишком дремучие участки леса он старался обходить стороной. Через некоторое время, совсем замерзнув, Александр вышел на небольшую поляну, усыпанную сухими ветками и опавшей листвой. По земле стелился густой туман, исходящий прямо из-под слежалых листьев.
Посреди поляны чернел высокий дом с длинной трубой, торчащей из треугольной крыши.
«Наконец-то», – с облегчением подумал Александр, направляясь к дому. Ещё полчаса, и он, наверное, вконец бы замёрз. Он вспомнил, как они с друзьями в прошлом году ходили в баню, и ему как никогда захотелось в жаркую душную парилку.
Парень уже почти подошёл к дому, как вдруг резко остановился, словно наткнулся на невидимую стену. Он не мог поверить своим глазам. Это было уже слишком. Чтобы убедиться в том, что увиденное не галлюцинация, Александр обошёл дом вокруг. Ничего не изменилось. Всё так и есть. Парень почувствовал, как где-то внутри неприятный холодок превращается в нехорошее предчувствие. Нет, это ещё не страх, бояться пока нечего, однако опасаться всех этих странностей стоит начинать. Слишком много всего случилось в этот день. Сначала – лес, не имеющий границ, потом – эти деревья, живые деревья. И теперь – эта избушка.
Избушка на курьих ножках.
Казалось, это здание сошло с картинок старых русских сказок, которые маленькому Саше в детстве читала бабушка. Помнится, уже тогда он скептически относился ко всем этим сказкам с Бабой–Ягой, Кощеем–бессмертным и другими злодеями.
А теперь Александр видел перед собой избушку на курьих ножках. Самую настоящую.
Куриные лапы, толстые и короткие, вырастали откуда-то из–под дома, края которого поросли мхом и увились плющом, словно змеи, свисающим вниз. Пару раз лапа с тремя когтистыми пальцами шевелилась, отчего у Александра бежали мурашки по спине.
Может, это какая-нибудь шутка? Чёртова глупая шутка? Что-то вроде «Скрытой камеры». Улыбнитесь, вы в кадре – не правда ли, испугались? Только никто не будет устраивать в дремучем лесу съемки. Кажется, здесь на многие километры вообще никого нет. Только он и эта изба.
Чёрт, а сели внутри, действительно, окажется Баба-Яга? С костяной ногой и чёрной повязкой на глазу, с ластящимся у ног чёрным котом. Александр невесело усмехнулся. В какую же нелепую ситуацию он всё-таки попал. Что происходит в этом чёртовом лесу? Это что, заколдованное место? Или это всё просто какой-то бред? В любом случае, ответ – в стенах этой старой деревянной хаты. Нужно попасть внутрь и обо всём узнать. Не съедят же его, в конце концов. На крайний случай у него есть пневматический пистолет.
Александр глубоко вдохнул, выдохнул и направился к избушке.
Земля под ногами звучно чавкала, густой туман неприятно холодил лодыжки и будто бы карабкался вверх по ногам. По мере приближения к дому парень начал ощущать неприятный запах. До боли знакомый запах. Где-то он уже с ним встречался, и когда Александр вплотную подошёл к избушке, он вспомнил. И это его не обрадовало.
Когда он был ещё мальчишкой, в те золотые школьные годы, летом ему часто приходилось бывать в деревне. Они всей семьёй ездили помогать по хозяйству бабушке и дедушке. То овощи собрать, то в коровнике убрать или почистить огород от сорняков. А ещё в деревне был огромный курятник – дедушкина гордость (пусть земля ему будет пухом). Этот курятник дед смастерил сам, даже создал там искусственную подсветку. Однако самым запоминающимся для Сашки был запах. Крепкий запах куриного дерьма. После того, как побываешь в дедушкином курятнике, это зловоние будет преследовать несколько дней, даже если напихать в нос мяты.
Так вот именно сейчас, в этом лесе, возле этой избушки, пахло именно куриным дерьмом. При чём запах был посильнее того, что был в дедушкином курятнике. Словно здесь где-то обитали сотни куриц (или одна большая-большая курица). Александр не видел укрытой туманом земли, но был уверен, что под избой навалены кучи говна. Кажется, избушка срала. Как это смешно и нелепо ни звучит, но это так. Однако это означает, что перед парнем стоит действительно избушка на курьих ножках. Ни механическая причуда, ни чья-то дурацкая шутка, а настоящая гребаная изба. Чем дольше Александр находился в этом лесу, тем больше ему всё это не нравилось. Но пора покончить со всем этим!
Парень ступил на почерневшие от сырости деревянные ступеньки и вздрогнул, когда те заскрипели под его ногами. Нехотя он поднялся на самый верх и остановился перед дверью. Что-то внутри говорило, упрашивало не заходить внутрь. Ничего хорошего его там не ждёт. Лучше развернуться и побежать прочь от этого странного места. Пусть придется провести ночь в лесу, но не здесь, не в этой избушке. Потому что в ней таится что-то более нехорошее, чем живые деревья…
Александр замотал головой. Что этот на него нашло? Неужели испугался? Какие избушки на курьих ножках, какие заколдованные леса в двадцать первый век? В век торжества разума над невежеством. Чёрт, да это всё какой-то глупый розыгрыш, не иначе. Парень усмехнулся и громко постучал в дверь. Избушка слегка качнулась, и Александр услышал чьи-то шаги. Довольно странные шаги – одна нога ступала мягко, чуть пришлепывая, а вторая… Вместо поступи второй ноги слышался резкий громкий стук. Удар кости о дерево. Удар костяной ноги о прогнившие доски деревянного пола. Потемневшая серая палка вместо ноги, палка со стершимся расщепленным концом…
Господи, да хватит уже! Александр мотнул головой, отгоняя от себя глупые фантазии.
Шаги становились всё громче. Хозяин (или хозяйка?) приближался к двери. Несмотря на голос разума, сердце Александра чуть не выпрыгивало из груди. Кто же сейчас откроет дверь? Может, монстр?
Шаги стихли у самой двери. Какая-то возня. Звук отодвигаемого засова. Дверь открывается.
Александр замечает, как дрожат его колени. Вдруг захотелось помочиться (не хватало ещё обоссаться, истерично думает он).
Дверь продолжает медленно открываться, будто кто-то специально растягивает удовольствие, желая свести с ума ночного гостя.
Наконец дверь открывается полностью, из избы льется тусклый неровный свет, чувствуется дыхание растопленной печи и приятный аромат домашней кухни.
На порог выходит молодая девушка, облаченная в легкий шёлковый, цвета спелой клубники, халат. Мягкая ткань подчёркивает прекрасную фигуру девушки и, доходя лишь до колен, открывает взору красивые белоснежные ноги. Оставалось только догадываться, что могла такая красавица делать в этой глуши.
Александр от изумления, раскрыл рот и даже спустился на одну ступеньку. Все его страхи сняло как рукой.
- Добрый вечер, – сдерживая смех, произнесла девушка. – Вы из компании?
- Д-да… – растерянно ответил парень.
- Проходите, наверное, вы продрогли до самых костей, – проговорила девушка, и Александру почему-то не понравилась последняя фраза.– Вижу, что вы удивлены. Правда, это чудо-избушка?
Александр что-то промычал в ответ и прошёл внутрь. Дверь за ним закрылась сама.
- Я заблудился, у вас есть телефон?
Девушка улыбнулась.
- Все теряются в этом лесу. Это очень запутанный лес. Давайте вашу куртку.
Так и не поняв, есть ли здесь телефон или нет, Александр отдал верхнюю одежду. В темном коридоре пустовала единственная вешалка, куда и была повешена куртка. Сразу же здесь валялась пара больших потрепанных тапок.
- Наденьте тапочки, пол холодный.
Девушка подтолкнула Александру тапочки, и вслед за ней откуда-то из-за угла парню в ноги бросился в ноги огромный комок чего-то чёрного с блестящими желтыми точками.
Александр отскочил назад, прижавшись к двери.
- Господи! – вырвалось у него, когда он разглядел жирного чёрного кота.
- Это Баюн, – засмеялась девушка. – Старый котяра уже давно не ловит мышей, но всё ещё бегает за шнурком.
Девушка посмотрела на парня, и ему показалось, что в её зеленых глазах нет ничего, похожего на человеческий взгляд. Он не знал, почему, но чувствовал. Просто чувствовал, как чувствуют спиной чужой взгляд. Скорее, это глаза змеи, гипнотизирующей свою жертву.
- Кот Баюн? – программист нервно усмехнулся. – Как в сказке.
- Пойдемте, я вас хоть чаем согрею, – ответила девушка и направилась в комнату.
И каждый её шаг сопровождался резким неприятным стуком. Будто к одному из её тапочек был прибит тяжёлый каблук.
Всё равно это всё как-то странно, даже если у неё такой классный зад, подумалось Александру.
Они прошли в огромную комнату, в дальнем конце которой расположилась огромная печь. Посреди стоял большой коричневей стол, по бокам – два стула. На каждой стене висело по керосиновой лампе. И нигде ни одной электрической лампочки, ни единой розетки. Вообще ничего, что напоминало бы об электричестве.
- Извините, у вас что, нет света здесь? – спросил Александр, усаживаясь за стол.
- Есть, конечно, просто часто отключают. Но должны скоро включить. Сейчас я заварю вам чай, чтоб обогреться немного.
Девушка вышла из комнаты. Александр остался в комнате один, но его почему-то не покидало чувство, что за ним кто-то наблюдает. Чтобы как-то отогнать от себя неприятное ощущение он занялся разглядыванием комнаты, пытаясь всё-таки обнаружить хоть какой-то намёк на двадцать первый век. Но ничего не говорило о том, что здесь знакомы с современной цивилизацией. Казалось, время вернулось назад на пару веков, и Александр очутился в старорусской избе, когда лампочку замещала лучина, а все пищевые приготовления производились на печи… Александр совершенно углубился в свои размышления, и не заметил, как на стол запрыгнул кот. Он медленно прошёлся по поверхности и уселся перед самым лицом программиста.
- Ну, что, котяра? – спросил Александр и осёкся, посмотрев в глаза коту.
Что-то было не так в этих глазах. Какие-то они странные. Будто бы бездонные. Смотришь в эти чёрные зрачки и не видишь ничего, кроме засасывающей темноты. Чёрная пропасть. Может, это игра теней? Александр пытался всмотреться, чтобы увидеть дно, но чем больше он пытался проникнуть вглубь, тем больше терял ощущение реальности. Он уже даже не удивлялся этому взгляду, в котором было явно больше, чем во взгляде обычного животного. Его зачаровали эти глаза. С ним такое иногда бывало, когда после долгого рабочего дня он смотрел, как секретарша заполняет бланки отчетов. Его просто завораживал процесс скольжения ручки по бумаге. Он мог так неотрывно следить за этим процессом, пока не начинали слезиться глаза или секретарша не отпускала по этому поводу какую-нибудь шуточку… Но глаза этого кота ещё больше уносили вдаль. Александр перестал замечать окружающие его стены, светильники, как будто они просто растворились в темноте, перед взором остались лишь зрачки животного. Тело вдруг обмякло, и по нему разлилась приятная томящая нега. Странное чувство удовлетворения и равнодушия заполнило разум. Куда-то подевались все опасения и проблемы, никаких лиц, никаких воспоминаний. Только глаза этого кота. Как приятно смотреть на них…
- А ну брысь! – донеслось откуда-то из-за спины, и кот с недовольством отвернулся от Александра.
Парень моргнул и удивленно замотал головой, не сразу вспомнив, где он находится.
- Наверное, вы задремали? – улыбнулась девушка, расставляя на стол чашки с большого подноса.
- Наверное, – растерянно ответил Александр, с удивлением поглядывая на кота.
- Ну, сейчас вы выпьете моего чаю, и сон как рукой снимет. Попробуйте.
Программист отхлебнул из кружки теплую сладковатую жидкость и тут же почувствовал, как вместе с чаем по телу разливается тепло.
- И, правда, хороший чай.
- Пейте-пейте, замерзли-то как.
- А у вас есть телефон? – спросил Александр, не особо надеясь на положительный ответ.
- Конечно, есть. Допивайте чай, и я вас провожу, позвоните домой, там, наверное, уже волнуются за вас.
- Хорошо. И ещё… э-э-э… Извините, конечно, за бестактный вопрос… э-э… вы живете здесь одна?
Девушка улыбнулась и многозначительно посмотрела на своего гостя.
- Совсем одна. Знаете, иногда так скучно бывает, особенно без мужского общества.
- Да, плохо, – поддакнул Александр, отхлебнув из чашки.
Он смотрел на девушку и подумал, что мог бы с ней хорошо расслабиться. Она, вроде как, даже и не против. Конечно, он ещё ни разу не изменял Лене, но… всё бывает в первый раз. Тем более, один раз можно. Тем более, никто об этом не узнает. Парень сделал очередной глоток и почувствовал, как в голове начинает кружиться легкий туман. Как будто он только что накатил сто грамм. Откуда-то появилось беспричинное веселье и крепкая уверенность в том, что он затащит эту хозяюшку в постель.
- Очень у вас хороший чай, – сказал парень. – А у меня есть предложение, может, перейдём на ты? Мне даже как-то и непривычно такую молодую и красивую женщину на вы называть. Меня, кстати, Саша зовут.
- А меня Яна, – улыбаясь, ответила девушка. – Хорошо, давай на ты. Ещё чайку, может?
- Нет, спасибо, этого хватило, чтобы согреться. Хороший чай.
- Тогда, может, пройдем в спальню, ты полежишь, отдохнёшь, пока свет не дадут?
- Да, хорошо… А ты рядом ляжешь?.. А то я один боюсь.
Девушка засмеялась и закивала головой. Они вдвоём встали из-за стола и направились в спальню. Вставая, Александр с удивлением обнаружил, что еле держится на ногах. Но теперь его это мало волновало. Сейчас ему предстояло куда более интересное занятие. Он усмехнулся и на ватных ногах направился вслед за девушкой. За Яной. Кстати, Яна – очень похоже на Яга. По крайней мере, если она и Яга, то не баба, а девушка-с-красивой-попкой-Яга. Александр не удержался и засмеялся за спиной девушки. Что-то он совсем опьянел, хотя не брал в рот и капли.
- Что тебя так насмешило? – спросила девушка.
- Да так, вспомнил о своём.
Они прошли в спальню. Внутри царил полумрак, но Александру удалось различить большую двуспальную кровать и – к несказанной радости – небольшой столик с ночником. Значит, здесь действительно есть электричество. Можно расслабиться. Никаких чудовищ и монстров. Просто одинокая девушка в лесной глуши. Конечно, может, немного странно, но в целом всё в порядке…
- Я так истосковалась по мужским ласкам, – вдруг проговорила Яна на самое ухо Александру и поцеловала его.
Он обхватил её за талию и прижал к себе. Почувствовал, как её упругая грудь прижалась к его телу, и после этого он дал волю своим рукам.
Они разделись и завалились на кровать. До чего же она красива! Яна уселась сверху на Александра и последнее, о чём он успел подумать, это о том, что он хотел позвонить. После этого его разум утонул в волнах оргазма.
Никогда ему не было так хорошо, даже с Леной. Наверное, иногда стоило разнообразить свою семейную жизнь, а то со временем можно и забыть, что такое хороший секс
- Господи, у меня такого ещё не было, – проговорил он, сдерживая зевоту.
- Поспи, ты же устал, – прошептала девушка, положив свою голову на грудь Александра.
- Но мне же надо идти, – ответил парень, прикрывая глаза.
Ему так хотелось спать. Он просто не дойдет, если прямо сейчас встанет и уйдёт. Всё равно его уже ищут, так что лишние полчаса роли не играют. Полчаса он поспит, а потом пойдёт обратно, дадут в этом доме свет или нет…
* * *
Грустная, с заплаканными глазами девушка сидела на диване, зажав в руках радиотелефонную трубку. Её волосы беспорядочно растрепались по сторонам, но сейчас ей явно было не до своей причёски. Она кого-то ждала.
Господи, это же Лена. Моя любимая Леночка. Она меня ждёт. Она меня любит и теперь ей больно, потому что меня нет рядом с ней. А я лежу на кровати с едва знакомой женщиной и наслаждаюсь теплом постели и её тела.
Александр открыл глаза и обнаружил себя лежащим на полу. Он поднял голову и тут же опустил её обратно, не в силах терпеть раскалывающей боли. Такое чувство, будто он выпил вчера литр водки, а теперь расплачивается за веселье. Но он ничего не пил. И вчера не был на празднике.
Чёрт, где же я нахожусь, спросил он сам себя и не нашёл ответ на этот вопрос. Последнее, что он помнит, это то, как ему позвонили и сделали заказ… Стоп! Теперь всё вспомнил. Он пришёл в избушку на курьих ножках, трахнул хозяйку и уснул. Только засыпал он рядом с Яной, в кровати, а вот проснулся на полу и уж точно не в спальне. И ещё, почему, чёрт возьми, ему так жарко? Даже дышать тяжело. Сколько времени он здесь пролежал? Парень потянулся к карману с мобильником и обнаружил, что он совершенно голый. Абсолютно без ничего. Вот это уже совсем странно. Он почесал затылок и замер. Провёл ладонью по голове. Вместо привычного ощущения жёсткого ёжика под рукой он нащупал гладкую лысину. Похоже, его побрили. Что за шутки такие? Может, у хозяйки этого дома такое своеобразное садомазохистское развлечение? Но Александра это совершенно не устраивало. И как он теперь объяснит Лене свою лысину? Скажет, что его случайно побрили? Где эта Яна? Нужно обо всём ее расспросить. Программист собрал все свои силы и с огромным трудом поднялся на ноги. Стало ещё жарче, как в хорошо натопленной бане. Впереди он увидел небольшую дверь и висящую над ней еле горящую керосиновую лампу. Рядом с дверью расположилось небольшое окошко без стекла. Александр осмотрелся, но не увидел ничего кроме черных закопченных стен и многочисленных отверстий на потолке и в стенах. Довольно странная комната. Парень подошёл к двери и толкнул её. Закрыто. Он посмотрел в окошко. Снова пустая комната, в дальнем конце лишь стоял большой стол и грубая деревянная скамья. Над столом висела длинная полка, но что в ней находилось, Александру не удалось рассмотреть. Парень, сложив руки рупором, прокричал:
- Хозяйка! Я уже проснулся.
Через полминуты откуда-то слева послышались шаги. Всё те же странные шаги – поступь одной ноги шаркающая, поступь другой – громкий резкий стук. Шаги смолкли, и послышался скрип открываемой двери. В комнату вошла Яна, у её ног вился кот Баюн, который почему-то вызывал у парня неприятные ассоциации.
- Выспался, касатик? – спросила Яна, и от её голоса у Александра побежали мурашки. – Ну что, понравилось?
Она засмеялась скрипучим каркающим смехом. Словно это был голос не молодой женщины, а столетней старухи.
- Что у тебя с голосом? – спросил Александр.
- С голосом? А что? – удивилась она. – Всю жизнь, сколько себя помню, был такой голос.
- А почему я в этой комнате?
Яна усмехнулась, и вместо белоснежных зубов Александр увидел желто-коричневые кривые клыки.
- Все задают этот вопрос, и ты не исключение, – ответила Яна.
- Кто все? – спросил Александр, ощущая, как внутри разрастается неприятный холодок, несмотря на то, что снаружи было жарко.
- Все – это все, кто здесь был. Хе-хе-хе.
Она засмеялась и произнесла фразу, которая заставила Александра забыть о своём похмелье.
- Все, кого я съела. А кости дала обглодать котику.
Программист деланно засмеялся.
- Разыгрываешь, да? Очень смешно. Но тебе нужно меня выпустить, а то меня уже ищут, наверное. Мне пора идти.
- Тебя ищут, я знаю, – сказала Яна. – Ленка вся извелась уже, покоя себе не находит. Я-то знаю. Но тебя никто не найдёт, не волнуйся. В мой лес без моего ведома никто не войдёт. Разве ты не понял ещё? Здесь нет никаких компутеров.
Александр судорожно сглотнул. Он не мог понять, о чём ему говорил эта девушка. Шутит она или нет?
- Я ничего не понимаю…
- Сейчас поймёшь, котлетка моя, ох-ха-ха-ха, – хозяйка зашлась неприятным заливистым смехом, который продолжался где-то около минуты. – Последний, кого я съела, эта была наглая девка из какого-то агентства. Её кожу я использовала, чтобы соблазнить тебя. Держи свою красавицу!
С этими словами Яна схватила себя за правую щеку, оттянула кожу и оторвала от своего лица кусок мяса. Кожа оторвалась с глухим щелчком, и в образовавшееся отверстие выглянула дряблая серая шкура. То, что осталось в руке у хозяйки, она бросила в Александра.
- Господи! – прошептал он и отскочил назад, когда влажный кусок кожи со шлепком врезался ему в лоб.
Он с отвращением отшвырнул от себя чужую плоть и принялся вытирать лицо, ощущая запах протухшего мяса.
- Куда же ты? Иди и досмотри, кто твоя красавица-а-а-ха-ха-ха, – хозяйка вновь зашлась лающим истерическим смехом.
Александр подбежал к окошку и закричал:
- Выпусти меня, сумасшедшая! Меня уже ищут!
- Выпусти меня сумасшедшая! Меня ищут! – перекривляла хозяйка. – Меня зовут Яга, баба-Яга! И я тебя съем, мой Иванушка-дурачок. Хо-хо-хо!
Программист приник к окошку и увидел, как старуха просунула пальцы под белоснежную кожу, покрывающую её лицо, и принялась сдирать с себя эту страшную маску. Кожа с легкостью отходила от старушечьего лица, словно апельсиновая кожура от мякоти плода.
- Она была очччень вкусной! Надеюсь, ты тоже будешь лакомым кусочком! Чувствуешь, как топится моя печка? Она только разгорается, а через час-другой ты уже будешь жареньким - прежарененьким, касатик.
- Выпусти меня! – повторял Александр, всё ещё не веря в случившееся.
Ему казалось, что он сейчас откроет глаза и проснётся. Всё это сон. Такого не бывает на самом деле. Такого не бывает. Просто не может быть. Это же сказка. Бабы-Яги на самом деле не существует, это вымышленный персонаж. Это просто всё… это… это чёрт знает что!
Старуха содрала оставшуюся часть лица, и перед Александром открылось истинное лицо его хозяйки. Теперь вместо милого приятного личика Яны на Александра смотрела лысая голова с язвами на черепе и с огромными острыми ушами с мочками, спускающимися чуть ли не до самого подбородка. Серо-желтое лицо изрезано глубокими морщинами, длинный кривой нос своим острым кончиком касался верхней губы, щёки запали внутрь, неестественно алые губы выпирали наружу, словно два огромных пельменя. И единственное, что оставалось живым на этом старом уродливом лице – это огромные зеленые глаза. Только они блестели живым огоньком, да только мало было в этом пламени от человеческого.
Александр попятился назад и прижался спиной к одной из стенок. Как только кожа коснулась стены, раздалось шипение, какое обычно бывает, когда на раскаленную сковороду бросают кусок сырого мяса. Александр с воем отскочил от стены и упал на колени. Снаружи послышался смех старухи, и секундой позже она просунула корявую руку в окно и что-то бросила к ногам парня. Он посмотрел на пол и увидел сочащуюся кровью женскую грудь. На какое-то мгновенье ему показалось, будто грудь пульсирует, словно её только что отрезали от живого человека, и он в ужасе отшатнулся назад. Желудок отчаянно дёрнулся, и если бы программист недавно поел, его бы точно вырвало. Но он ничего не ел больше шести часов.
Снаружи тем временем что-то булькало и чавкало. Александр поднялся и медленно направился к окошку. Он должен был увидеть полностью, с кем же переспал сегодня. Какое чудовище его оттрахало.
Старуха почти полностью содрала с себя чужую кожу, и теперь снимала штаны. Штаны из человеческой кожи. Когда хозяйка управилась с ногами, она отбросила кожу в сторону и посмотрела на своего гостя.
- Я тебе нравлюсь? – она расставила руки в стороны и дико захохотала.
Александр с отвращением смотрел на дряблую серую, как у змеи, кожу, на обвисшие груди, волосы, торчащие из подмышек, волосы, которые выросли у неё на животе и ногах. Неимоверно длинные корявые руками заканчивались такими же длинными пальцами и корявыми когтями. И её ноги. Вернее, одна нога – с огромными коленным суставом и
длинной ступнёй. Роль второй ноги выполняла деревянная грязно-белая жердь, неуклюже пришитая к обрубку правой ноги. Вот теперь всё стало на свои места. Понятно, почему каждый её шаг сопровождался стуком.
И я с ней спал, с ужасом подумал Александр и дал себе обещание, что, если останется в живых, больше ни с кем и никогда не изменит своей жене.
- Ну, как я тебя отымела? Хочешь, ещё разочек на прощание? Засунешь своего удальца в мою маленькую норку?.. – старуха вновь засмеялась, и на этот раз она смеялась так долго и громко, что могла бы умереть, будь обычным человеком.
- Да пошла ты! – прокричал Александр. – Выпусти меня отсюда!
Он отошёл от окна и принялся колотить в дверь.
- Я через час приду, посмотрю, как ты тут запекаешься, – донеслось из комнаты. – Баюн, присмотри за ним.
Старуха вышла, и в комнате воцарилась за исключением. Через некоторое время возобновилось чавканье, которое Александр уже слышал. Парень подошёл к окну и осторожно выглянул в комнату. Он увидел кота, который доедал разбросанные на полу остатки кожи и мяса. Кот повернулся, посмотрел на парня и – невероятно – подмигнул ему, а затем вновь вернулся к своей трапезе. Желудок вновь сжался в животе, и Александр упал на колени, подумав, что он всё-таки проблюётся. Но снова ничего не произошло.
А внутри становилось всё жарче. Даже в тусклом свете программист видел, как из щелей в стене и потолке струятся горячие потоки воздуха.
Вот это попал, подумал он. Неужели для него это конец? Неужели вся его жизнь, счастливая жизнь, закончится здесь, в пасти этой старухи. Причем в пасти – в буквальном смысле. Неужели это всё правда? Что же ему делать? Может быть, его найдут прежде, чем он сгорит заживо (при этой мысли его передёрнуло). Но это вряд ли. Его никогда не найдут, тем более в этом лесу. Если бы кто-то (кто остался в живых) видел раньше эту избу, она не осталась бы незамеченной. Это же такая сенсация – избушка на курьих ножках. Интересно, она действительно живая, какой-то неизвестный науке гибрид, или этот всё же чудо техники? Господи, да о чём он сейчас думает? Ему сейчас необходимо решить, как он выберется из всего этого дерьма, а не гадать, настоящая эта изба или нет. Нужно думать. Что реально есть: закрытая комната, в которой температура повышается с каждой минутой, голые обугленные стены и ничего более. Ну, ещё маленькое окошко, в которое пролезет разве что рука.
Стоп! А что если ему попробовать просунуть руку и открыть дверь с той стороны?
Александр подошел к кошку и попытался рассмотреть, на какой замок заперта дверь. Вывернув голову, он смог увидеть, что дверь держит лишь засов, который ничего не стоит поднять. Парень до отказа просунул руку в окошко и принялся шарить по двери, пытаясь нащупать деревянную палку, служившую замком. Кончиком среднего пальца он ощутил жесткий выступ засова и попробовал ухватиться за него. Однако палец цеплял лишь самый край засова. Ему не хватает всего лишь пары сантиметров (как в каком-нибудь фильме, подумалось ему). Он попытался просунуть руку ещё дальше, до боли вжавшись плечом в стену. Ещё один сантиметр отвоёван. Александр ногтями двух пальцев упёрся в засов и принялся его медленно поднимать. Деревяшка слегка сдвинулась с места и поползла вверх.
Господи, спасибо тебе! У меня всё получается! Только бы выбраться отсюда, и я пойду в церковь и поставлю свечку! Только бы…
В комнате вдруг слышится тихое шуршание, мяуканье, вновь шорох и Александр внезапно чувствует такую жгучую боль левой руке, что кричит от боли. Он всовывает руку обратно и видит, что его левая рука лишилась половины среднего и указательного пальцев. Секундой позже из соседней комнаты доносится хруст и чавканье.
Александр стоит и смотрит на свои дрожащие пальцы, из них брызжет кровь на его лицо, и боль клешнями расползается по телу. Как это произошло? Как такое могло произойти? Программист чувствует, как в глазах начинает темнеть, и в ноги наливается предательская слабость. Наверное, это травматический шок, он об этом где-то слышал. Сейчас он потеряет сознание и уже никогда не проснётся. Но он не может, не имеет права. Его ждёт Лена, Леночка, зайчик. Как же она без него? Он не может её подвести. Он должен её увидеть. Мысли о жене охлаждают его рассудок, и Александр обхватывает свои раненные пальцы у основания и крепко их сжимает, пытаясь остановить кровь. Как скоро остановится кровотечение? И остановится ли вообще? Кажется, в школе они учили, что если идёт кровь, необходимо руку опустить вниз. Или поднять вверх? Наверное, вверх. Парень поднял руку вверх, продолжая сжимать пальцы у основания, но кровь продолжала стекать вниз по руке. Чёрт, ещё немного, и он умрет от потери крови. Что же делать? Что делать?
Этот вопрос панически застрял в голове Александра, и некоторое время он ни о чём не мог думать, лишь повторяя про себя два слова: что делать?
Ты снова поддаешься панике, проговорил голос рассудка. Не теряй самообладания. Ты же программист. Ты логик. Ты должен анализировать и думать. Думай.
Что ещё можно сделать? Что делают в фильмах? Перевязать пальцы? Но нечем. Обработать перекисью водорода (это он запомнил от мамы)? Так здесь об этом и речи не может идти. Прижечь раскаленным железом? Да где он возьмет его? Он совсем бессилен. Александр посмотрел под ноги и увидел, что за несколько минут натекла маленькая лужица крови. И вдруг программист увидел то, что ему было нужно. И когда он увидел это, у него в голове родилось сразу две идеи.
От лужи его собственной крови вниз к стенке протянулась небольшая полоска крови. Очевидно, пол был неровный, и кровь медленно стекала к стенам. Там, где кровь соприкасалась со стеной, она кипела. Значит, стены имеют достаточно большую температуру. Значит, Александр сможет прижечь рану. Конечно, это больно, но… Его ждёт Лена. Ради неё он готов на всё. Парень стиснул зубы и прижал половинки пальцев раной к стене. Кости обрубков уткнулись в стену и слегка скрипнули. Кровь зашипела и задымилась. Кожа по краям раны приобрела серый оттенок. Александр замычал, до боли в челюсти сжимая зубы. Пульсирующая боль расползлась по всей руке, в нос ударил запах собственной жареной плоти. Александр продолжал удерживать руку на раскаленных деревяшках, и в какой-то момент от боли и горелого сладковатого запаха мяса он начал терять сознание.
Нет, я не смею, я не могу… Вдруг боль стала уменьшаться, перестал печь воздух, и Александр упал, окунувшись в темноту.
* * *
- Ого! Моя котлетка скоро будет готова! – раздался откуда-то из темноты скрипящий голос старухи. – Баюн, неужели он уже испустил дух? И зачем ты оттяпал ему пальцы? Что, говоришь? Пытался убежать? Вот негодяй! Ну и поделом ему! А я сяду и досмотрю, как он дожарится.
Александр открыл глаза. Сколько он проспал? По-видимому, не так уж и долго (в противном случае, он уже зажарился бы). Однако в комнате стало невыносимо жарко. Было больно дышать. Раскалённый воздух обжигал рот, нос и горло. Но до лёгких он ещё успевал остывать. Парень посмотрел на свои обугленные пальцы и удовлетворенно отметил, что кровь остановилась. Но кожа по всему телу покраснела. Как будто он весь день провел под палящим солнцем (однажды с ним такое случилось, когда он приехал отдыхать на море). Кое-где кожа вздулась маленькими белыми пузырями. Это уже ожог называется, подумал он. Ещё чуть-чуть, и я уже никуда не убегу.
Александр медленно поднялся и, стараясь не делать резких движений и быстрых вдохов, дабы воздух не обжигал кожу, направился к окошку. Пришло время приступать к выполнению плана побега. И первое, ему необходимо избавиться от старухи. Всё-таки нет худа без добра, подумалось ему. Если бы ему не откусили два пальца, он не увидел бы, как кровь закипает у стены, а, значит, ему бы не пришла в голову идея, как избавиться от этого кота.
- Эй, жаба! – сказал парень, подойдя к окну. – Я ещё жив!
- Помалкивай! – злобно бросила старуха. – Скоро ты уже сдохнешь.
- Может быть. Тебе с твоим кривым носом виднее. Только хочу тебя обрадовать. В мой мобильный телефон встроен ДОМП. Знаешь что это такое?
- Да мне плевать, что в твоем телепоне!
- Вот и хорошо. Только ДОМП – это датчик определения местонахождения. Это значит, что мои друзья знают, где я нахожусь, уродина! Жду их с минуты на минуту!
- Ты меня дуришь, скотина! – прошипела старуха.
- Конечно, дурю. Только если ты увидишь, как там мигает зеленая лампочка, значит, меня уже ищут! Когда придут мои друзья, они тебя скормят собакам, сука! Поняла?
Хозяйка издала неприятный гортанный звук, напоминающий угуканье филина, и вышла из комнаты.
Отлично, пусть проверяет. Конечно, никакого датчика там нет, но на телефоне постоянно мигает зеленая лампочка. Вот старуха обозлиться, когда увидит это. Конечно, она разобьет телефон, но главное, что она вышла. Теперь вторая часть.
Александр медленно повернулся и осмотрел пол. Так, всё на месте. Он не спеша подошёл к женской груди, которую старуха потрудилась закинуть к нему в печь, и поднял её с пола. Орган уже слегка сморщился, кожа покраснела, но кровь всё еще вытекала. Парень подошёл к стене и прижал грудь со стороны кожи к стене. Плоть зашипела и завоняла. Александру вновь показалось, что грудь шевелится, он даже будто бы почувствовал под пальцами едва уловимую пульсацию. Однако теперь ему было плевать на это, если, конечно, он не хотел, чтобы какой-нибудь из его органов вот так небрежно валялся на полу. Через минуту из рваного отверстия полилась кипящая кровь. Орган обжигал руку, но Александр продолжал сжимать женскую грудь. А вот теперь нужно действовать быстро.
Парень побежал к окну, не обращая внимания на обжигающий раскаленный воздух. Правую руку с зажатой грудью он просунул в окошко и громко проговорил:
- Киска! Баюнчик, я собираюсь убежать! Иди отцапай мне пальцы!
Александр посмотрел в щель между своей рукой и краем окна и увидел, как кот подкрадывается к двери. Давай-давай, ещё чуть-чуть. Сейчас я угощу тебя вкуснятинкой. Не такой уж ты и умный. Кот подошёл совсем близко. Он присел на задние лапы и приготовился к прыжку. Так, теперь самый ответственный момент, главное не промазать.
Кот прыгает, открывая широкую пасть с острыми длинными зубами.
Александр запихивает горячую грудь в пасть коту, чувствует прикосновение зубов к своей коже и отпихивает животное назад. Баюн отскакивает назад, пятится и натыкается на стену. Он обнажает желтые изогнутые когти, вытаскивает грудь из своей пасти и громко ревёт. Программист в это время правой рукой нащупывает засов и начинает поднимать его вверх. Воздух в комнате невыносимо жжет всё тело. Александр чувствует, как в некоторых местах тела лопаются пузыри, и из них вытекает горячая жидкость. Засов соскальзывает, и парень вновь тянет его вверх. С третьей попытки он открывает дверь и выбегает наружу. Глубоко вдыхает прохладный воздух и на секунду закрывает глаза, наслаждаясь холодным воздухом этой комнаты. Он вытаскивает засов из петель и подходит к коту, который лапами трёт себе морду и языком облизывает обожженный нос, не замечая подходящего к нему Александра.
- Получи, сука, привет от моих пальцев! – кричит Александр и бьет кота палкой по голове.
Бум! С тупым неприятным звуком деревяшка врезается в череп животного. Кот заваливается на бок, и из его носа течёт кровь. Программист вновь бьет по голове животное, лупит и лупит, не в силах остановится. Наконец, когда череп зверя лопается и из ушей хлещет кровь, парень опускает палку, берёт кота за хвост и тащит его в комнату-печь. Он бросает кота к самой стенке и закрывает дверь на засов. С котом покончено. И откуда у него взялось сил перекусить кости пальцев? Всё-таки необычный кот.
Александр идёт к выходу из комнаты и замечает, для чего же предназначалась длинная полка, висевшая над столом. В полке двухрядным строем стояли большие, местами проржавевшие ножи, с помощью которых старуха, очевидно, разделывала свои жертвы. Но теперь они тебе не понадобятся, бабушка. Больше ты никого не съешь. Александр выбирает самый большой нож и выходит из комнаты.
Он оказывается в коридоре, который тянется вперед метров на двадцать, и программист удивляется, как такой длинный коридор смог уместиться в такой маленькой с виду избушке. Но теперь не время об этом думать.
Александр бежит по коридору, представляя, как он сейчас разделается со старухой. Как он проткнёт её дряблое тело. Да, он зарежет её как свинью! Его переполняли злость и возбуждение, зажатый в руке нож тускло поблескивал в свете керосиновых ламп, и на короткое мгновение парню даже показалось, что это он маньяк, а не хозяйка этого дома. Что ж, может и так. Может, теперь он превратился в убийцу, хотя раньше ему не приходилось убивать никого, крупнее лягушки.
Он добежал до конца коридора и остановился перед чуть приоткрытой дверью. Парень заглянул в щель и увидел, что дверь вела в спальню, где он трахался с этой мерзкой тварью. В дальнем конце комнаты, усевшись прямо на пол, в его вещах копошилась хозяйка, очевидно, разыскивая мобильник. Она был одета широкий грязный халат, местами заштопанный грубой рукой.
Александр ещё крепче сжал нож, отдышался, пытаясь немного успокоить выскакивающее из груди сердце, и распахнул двери.
Старуха подняла голову и выпучилась на Александра. Её широко открытые глаза настолько вылезли из орбит, что, казалось, сейчас вывалятся из своего ложа и покатятся по полу, словно теннисные мячики. Хозяйка бросила вещи Александра на пол и зашипела.
- Не ждала, сука? – спросил парень и прошёл в спальню. – Думала, съешь меня?
Он направился к старухе, вытянув вперёд руку с ножом. Рука слегка дрожала от возбуждения, по правому боку скатилась холодная капелька пота, оставив за собой зудящий след. Сейчас этой Бабе-Яге мало не покажется. Он посмотрел прямо в глаза хозяйке этого сумасшедшего дома, но в её взгляде не увидел страха или паники, а лишь удивление и злость. Может, сумасшедшие не боятся смерти, подумал Александр и остановился в двух шагах от хозяйки. Теперь осталось проткнуть её вонючее старое брюхо. Просто подойти и вонзить лезвие в живот. Нет ничего проще. Отмстить за себя… Но готов ли он на это? Теперь, стоя перед ней, программист не был уверен, сможет ли он убить человека, даже такого конченого, как эта хозяйка.
- Что же ты остановился? Хочешь зарезать меня? Аль кишка тонка? – старуха засмеялась своим противным каркающим смехом, отчего у Александра защекотало в ушах.
- Заткнись, уродина! – прокричал Александр и вдруг понял, что не сможет убить её. Просто не сможет, и всё. – Где у тебя телефон? Я вызову сюда милицию, пусть она разбирается с тобой!
Старуха вновь загоготала и встала с пола.
- Тебе показать телефон? А нет его у меня!
Она сделала шаг к Александру, и расстояние между ними сократилось настолько, что парень мог дотронуться до старухи рукой.
- Стой на месте! – проговорил он и почувствовал в своем голосе неуверенность.
Зачем она подошла к нему? Разве не видит, что у него нож и он способен на всё?
- Ты не сможешь убить никого! – с этими словами старуха сделала ещё один шаг вперед, а парень – два назад.
- Стой, я сказал! Или я прирежу тебя! – проговорил Александр, но понял, что старуха не верит его словам, как и он сам.
- Не прирежешь, касатик! – ответила старуха и с неожидаемой прытью подскочила к Александру и схватила его холодными пальцами за предплечье правой руки.
Программист попытался выдернуть руку, но у него ничего не вышло. Кажется, положение немного изменилось, подумалось ему, и он пожалел, что сразу не убил эту тварь.
- И что ты теперь сделаешь? – старуха сжала руку Александра.
Раздался хруст. Хруст костей. Парень застонал и опустился на колени, нож выпал из его руки и кончиком лезвия впился в пол.
Как это могло случиться? Откуда в этом дряхлом теле столько силы? Александр поднял голову и посмотрел на старуху. Она изобразила на своем лице подобие улыбки и с яростным огоньком в глазах взирала на программиста, как бы спрашивая – ну и что ты теперь будешь делать?
Старуха выгнула руку Александра, и он упал на пол, чувствуя себя совершенно беспомощным.
- Отпусти, падла! – прохрипел парень.
- Сейчас отпущу!
Она наклонилась и взяла программиста за левую ногу, с лёгкостью подняла его, при этом его правое предплечье вновь прохрустело, качнула в сторону и с силой бросила вперёд. Александр пролетел несколько метров, перелетев через кровать, на которой полчаса назад занимался сексом с самой уродливой женщиной в мире, спиной врезался в стену, отскочил от неё, словно резиновый мячик, и упал на пол. Он медленно перевернулся на спину, попытался подняться, но каждая клеточка его тела воспротивилась этому, заставив лежать на полу.
Старуха подошла к Александру, взяла его за ногу и потащила к коридору, откуда прибежал парень.
- Нет, – простонал он. – Только не в печку.
- В печку, родимый, в печку, – и снова хохот.
Словно потрепанную игрушку, которая ничего не весила, его потащили по полу. Обожжённая кожа терлась о шершавый деревянный пол и местами облазила, образуя кровоточащую рану.
В последний момент Александру удалось схватить воткнутый в пол нож. Похоже, хозяйка списала его со счёта. А зря.
Старуха вышла в коридор и остановилась. Она принюхалась, сморщив свой длинный уродливый нос.
- Чем это пахнет? – проворчала она сама себе и двинулась дальше.
- Это твой кот жарится на ужин! – смеясь, ответил Александр.
Ему действительно было смешно. А что, есть над чем потешиться – за ним оставили присматривать кота, который отцапал у Александра по полпальца, а теперь этот самый кот жарится в печке. Ей- богу, как тут не рассмеяться?
- Что ты сделал с моим котом? – прошипела старуха и до хруста сжала лодыжку Александра.
Боль пульсирующей волной поднялась по ноге и окутала всё тело. Парень закричал. Несмотря на бессилие после полёта через всю комнату, он сумел подтянуться к старухе и что есть силы полоснул её ножом по руке. Лезвие на удивление легко разрезало кожу, прошло сквозь мышцу и с шуршащим звуком черкануло по кости. Кровь хлынула из раны, и Александр удивился, что кровь красного, а не чёрного цвета. Значит, она человек. Всё-таки живой человек, а не зомби или ещё кто-то.
Старуха взвыла так громко, что у Александра засвистело в ушах. Он бросил нож и зажал уши руками, ожидая, что его барабанные перепонки вот-вот лопнут. Рука хозяйки отпустила ногу Александра и взметнулась вверх, словно она кому-то салютовала.
Избушка вдруг зашаталась. Старуха продолжала кричать, тупо уставившись на свою руку. Александр схватил с пола нож и подполз к старухе. Если он не сможет её зарезать, то, по крайней мер, пришпилит к полу.
Из-под длинного халата торчала длинная ступня с изогнутыми когтями на пальцах. Её единственная ступня. Александр размахнулся и что есть мочи вонзил нож в ногу хозяйки. Лезвие прошло насквозь и воткнулось в пол.
Крик старухи усилился. Александр вновь попытался встать, но тело отказалось его слушаться. Возможно, он сломал себе позвонок, и теперь больше никогда не сможет ходить. Но при сложившихся обстоятельствах – это неплохой расклад. При этой мысли он хрипло засмеялся и пополз вперед, подтягивая тело руками. Старуха продолжала реветь, словно огромный зверь, изба раскачивалась из стороны в сторону, и программист представил, как куриные ноги этого чёртового дома перетаптываются с места на место. Если бы у него были силы, он перерубил бы и эти лапы. Может, если он выберется из этой передряги, он вернётся сюда и сожжёт эту проклятую хибару. Вообще весь лес сожжёт. И после этого больше никогда не пойдёт ни в какой лес. Программист дополз до конца коридора, переполз через дверной проём, и в этот момент старуха перестала кричать. Александр подумал, что она потеряла сознание и оглянулся – увидел, как старуха пытается вытащить из ноги нож. Правая рука её безвольно висела, из раны хлыстала кровь, но левая рука оставалась работоспособной и вполне могла на несколько минут сжать горло Александра. Эта мысль прибавила ему сил, и он быстрее заработал руками, цепляясь за деревянные бревна пола и подтягивая своё тело.
- Я доберусь до тебя! – послышалось за спиной, и теперь в голосе старухи не было ни веселья, ни ехидства.
Теперь там была только ярость.
Александр услышал, как по полу застучала костяная нога хозяйки. Значит, она идёт за ним. Идёт, несмотря на проткнутую ступню и перерезанную правую руку. Программист оглянулся.
Хромая, с перекошенным лицом, с ножом в левой руке, хозяйка медленно, но верно приближалась к парню. Если он не встанет на ноги, она догонит его и разрежет на кусочки. На маленькие мелкие кусочки, которые пожарит на сковородке и с аппетитом съест. Чудный будет ужин после такой охоты. Александр закричал сквозь сомкнутые зубы и снова попытался встать. Острая боль пронзила поясницу и ноги, но ему удалось согнуть ноги и подняться на колени.
- Ты не уйдешь от меня! – прокаркала старуха.
Морщась от боли, перебирая коленями по полу, Александр добрался к двери, ведущей из спальни в комнату, где он пил чай. Программист отпер дверь и вышел в комнату.
- Ты не уйдешь из моего леса!
Александр вновь оглянулся посмотреть, как далеко он ушел от старухи. Хозяйка уже стояла у входа в спальню, и когда Александр увидел её, то понял, что, возможно, для него всё кончено. Старуха стояла с поднятой рукой и целилась ножом в парня.
- Держи!
Она метнула нож в сторону Александра. Программист бросился в сторону, однако не успел. Со свистом лезвие вонзилось ему в правое плечо, проткнуло его и вышло из лопатки, оставшись там торчать. Парень завалился на бок, подкошенный острой обжигающей болью.
Но ей всё равно меня не съесть, с тупым упрямством подумал Александр, поднялся на колени и двинулся дальше, пытаясь не замечать торчащего в его теле ножа. Когда он поравнялся со столом, то споткнулся о неровность пола и упал. Рукоять ножа упёрлась в пол, и лезвие ещё больше продвинулось вперёд. Александр закричал от режущей боли, позади послышался хриплый смех старухи.
- Не дождешься! – прошептал парень.
Он поднялся на колени, ухватился за край стола, подтянулся и встал на ноги. Слегка пошатнулся, но удержался на ногах. Левой рукой он ухватился за рукоять ножа и резко выдернул его из своего плеча. Как только лезвие вышло из раны, хлынула кровь. Александр сорвал со стола скатерть, оторвал от неё небольшую полоску и прижал её к ране на плече. Не оглядываясь, он на полусогнутых ногах двинулся к коридору. Старуха была позади уже совсем рядом, её костяная нога стучала по полу, слышалось хриплое тяжелое дыхание. Программист вышел в коридор и направился к вешалке, где висела его куртка. В куртке лежал пневматический пистолет. Конечно, патроны в нём не боевые, но и жесткая резина пуль могла доставить массу неприятных ощущений. Возможно, пистолет – его единственное спасение.
Старуха в комнате остановилась и что-то подобрала с пола.
Нож, она подобрала нож, подумал Александр. Нельзя позволить ей снова сыграть с ним в ножечки. Почему-то он был уверен, что следующий её бросок будет точнее прежнего. Парень добрался до вешалки и стянул с неё куртку. Во внутреннем кармане нащупал пистолет. Старуха приближалась, сейчас она сделает пару шагов и войдёт в коридор. Александр пытается достать пистолет, но не может схватить дрожащими пальцами замок молнии, закрывающей карман. Чёрт, какого хрена он носит пистолет во внутреннем кармане, который, к тому, же трудно открывается? Пальцы, наконец, ухватывают тоненькую металлическую пластинку, и Александр расстегивает молнию. Достает пистолет. В коридор входит старуха. Правая рука её безжизненно болтается вдоль тела. В левой руке она держит нож. Программист снимает предохранитель, слышится тихое шипение – значит, баллончик со сжатым воздухом открыт. Хозяйка поднимает левую руку, собираясь метнуть нож.
- Не спеши, сука! – шепчет Александр.
Он поднимает пистолет и направляет его дуло в лицо старухе. Парень делает несколько шагов вперёд и, как только старуха замахивается, два раза нажимает на курок. Раздаются два последовательных глухих звука. Сразу вслед за этим хозяйка роняет нож и с криком закрывает лицо левой ладонью. Меж её пальцев просачивается прозрачная вязкая жидкость. Изба вновь начинает шататься, будто переживает за свою кормилицу.
- Ты выбил мне глаз! – ревёт старуха и бежит к Александру.
Парень ещё несколько раз выстреливает в старуху и пятится к двери. Он поворачивается и успевает поднять засов. Чувствует, как сзади старуха обхватывает его за талию и толкает вперед. Они вдвоем вываливаются из избы, с грохотом катятся по ступеням и падают на землю в холодную листву. Становится тихо, остается слышен лишь шум ветра в верхушках деревьев.
Некоторое время Александр лежал на земле совершенно бездвижно, чувствуя, как со лба на лицо стекает кровь. На груди он чувствует тело старухи. Чувствуется её дыхание, сердце её слабо и медленно бьется, но она также не двигается. Александр с отвращением спихивает с себя Бабу-Ягу и просто лежит, смотря вверх. Тучи на небе уже рассеялись, и было видно чёрное звездное небо. Обычное ночное небо, но Александр почему-то был рад его увидеть. Какое же оно красивое! Почему он раньше не замечал этого? Нужно будет обязательно показать Ленке. Может, он ей даже подарит звезду или целое созвездие. Ведь она у него такая родная, такая милая. Александр улыбнулся. Главное, прийти и увидеть её. Только её, больше ему никто не нужен. Программист поднялся на ноги и чуть не упал от головокружения. Раненное плечо продолжало кровоточить. Прилипшая скатерть бесполезно висела на плече. Сколько же он потерял сегодня крови? Пол-литра или литр? Какая теперь разница. Всё равно ничего не изменить. Остается только надеяться, что ему хватит сил добраться до какого-нибудь населенного пункта. А сейчас он вернётся в дом, наденет штаны, ботинки, куртку и пойдет прочь отсюда. Конечно, ему вовсе не хотелось возвращаться в дом, но идти голым ему хотелось ещё меньше.
Он обошёл старуху, поднялся по ступеням, прошёл в коридор и запер за собой дверь, чтобы, не дай бог, старуха незаметно не проникла в дом и не подкараулила его там. Парень подобрал с пола пистолет и нож и быстрым шагом направился в спальню. Там он оделся и вернулся обратно в коридор. Обулся, накинул куртку и стал снимать засов с двери, раздумывая, что же ему делать с Бабой-Ягой. Убить или оставить всё как есть, а потом прислать сюда милицию. Хотя он не был точно уверен, что сюда легко можно найти дорогу.
- Далеко направился? – вдруг раздался за спиной голос старухи.
Александр вскрикнул и обернулся. Перед самым лицом он увидел старушечье лицо без одного глаза и с вздувшейся правой скулой. Она улыбалась, выдыхая изо рта гнилой кислый запах.
- Я же сказала, ты никуда не уйдешь от меня!
Александр успел удивленно подумать, как это она проникла в дом, и старуха вцепилась в горло парню. Её острые зубы вошли глубоко в плоть и проткнули трахею. Программист закряхтел, выронил нож и пистолет, руки его метнулись к хозяйке и схватили её за шею, пытаясь оттянуть назад.
Старуха с удовольствием втянула в себя кровь из перекушенной артерии, не обращая внимания на попытки Александра помешать ей. Руки на шее хозяйки ослабевали и через минуту безвольно повисли вдоль тела. Хозяйка отпустила парня, и он плавно съехал по двери на пол. В его широко открытых глазах застыло удивление, но страха не было.
Старуха взяла парня за воротник куртки и потянула в комнату. Она посмотрела на свою правую руку и удовлетворенно крякнула, увидев затягивающуюся рану. Где-то в глубине глазницы рождался новый глаз. Оживить кота ей будет сложнее, но ведь не в первый раз.
Всё-таки, тяжелый ужин на этот раз попался, подумала она и проговорила:
- Всё равно я тебя съем.
29.01.05 |
|
| Ника Лонели |
2004-08-19 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Незнакомец
Знайте , как не бежать от нее , как не идти к ней …
Все это напрасный труд … Как не стараться жить :
Здоровый образ жизни или наоборот, все равно….
Смерть никогда не опаздывает и не приходит раньше…
Она всегда вовремя.
рассказ первый
Лика сидела на краю крыши, свесив вниз ноги, и наблюдала за вечерним городом. Сумеречные тени скользили по влажным улицам. Холодный весенний ветер снимал капюшон, трепал ее черные волосы, смахивал, соленые капельки слез с раскрасневшихся щек, распахивал полы серого пальто. В ее душе царила пустота , а в голове клубились сотни мыслей, обрывки фраз из воспоминаний…
В окнах домов рыжим огнем отражались последние лучи солнца перед закатом, серые облака лениво ползали по сумеречному небу. Все вокруг было тихо и спокойно, словно затишье перед бурей. А в голове звучала музыка, музыка смерти. Один шаг и наступит тишина…
-Чего же ты ждешь? – спросила она саму себя.
- Сегодня красивый закат, неправда ли? - послышался чей-то голос за спиной.
Лика вздрогнула и обернулась. Странный человек в черном плаще стоял неподалеку и смотрел на кроваво-красный горизонт.
-Скоро придет ночь, ты ее ждешь? – задал он второй вопрос, глянув в ее сторону.
Девушка отвернулась на закат , и немного помедлив ответила:
-Нет…-покачала головой она. – Я жду смерть...
-Смерть? Не рано ли ты ее ждешь ? –расхохотался незнакомец.
- Она не придет за тобой сегодня. - спокойно продолжал он , приближаясь . Блеск его зеленых глаз внушил девушке непонятный обжигающий страх.
-Но я хочу видеть ее сегодня!- сказала девушка , глянув вниз.
Незнакомец молча покачал головой.
-Я же сказал , нет . Ты молода и полна сил к жизни … зачем умирать сейчас , сегодня. Ты еще смерти не нужна … Не торопи события!
- Почему? Я устала… устала от мучений! Я больше не могу жить! Кто я в ней, в жизни?
Одиночка ! И нет у меня никого , способного понять и поддержать… нет того кто бы заметил, что мне нужна помощь …человеческая ласка. И пусть это была бы всего лишь иллюзия, но она задержала бы меня здесь…а так нет ничего!- срывающимся от слез голосом крикнула Лика и попыталась прыгнуть.
Но незнакомец крепко обнял ее сзади, прижал к себе и тихо проговорил:
- Не уходи в объятия смерти, побудь со мной недолго. Давай вместе посмотрим , как затухает закат, как появляются первые звезды и луна становиться ярче. Встретим ночь вместе…
Они оба замолчали. Лика тихо плакала, то и дело вздрагивая. Слезы катились по щекам и падали на его черный рукав. В ее глазах мутнело от странного головокружения. А рядом стоял он и крепко прижимал ее к себе.
Словно костер, затух огонь заката. Небо залилось черной краской. Белые пятнышки-звезды усыпали его в одно мгновение. И бледное лицо луны смотрело на них свысока.
-Благодарю…-прервал он шепот тишины.- А теперь прощай.- сказал он и, разомкнув руки, просто пошел прочь.
-Нет, постой , не уходи…- крикнула Лика ему вслед.
-Я не хочу видеть, как смерть забирает тебя…-ответил он не оборачиваясь.
-Она не придет сегодня, ты прав. Теперь не придет… благодаря тебе.
-Она приходила, но ты ей пока не нужна. Иди домой и отдайся сну. Завтра будет новый день, но и тогда не зови смерть. Еще рано…А теперь прощай...- сказал он .
-До свидания! – крикнула Лика.
На губах незнакомца сверкнула ироническая ухмылка, и его черная фигура растворилась в темноте.
Лика еще немного посидела на крыше. Прыгать уже не хотелось. В душе зародилась какая-то надежда, откуда не возьмись, появилось желание жить. Вытерев последние слезинки, она встала и направилась к выходу.
Лика полюбила жизнь, нашла ее смысл для себя. Все закружилось вокруг нее. Взлеты и падения… Жизнь , просто жизнь. И сейчас ее совсем не хотелось умирать, на самой середине «соревнований с судьбой». Ровно через три года после того случая на крыше, в такой же весенний вечер, Лика возвращалась домой. Переходя через дорогу, она заметила, как иномарка молнией неслась прямо на нее. Ударив девушку, машина унеслась в неизвестном направлении. Беспомощно упав на мокрый грязный асфальт, девушка застонала от боли , пронзающей все тело. Попыталась приподняться , на что из ее груди вырвался хриплый крик …
Она неподвижно лежала и глотала воздух. Мимо не проезжало ни одной машины, не было даже прохожих. Лишь фигура в черном плаще приблизилась к умирающей девушке.
-Я же говорил, что смерть придет позже. Она здесь. Радуйся, ведь ты так ждала ее в тот вечер.- сказал он и протянул руку.
-Я…я не смогу встать…- прошептала Лика.
-А ты попробуй!
Она схватилась за его руку , зажмурилась в ожидании боли, но с легкостью встала. Отряхнулась, и как ни в чем не бывало посмотрела на него.
-Ну, пойдем!- улыбнулся он и взял Лику за руку. Они пошли прочь от этого места…
Визг тормозов. Скорая. Толпа зевак – припозднившихся прохожих. Тело, покрытое белой простыней, на которой проступала алая кровь…
рассказ второй
All the Love turned to Hate, the blade is in too deep
and your repentance comes too late.
LAM – Hate
Чашки , мобильник , тарелка с печеньем – все полетело на пол с тяжелой руки Олега. Он громил все вокруг себя и кричал, то и дело бросая на Киру ненавистные взгляды.
-Мне не нужна не ты, не твой ребенок! Убирайся вон из моей квартиры! - кричал пьяный Олег.
-Но это и твой ребенок тоже…это твоя плоть и кровь!- в слезах шептала Кира.
-Это еще не известно ! Я ж не знаю, с кем ты еще могла спать в мое отсутствие… Ты же готова спать с кем попало , лишь бы тот тебя избавил от финансовых проблем – захохотал он.
В глазах Киры пламенем вспыхнула ненависть, но ее тут же потушили слезы обиды. Она со всей силы отвесила обидчику пощечину и , не слушая его брань в след , бросилась прочь из его квартиры.
Ноги сами принесли ее домой, в ее уютную однокомнатную квартирку на втором этаже пятиэтажки.
Кира захлопнула за собой входную дверь и, тяжело дыша, опустилась на пол. Сердце девушке отстукивало бешеным ритмом. Слезы, горячие и горькие покатились по раскрасневшимся с холода щекам. Кира громко всхлипнула , прикрыв рот ладонью, попыталась сдержаться . Но в голову снова и снова стучала истерика. Тогда Кира дала волю чувствам. Она просто сидела на полу, в пальто , сапогах и рыдала. Ну может девушка повести себя неестественно пока никто не видит! Выплакать все (ну допустим хотя бы последние) свои обиды... Может, станет легче ? Может, пройдет?
Немного успокоившись, Кира встала, разделась, оставив верхнюю одежду с сапогами лежать у порога. Девушка прошла на кухню, поставила чайник на плиту и ,сев на пол у окна, закурила. Нет. Желание не прошло. В тишине квартиры раздался крик телефона. Кира вздрогнула , но отвечать не поторопилась. Она жадно затягивалась, жмурясь, словно от наслаждения , выпуская на волю сизые сети никотина. Телефон не замолкал. Чайник засвистел, сообщая о своей готовности. Кира лениво поднялась и сняла его с конфорки. Телефон все так же яростно звенел, призывая хозяйку ответить. Кира поморщилась, подошла и, минуту поколебавшись, выключила его из розетки. Трель оборвалась.
Девушка усмехнулась, услышав, как через пару секунд заработал мобильный. Кира глянула на высветившийся номер - Олег, в ее глазах промелькнула ярость и она, не задумываясь, кинула его в стену... Расправившись с нарушителями спокойствия, Кира с наслаждением уселась пить кофе, черный, горячий, горький - без сахара... Она наслаждалась, тем, что напиток приятно обжигал все внутри, прогревая замерзшее тело...
-Пора. - сказала она сама себе, поставив пустую чашку на стол, и направилась в ванну.
Теплая вода стремительно побежала по кафельной стене в белоснежную ванну. Кира медленно разделась. Глянула на себя в зеркало, вяло улыбнулась и, тяжело вздохнув, погрузилась в теплую воду.
Откинув голову назад, девушка закрыла глаза и произнесла: "Да или нет..."
-Ты боишься?- раздался незнакомый голос за спиной. Кира открыла глаза и обернулась . В дверях стоял молодой человек в черном длинном плаще, собранные в хвост черные волосы, зеленые сверкающие глаза.
-Кто ты ..? Что ты здесь делаешь?!- крикнула девушка , прикрывая обнаженную грудь руками.
-Хочу помочь. – спокойно ответил он и сел на краешек ванны. Кира напряженно следила за ним. Ну надо же! В ее собственной квартире по-хозяйски расхаживает незнакомый (к тому же не известно как он сюда попал) человек…
-Помочь? Это в чем же ? Спинку потереть?! – усмехнулась Кира.
-Ты сама знаешь в чем. Я хочу помочь тебе в твоем выборе. Жизнь или смерть … Что милее твоему сердцу? Сама ты боишься … понимаю , страшно шагать в неизвестное. Кто знает, что там , за гранью… Может тьма.. , а может свобода . Скажи свой ответ…Я помогу.- спокойно сказал незнакомец.
-Кто ты? – так же спокойно, к своему удивлению, произнесла Кира.
-Разве это важно…сейчас.
Он молча смотрел на нее. Она рассматривала незнакомца, одновременно размышляя о себе , о своей жизни.
-Хочешь уйти сейчас? Но помни, ты не одна… ты вместе с собой убьешь еще не видавшее света существо…– спросил он.
-Плевать! Сотни женщин делают аборты , и ничего живут дальше…
-Ты хочешь уйти ? - еще раз спросил незнакомец , глядя девушке в глаза.
-Я … хочу …то есть хотела …Я не знаю. – проговорила Кира, неожиданно слезы хлынули ручьем , под давлением воспоминаний.
- Одно слово: да или нет. Я помогу тебе, помогу преодолеть свой страх… Хочешь , я сам сделаю это…
Девушка немного помолчала и почти шепотом проговорила :
- Да …- зажмурив глаза , она протянула ему руку с лезвием.
Незнакомец наклонился и поцеловал ее в губы. Голова закружилась , девушка почувствовала, как тонкий метал, вспарывает кожу на запястье…тепля жидкость медленно начинает покидать вену… Жадно глотая воздух Кира мысленно прощалась с жизнью.
В голове крутились ситуации и предлоги остаться. Вдруг ясная мысль о желании остаться в такт пульсирующей в висках крови застучала у нее в голове . «
Все еще можно исправить . И пусть одна , но я проживу … Я смогу прожить … Мне помогут друзья , если что … Ребенок , у меня будет ребенок , ведь я об этом так мечтала ! Что я делаю?! Господи ! Нет … жить …»
-Я хочу жить…- прошептала она.
-Прости , но уже слишком поздно…ты подписала свой смертный приговор кровью!
Незнакомец, не отрываясь, смотрел в лицо умирающей девушки.
Кира попыталась встать , но бессильно опустилась обратно в воду.
-Помоги мне…
-Не могу…пойми со смертью не играют. Это не сон : захотел - заснул , захотел - проснулся. Пойми, пути назад уже нет.
Горькая слеза покатилась по щеке девушки. Незнакомец прекрасно понимал ее раскаяние. Она мысленно просила прощения , за свою ошибку, но уже ничего не могла изменить…
Через какое то время Кира в открыла глаза . Красная вода , окровавленное лезвие, яркий свет и две фигуры на пороге ванной : темная и светлая.
Темная фигура сделала шаг к девушке. Незнакомец протянул руку, с немой просьбой пойти с ним . Кира встала и перешагнув через бортик ванны схватилась за его руку.
-А второй кто ?-шепотом спросила она.
-Твой не родившийся ребенок.
Девушка в ужасе прикрыла рот рукой.
-Да у него уже была душа, и судить тебя будут как убийцу…
Ключ щелкнул в замочной скважине . Сергей зашел в квартиру и прислушался.
-Кира?- позвал он девушку, но ответила ему лишь тишина.
Сергей глянул на пол: ее ботинки стояли, плащ валялся на диване . Наверняка, она дома. Он прошел на кухню - на столе полная пепельница окурков, недопитый кофе. В закрытой ванной горел свет.
-Кира? Кира, ты там?- спросил он и толкнул дверь , та легко поддалась.
Олег открыл дверь и … ужаснулся. В кровавой воде лежало мертвое тело . Девушка словно спала , и снился ей отнюдь не хороший сон - на лице ее застыла боль …
рассказ третий
… Поиграем в любовь? А что, ты же сволочь – тебе можно играть, это твое хобби , твоя работа , твоя жизнь. Играть… Нет, я не прав? А чем же ты занимаешься 24 часа в сутки? Играешь, в своей жизненной пьесе. И ты , дорогуша, ее главная героиня. Но не режиссер – постановщик, а лишь актриса…или лучше сказать марионетка. Обидно? Не спорю! Ты марионетка своей ненависти, желания мести всем и вся… Я ошибаюсь? Ты лучше оглянись на свою жизнь, на свои поступки и действия. Для чего они, для кого?
Зачем ты каждое утро по часу простаиваешь перед зеркалом. Правильно, что б хорошо выглядеть. Что бы была идеальна каждая деталь твоего гардероба , что бы каждая линия твоего макияжа была такой как ты хочешь. Получается идеальная обвертка, а как сама конфетка? О, где-то был ум, смекалка, логика (хоть и женская). Да ты умна(или лучше сказать расчетлива),начитана и мила. Ты идеал! Но ты забыла , что ты женщина.( Да, да … Помолчи!) Забыла!
Ты сражаешься с мужчинами. Ты «убиваешь» одного за другим. Месть? Расплата за прошлые обиды? Не продолжай…Несчастное детство, понимаю. Не кипятись, ведь это так. Ты мстишь за прошлые обиды. Ты ненавидишь , тех, кто называется мужчина . Они твои враги. Все. Все до одного. Ты же стерва! Один , второй … Ой-ли , не перегни палку, а то перепутаешь ш* ву со своей репутацией…
Оглянись . Ты несчастна! Вся твоя жизнь – желанье мести . Опс, я тебя обидел! Ну, прости. До скорого, мой маленький генератор зла…
Этот отрывок телефонного разговора, вот уже месяц не вылетает у меня из головы. Я прокручиваю его вновь и вновь , от начала до конца. Нет , я не такая , я … я… Тяжело признаться себе , что ты не та кем себя считаешь!
-Марина ? Ты меня слышишь? Работаем или нет?- раздался над ухом визгливый голос.
-Да, Елена Леонидовна…работаю… - растеряно пробормотала я, наблюдая , как по экрану компьютера ползет длинное многоточие.
-Да, я вижу! – с издевкой в голосе закивала женщина. – Тебя вызывает директор.
Марина вздохнула и направилась к кабинету директора. Робко постучав , девушка приоткрыла дверь.
-Входите, Марина Сергеевна. Я вас ждал. – серьезно сказал мужчина в кожаном кресле. – Садись.
Я чуть ли не на цыпочках проследовала на стул перед столом.
- Что случилось, Марина Сергеевна ? Где ваш рабочий настрой, вот уже месяц никаких результатов. Месяц! Понимаете о чем я? Когда Вас брали, вы прочитали договор?
Я только кивнула.
-Там ясно написано , что неработоспособность грозит увольнением?
-Да,Егор… Петрович – почти беззвучно проговорила я.
-Так, что я решил … ммм… отстранить Вас от работы. Вы уволены. Можете покинуть рабочее место прямо сейчас, я уже подыскал Вам замену.
Сказав это, Егор Петрович наигранно улыбнулся и добавил:
- А все могло быть иначе, Мариночка…
-До свидания, Егор Петрович … - тихо сказала я и подходя к двери прошептала :
«Прощай, Егор!».
Елена Леонидовна довольно улыбалась, проводя в кабинет директора мою «замену»– свою молалетнюю дочь. Что может мыслить в рекламе 18-ти летняя девочка?
Я собрала вещи, которых , к счастью было не так уж и много и покинула, когда-то любимое место работы. Выйдя на улицу, я чуть не расплакалась. На улице , словно издеваясь, светило яркое , теплое солнце, сладко пели птицы. Весна… А я разбитая и униженная плетусь домой , где меня никто не ждет.
Чей это монолог крутится у меня в голове? Егора, моего начальника, бывшего начальника, бывшего любовника… Он решил поиграть со мной, поиграть «на меня»… А его дружки ставили , словно на бегах – «обломает стерву или нет». Обломал! Доволен? Убил! Молодец … теперь я никто и ничто. Ты авторитет для многих , я прекрасно знаю , что ты позаботишься том , что бы меня не брали даже в самые не престижные рекламные компании. За что ты так со мной? Я ведь правда полюбила. Полюбила тебя! Да, сначала, признаюсь, воспользовалась , но я раскаиваюсь … Я не знала , что полюблю. А теперь ты убил меня.
Я сидела на кухне, забравшись с ногами на стул. Вытирая слезы рукавом халата, я пила мартини. Вообще-то я его не люблю , т.к. почему-то сильнее всего от него пьянею… Но сейчас мне это только и нужно! Я на поминках своей прежней жизни… Неплохо звучит!
Мой истерический хохот разнесся по пустой квартире. Я допила еще один стакан, закурила. Поболтав остатки напитка на дне бутылки, я глотнула прямо из горлышка. Поморщилась, словно это была водка и шумно хлопнула бутылку на край стола. Та пошатнулась и грохнулась на пол , разлетевшись на осколки. Я выругалась и наклонилась под стол чтобы оценить радиус разлетевшихся осколков.
«А, плевать … потом подмету». Когда я вернулась в исходное положение, из уст невольно вырвался крик. На моем широком подоконнике сидел человек! Мрачный , с бледной как у вампира кожей и демоническим взглядом…
- Добрый вечер! Некрасиво девушке так ругаться … а пить в одиночку совсем не хорошо..! – обратился он ко мне , спрыгнув с подоконника и, хрустя стеклами под его сапогами, подсел за стол.
- Как … как ты сюда попал!? Ты вор.. или маньяк ? А впрочем все равно … не хочешь со мной выпить ? У меня где – то завалялась еще бутылка красного домашнего вина… мне его один парень подарил из собственной коллекции… - проговорила девушка, еле ворочая языком, алкоголь куда-то дел естественный страх.
- Нет , спасибо я не пью . До и тебе не советую. Посмотри на себя – ты и так …
- А мне наплевать! У меня нет работы , нет любимого… нет никого . Одинокая стерва … ха-ха! И ты знаешь , никогда не думала , что так получится! Вот пойду сейчас – повешусь , нет … лучше что-нибудь поумней.
На лице незнакомца не промелькнула не единой эмоции , он просто сидел и слушал ее пьяную исповедь . А она все говорила, про Егора , про , то как подставляла друзей … про то , что ей уже незачем жить.
- … Никогда не думала о смерти!
- А может попробуешь пережить? Я вижу , ты сильная . Просто сейчас тебе плохо …
-Ты не можешь залезть ко мне в душу! Откуда тебе знать , что я чувствую?
-Ошибаешься , как раз поэтому я здесь…- незнакомец вдруг вздохнул. – Иди, проспись, завтра будет легче… смерть – не выход! Там тебе делать нечего…
С этими словами он встал и вышел через дверь . Марина сидела неподвижно минут пять.
-Господи, что же то я?.. Спустив босые ноги на пол , девушка вскрикнула. Осколочек бутылки впился ей в ногу. – Черт!
Пошатываясь, она направилась за веником…
Незнакомец вышел из дома и зашагал прочь от ее дома.
-Почему ты ее не забрал? - спросила тень в подворотне.
-Поверь мне… ее время еще не подошло…пусть живет дальше…
март-июль-август 2004
|
|
| Илья |
2004-04-24 |
5 |
5.00 |
1 |
| |
|
| |
В душе человека есть
нечто чуждое разуму Аристотель.
ЖИВУЩИЙ В ШКАФУ
Иногда бывает страшно. Страшно, когда смотришь фильм ужасов; страшно, когда читаешь книгу ужасов и страшно, когда вечером в переулке тебя обступают головорезы и тычут в брюхо ножом, требуя денег. Этот последний, наверное, самый страшный страх из всех. Страх, когда опасность действительно стоит перед тобой во всей своей красе. Однако есть некое место в нашей реальности, тайник, когда страхи детских лет и выдуманных фантазий выходят на волю, выползают из подсознания, словно трупные черви из изъеденного черепа, и тогда реальность превращается в нечто необозримо отвратительное и ужасное. Можете представить, как вы сидите и смотрите фильм про Фредди Крюгера (неважен персонаж, важна сама суть), и этот парень неожиданно высовывает руку с железными когтями из вашего экрана, тянет ее к вам и ужасно хохочет? Это не сон, вы ничего не можете поделать, даже пошевелиться. И вы уже знаете, зачем к вам пришел ваш страх – конечно же, чтобы забрать вас в свою страну. Что бы вы тогда выбрали? Оказаться в этот момент в темном переулке в окружении плохих парней, или – перед телевизором, из которого, презирая все законы действительности, к вам тянется Крюгер?..
*****************************************************************************
Мои родители работали курьерами, поэтому часто бывали в разъездах. Порой они могли отсутствовать дня четыре, поэтому я и мой старший сводный брат дома оставались одни. Брат (ему тогда было около двенадцати, а мне – лет пять) частенько любил приходить с друзьями по вечерам домой и смотреть разные фильмы. Особенно ужастики, которые мы созерцали с широко раскрытыми глазами. Тогда такая штука, как видеомагнитофон, была довольно редкой вещью, поэтому мы с замиранием сердца смотрели яркие цветные боевики, фантастику или комедии. А уж фильмы американских компаний наше поколение глотало так, как глотает кусок отменной баранины изголодавшийся человек.
Мы садились на наш обитый кожей диван, выключали во всех комнатах свет (только в коридоре не выключали, так, на всякий случай), делали на всю громкость телевизор и начинали просмотр фильма.
Через полтора – два часа все расходились по домам, и мы, довольные, ложились спать. У каждого из нас была своя комната. Брат спал на втором этаже, я – на первом.
И всегда после такого просмотра я не мог долго заснуть, очень долго. Даже с включенным светом. Мне все мерещилось (или не мерещилось), будто кто-то сидит в моем небольшом шкафчике для вещей. Сидит и наблюдает за мной своими маленькими злыми глазками, а иногда даже выходит и бродит по комнате…
*****************************************************************************
Я вернулся домой. Сегодня было много работы, очень много. Всякое желание посмотреть футбол в баре за кружечкой пива напрочь отпало. Единственное, чего мне хотелось, это лечь спать.
Я включил камин, обмылся в душе и залез под теплое одеяло. Тепло разлилось по всему телу. Дрема тут же всей своей тяжестью навалила на меня, укутав в мягкие убаюкивающие объятия. Кругом было тихо и темно, лишь в зальной комнате тускло отсвечивала спираль обогревателя.
Я полностью расслабился. Где-то далеко в сознании мелькнула мысль, что рабочая неделя закончена, завтра можно будет выспаться и заняться делами. Последние слова моих мыслей потонули где-то в этом мире, а сознание уносилось в другой мир – снов… Перед внутренним взглядом понеслись разноцветные пятна, неясные образы, слух будто уловил обрывки каких-то фраз…
Справа что-то скрипнуло, вырвав меня из царства Морфея. Скользкий неестественный звук, будто неподалеку закашлялся больной старик. Глаза открылись сами собой, сердце гулко забилось в груди. Где-то в солнечном сплетении что-то неприятно зазудело. Откуда-то изнутри поднялось неприятное чувство тревоги. Наверное, я так испугался от внезапности случившегося, ведь я толком даже не осознал происшедшее, только минуту спустя стало понятно, что случайно открылась дверь шкафа. Разве можно так нервировать себя, подумалось мне, и сон снова окутал меня своей мягкой шалью.
… Я куда-то бежал по красной пустынной местности, и что-то нехорошее гналось за мной. Огромные ноги существа, впивающиеся в плоть песка, издавали странный громкий звук, похожий на скрип раскрываемой двери с несмазанными петлями… И снова я проснулся, оказавшись в своей комнате. Справа тихо ныла дверца от шкафа. Я с трудом разлепил веки. В темноте ничего не было видно, хотя… Красноватый свет от спирали обогревателя тускло отражался от шифоньера, и можно было увидеть, как дверца медленно подрагивает, будто кто-то изнутри пытается ее открыть. Воображение тут же нарисовало в мозгу картину: огромное, черное нечто тянется ко мне… Но я же взрослый! Ничего подобного не существует. Как может что-то или кто-то забраться ко мне в дом и спрятаться в шифоньере? Это смешно. Так бывает только в фильмах ужасов, а мы не в фильме. Такие страхи могут быть у пятилетнего ребенка, но не у меня. Давно прошли те времена, когда я боялся темных углов и мрачных подвалов… И-и-и-и-и. В тишине вновь раздался скрип. Голова неожиданно загудела, и я окончательно проснулся. А потом услышал, как что-то царапает дверцу шкафа. Еле слышный такой звук, почти неуловимый, предатель- ский… Может, у меня завелась мышь? Мышь? Не обманывай себя! Маленький грызун не сможет такое проделать. Ты знаешь, что это такое на самом деле. Ты видел это давно, в своих детских кошмарах. Вспомни свой маленький шкафчик с игрушками, откуда тебе каждую ночь слышались чужие разговоры, откуда каждую ночь нечто вылазило и бродило по твоей комнате, стуча маленькими коготками в дно твоей кровати. Вспомни, когда ты включал ночник и видел, как что-то уползает обратно в шкафчик и прикрывает за собой дверцу, оставляя небольшую щель, чтобы смотреть за тобой маленьким красным глазом в ожидании того, когда ты уснешь, чтобы снова вылезти из своего темного убежища и… Нет, не было этого! Это все выдумано! Противный голос изнутри, где-то глубоко в сознании, мерзко засмеялся, и я почувствовал, как множество маленьких иголочек пронзили меня с головы до пят. Неужели это тот детский страх? Я боюсь? Нужно включить свет, просто встать и нажать на кнопку выключателя. Как только станет светло, то все страхи исчезнут, и дверь перестанет скрипеть, и чьи-то пальцы перестанут царапать мою дверь… А ты уверен, что сможешь встать и включить свет? А не боишься ли ты взглянуть на то, что может стать видным в свете электрической лампочки? А если оно утащит тебя? Навсегда? Утащит в свое темное царство, где сидит много таких, как оно…Снова заговорил противный голос, как он мне ненавистен. Но я не буду включать свет, ведь это означает, что я признаю свой страх, а мне не страшно… Скреб-скреб-скреб… Тихий царапающий звук повторился, будто кто-то провел вилкой по пустой тарелке. Я плотнее укутался в одеяло и, сам того не желая, всмотрелся в темноту. Мне ничего не хотелось увидеть, но глаза против моей воли пытались что-то углядеть. Красный отсвет едва заметно отражался на шифоньере, однако тонкий длинный участок на двери почему-то не давал отражения… Потому что это чья-то тень… И этот участок слегка шевелился. Неужели... Нет. Хватит. Хватит? Разве ты не чувствуешь, как на тебя что-то смотрит? Нет, не чувствую! Однако снова слышится скрип двери. Вот доносится до слуха легкий шорох, за ним – звук скользящей ткани и чьи-то тихие мягкие шаги. Капелька холодного пота скатилась по правому боку и впиталась в простынь. Вот оно! А ты не хотел верить! Ну же, вставай и включай свет, посмотри, что крадется к тебе. Ты же взрослый, ты же не боишься? Я ощущаю, как чей-то колючий взгляд скользит по моему телу, перебирая и будто пробуя на вкус каждый миллиметр моего тела, не пропуская ни один волосок, словно кто-то обдает прохладным дыханием мою кожу. Казалось, время остановило свой ход, и я застыл в одном и том же мгновении. В ушах что-то гудело, сердце редко, но каждый раз сильно и больно сокращалось в груди, пальцы рук и ног словно покрылись льдом, хотя я лежал под теплым пуховым одеялом. И чьи-то тихие-тихие мягкие шаги. Мерещилось, словно это нечто так и будет идти ко мне вечно, так и будет смотреть на меня, пока мое сердце не остановится и тело не окоченеет… Я перестал дышать и попытался успокоиться. Однако вместо этого вдруг ощутил, как мое одеяло медленно сползает вниз, на пол. Оно скользило по моей коже, утаскивая за собой остатки здравого смысла и всего того, во что я раньше верил. Я впился руками в пододеяльник и ощутил легкое, но настойчивое сопротивление: одеяло тянули вниз. Было слышно, как оно трется о простынь. А потом внизу что-то тихо вздохнуло. И после этого звука моя способность мыслить куда-то исчезла. Мир исказился, превратившись в одну маленькую точку, сжался в шарик размером со спичечную головку. Голова закружилась, и я перестал чувствовать свое тело, будто осталось одно лишь сознание. Оставались способности видеть и слышать, все остальное слилось в едином чувстве ужаса. Мне уже не было известно, чего я боюсь, ощущалась лишь некая черная затягивающая масса снизу, с пола. Теперь был тот момент, когда нужно было включить свет, но тело больше не повиновалось мне. Однако я ощутил, как левая рука сбросила одеяло вниз. Оно с мягким шорохом опустилось на ковер и продолжало там двигаться, будто туда завернули котенка. Но это был не котенок. Одеяло внизу перестало шуршать, и я ощутил, как слегка зашевелилась простынь. Она двигалась под моей правой ногой, будто превратившись в змею. Волга отвращения холодком прокатилась по моему телу. Уже не было сомнений, что кто-то есть в моей комнате, кроме меня, и этот кто-то сейчас пытается добраться до меня, а я ничего не могу поделать. Существо снова внизу вздохнуло, и тут же до моей ноги коснулось нечто твердое и острое, похожее на иголку. Ногу свело судорогой, а что-то острое продолжало двигаться вниз по ноге, оставляя зудящий след. Хотелось почесаться, но я боялся пошевелиться, боялся даже сделать громкий вздох, который мог оказаться последним. А может, встанешь с дивана и включишь свет? Хочешь посмотреть на это? Признайся себе, ведь хочешь. Внутри снова заговорил мой второй голос, и на этот раз он меня действительно напугал. Я не хотел ничего делать, нужно просто лежать и, тогда оно, быть может, уйдет отсюда, уберется обратно в свой чертов шкаф. Конечно же, уберется, только знаешь, кого оно потащит туда вслед за собой? Боже, когда же все это прекратится? Почему по улице не ездят машины и не светят в окно фарами? Почему не слышно ни единого звука с улицы? Как же мне хочется сейчас оказаться в шумной компании, в окружении музыки и яркого света. Тогда бы это не посмело прийти ко мне… Вдруг я перестал чувствовать чужое прикосновение на своей ноге. Неужели все закончилось? Неужели оно ушло?.. Подумав об этом, мне стало немного легче. Однако существо никуда и не думало уходить. Будто почувствовав мои мысли, оно запрыгнуло на диван слева от меня. Просто с легкостью перелетело через мое тело. И… боже, как страшно!.. метрах в двух от себя, сверху, почти под потолком, я увидел два круглых, чуть заметных зеленоватых пятна. Если это его глаза, и они находятся так высоко, то каких же оно размеров? Тихо! Я слышу, как что-то стрекочет надо мной и… нет, нет!.. два зеленоватых пятна медленно приближаются ко мне. Они смотрят прямо мне в глаза, впиваются, прогрызают насквозь душу. Чувствую на лице легкое дуновение, на висках – едва уловимое прикосновение… Сердце быстро-быстро сокращается в груди, в солнечном сплетении будто разожгли костер, руки и ноги покрылись мелкой дрожью. Кажется, это конец. Что-то капнуло мне на щеку, и в нос ударил резкий запах затхлости, будто кто-то рядом положил разлагающийся труп. Ты так и будешь лежать? Ты позволил монстру выбраться из твоего сознания, а теперь хочешь позволить затащить себя в твой собственный мир страхов? Ты ведь знаешь, что там намного, намного страшнее, чем здесь. Там сидят и ждут тебя куда более отвратительные создания, чем это, которое ты даже не видишь, но которого уже боишься. Действуй, ты знаешь, чего оно боится! Действовать? Встать и включить свет? Да-да, нужно сделать именно это, всего лишь несколько секунд, и кошмар окончится… Что-то давит на мои виски и тянет мою голову к шифоньеру. Необходимо решиться, только сделать первый раз, а дальше будет легче…
Будто со стороны я вижу, как мое тело вскакивает с дивана, голова натыкается на что-то твердое и мокрое (это его голова, и ты коснулся ее), что-то с грохотом падает на пол, рука тянется к выключателю и с бешенством лупит по кнопке.
Яркий, необычайно яркий, блаженный свет заливает всю комнату. Первые несколько секунд я не могу раскрыть глаза, однако слышу, как что-то ползет по полу, скрипит дверца и нечто недовольно шуршит в шкафу. Когда я привык к свету, то обнаружил, что шифоньер закрыт, и в комнате все осталось привычным и обычным. Как будто ничего и не произошло. Может, все это сон? Вместо ответа я почувствовал на ноге зудящий след. Присмотревшись, обнаружил тоненькую длинную красную полоску на коже. Я протер глаза и на щеке размазал каплю чего-то липкого и неприятно пахнущего. Значит, все было на самом деле. Но нужно убедиться в этом до конца. Я иду на кухню и беру нож для разделки мяса. Открыв входную дверь (на всякий случай), иду в спальню. Подхожу к шкафу и берусь за ручку дверцы. Нужно все решить до конца, будь что будет. Если что-то и сидит там, то ему сейчас не поздоровится. Я одним рывком раскрываю шкаф...
|
|
| Гор соловьёв |
2004-04-01 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Всю ночь Толик с бабкой колобков делали, а под утро, точнее уже утром, ну, не совсем утром, ещё темно было, короче, сожрали они колобка одного с чаем и колбасой салями. Дала Толику возлюбленная его вертолёт и мабилу, чтоб с Беней и со всеми остальными связь держать мог, поцеловала его взасос в колено правое, платочком вышитым помахала и воспитывать двух оставшихся колобков пошла.
- Смотрите, бобик гыр-дыр-дыр, наш Беня - лучший бригадир, - перед этим самым бобиком бежали двое партизан с громкоговорителями. На бобике была специальная фиговина, как у Папы римского, такая, стеклянная. В середине этой стеклянной фиговины сидел Бен Абрамович Ладен и уважительно махал рукой.
- Вот это раскалбасило, - Маська, уже будучи бабой нормальной, спряталась за Мустафу.
- Это представитель канадской фирмы, он нам сейчас будет наше нижнее бельё продавать, - Мустафа тоже не на шутку перепугался. Где-то в районе груди Кристофера раздалась писклявая мелодия, по телику рекламируют, называется "тема из кина про бригаду". Присмотревшись к талисману своему, Кристофер заметил, что туда мабила вмонтирована, поднял трубку и услышал знакомый голос, - Это ты? - Толик был краток и лаконичен, большего две бесплатные секунды не позволяли. Следующие фразы Толика складывались в более-менее ясную мозаику, выглядела она примерно так: "Беню задержите - скажите ему - что здесь слёт - партизан - сейчас буду."
В непонятно какой момент партизаны с громкоговорителями подошли к компании Кристофера, оба они были с бородками и в камуфляже.
- Аллях агбар, - с улыбками на лицах заявили они. Народец-то у нас несмышлёный, поэтому и ответы они дали совершенно разные. Кристофер ответил "КПСС агбар", Мустафа же не знал никаких славянских праздников кроме Пасхи, поэтому и ответ напрашивался сам собою "Воистину агбар", Маська по простоте душевной сказала просто "Срасьте".
Бен Ладен, по всей вероятности, уже понял, что это именно то место, про которое Толик писал, ведь мало кто знает сразу три правильных ответа на приветствие партизана. Стали они вшестером беседовать о сём, о том. Беня сразу получил кличку "Биолог", он никогда со своим сачком не разлучался и АКМом: увидит бабочку, вальнёт её очередью, а потом сачком сверху, чтоб не успела уползти. Ведь бабочки, по словам Бена, - это злые и ужасно злопамятные существа, если с первого раза не убьёшь, то она ночью приползёт и руку откусит. Двух его помощников звали обычными русскими именами, правда переведёнными на арабский, а именно "Иди сюда, засранец". Кристофер почти не говорил с гостями, постоянно обдумывал слова Толика. Мустафа и Маська с гостями в основном про партизанов беседу вели, Беня их к себе в Алькаиду звал, говорил, им нужны добросовестные секретари районных организаций. Мустафа про наших вспомнил, Беня даже помочь обещал.
Наконец на горизонте появился вертолёт, это явление сильно перепугало всех двух Иди Сюда Засранцев и они, значит, огонь по средству перемещения открыли. Летающая махина взорвалась как в кино под радостные аплодисменты ребят из средней итальянской школы номер 765, школьники здесь с училкой по биологии улиток наблюдали. Почему-то стало грустно, в вертолёте мог быть Толик, а мог и не быть, поэтому плакать не начинали. Самое интересное, что Толик там всё-таки был, но ещё он был избранным и выжил во всём этом. Выходит он из леса, одежда на нём обгоревшая вся и как не станет материться, - какая бяка вертик моей любимой угробила?, - главное, выйти из лесу не успел, а Беню и его двух друзей из транквилизатора обстрелял. Те, ясное дело, попадали, позасыпали сном искусственным. Без всяких объяснений запечатал их Толик в коробку, марки наклеил и в Пентагон отправил.
Много-много времени прошло с того дня, Мустафа в Намибию уехал, письма присылать стал, Маська и Кристофер свадьбу почеловечески сыграли. Толик рассказал им, мол, Наши в Венеции - это лажа всё; сам-то колобков воспитывал и к выборам готовился, чупакабра сообщила ему, что избранные каждые четыре года переизбираются. Ах да, забыл сказать, Толик бутылку кока-колы всё-таки выиграл. Вас, небось, ещё тревожит вопрос кто такие чупакабры шестая и седьмая? Фиг его знает, - это, наверное, хакер какой себе придумал. Наших в Венеции полно, так что, про них и правда быть могла. Ну... пока что всё.
|
|
| Гор Соловьёв |
2004-04-01 |
0 |
0.00 |
0 |
|
|
Сериал (четвёртая серия). |
|
|
|
|
| |
С самого утра Мустафа, Маська и Кристофер шлёпали по направлению к Венеции, им даже итальянцы на пути с пиццами и спагеттями попадались. Проходя через дремучий лес, Мася попросила сделать остановку, чтоб слить немного веса своего; и только она за кусты итальянские зашла, можно сказать, штаны снять не успела, как страшная картина открылася перед ней: маленькая девочка в красной бондане, с тремя свиньями на поводке, жестоко избивала волка. Закричала Маська по своему, как это утки обычно делают, Мустафа с дубиной ринул в кусты, нельзя зверя заграничного убивать, не каждый день такое попадается. Видит картину избиения и слёз сдержать не может, но, тем не менее, свиней мочит, - тем более еды почти не осталось. Девочка в красной бондане со свастикой на рукаве не могла ничего сделать, не понимала она ни фига, негры и утки в степях Италии несовместимы. Кристофер, обратив внимание на происходящее в кустах, костёр развёл, соорудил вертело, короче всё подготовил для приятного обеда в кругу друзей. После битвы за спасение исчезающих видов, волка в реанимацию направили, а девочку на перевоспитание - в Танзанию.
До Венеции оставалось недолго, герои были сытыми и довольными, поэтому было решено дрыхнуть без задних ног до послеобеда. Спали они себе спали, тут дождь как не зарядит, а у них ни зонтика, ни клеёнки, ни жилетов спасательных. А тут ещё и ветер, и фигня всякая неприятная с неба, во попали, всё бы и заплохело, если бы не палатка посреди леса с надписью WC. Кристофер обрадовался, сказал, что там караоке, мол, спасены все, объяснил это простой расшифровкой "щас спою". Заходят они значит в караоке, а там красотища: музыка играет, цветочки в вазочках, газеты-журналы продают. Продавщица в первую очередь приятно сообщила им, - Ёр велком, - на что Кристофер с неповторимо приятной физиономией ответил, - Не понял, а чё это у вас не по-русски разговаривают?
- Раша? - после этого вопроса продавщица упала в обморок.
- Понял, здесь не караоке, здесь - параша! - И Мустафа был прав, они спрятались от дождя в туалете. Как только дождик перестал тарабанить по крыше туалета, Маська выпрыгнула на свежепомытую траву и стала пёрдышки чистить. Самое интересное, что природа не просто так себе всё придумала, дожди там, суслики: после дождя червей дождевых, слизняков, улиток всяких столько понавылазило, что куда не наступи, всё равно что-то мокрое и скользкое. Мася просто опешила, - во еды-то расплодилося, - и давай желудок свой забивать, а когда поела, стала для улиток домик строить. Позабавившись с приятными обитателями леса, она всех остальных позвала. Мустафа слизняков на хлеб понакладывал, кетчупом полил и тоже немного перекусил.
Кристофер отказался от столь экзотической еды и пошёл грибы собирать. Идёт по лесу, а тут, оп, мишки Гамми ягоды у государства воруют, и грибы мухоморные. Скентовался Кристофер с ними, рассказал им про заграницы, бетменов и прочую лабуду мирскую. Мишки тоже ему понарасказывали, грибы модные показали, а самое главное, научили чай из мухоморов делать. После долгой беседы с медведями Кристофер к своим утке и негру пошёл.
Начало темнеть, а единственным местом для ночлега по прежнему туалет оставался, там, на креслах ожидания и заночевать можно было. Когда они разместились проснулась продавщица и задала им всё тот же вопрос, - Раша?
- Параша, параша, мы тебя от сюда не выносили, - Кристофер успокоил её, пожелал спокойной ночи и лёг спать.
Утро наступило быстро и без промедления, чем несколько удивило Кристофера. Пока все спали он быстренько сходил в лес и насобирал свежих мухоморов, почистив их, сварил чай. Мустафа и Маська проснулись от манящего запаха и к поглощению приятно пахнущей жидкости приступили. - Да, этот чай действительно медведи придумали, - подумал Мустафа, - плющит по-звериному. Попили они гадости этой и филосовствовать засели на темы всякие. Маська вроде бы не много выпила, а в бабу изящную превратилася, обняла Кристофера и давай петь, - Ой мороз, мороз... - все они такие, бабы наши: как выпьють на мужиков их тянет. Не тут-то было когда Мустафа про Наших вспомнил, собираться пришлось. И только они, значит, собираться собрались, на дороге бобик появился.
|
|
| Гор Соловьёв |
2004-04-01 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Не прошло и трёх дней как Толик стал страдать сильно, скучать по друзьям своим. Стал он думы думать, чтоб хоть чем-то помочь. Нашёл он у бабки в подвале клуб компуктерный, это ж заграница, тут принято так, стандарт такой, - в подвалах клубы компуктерные держать; у нас, к примеру, кошек, собак, крыс, игуанодонов всяких держуть, а у них - клубы. Смотрит Толик на компуктер, а он ему как не выдаст на экран сообщение, - Ты партизан? - Толик покивал головой и сообщение сменилось новым, - Это ты в Венецию шёл наших спасать? - ответ последовал немедленно, - Я - партизан и никому ничего не скажу! Строка на мониторе мгновенно поменялась и компуктер выдал непонятную последовательность слов, - Значит ты - избранный партизан, правда по одномандатному округу, но это неважно!
- А ты кто?
- Я - чупакабра седьмая, а теперь слушай меня сюда...
- Куда? - толик с удивлением стал рассматривать монитор.
- Какая разница? так вот, наши в Венеции - это лажа, это вас чупакабра шестая надуть решила, чтобы вы миссию не выполнили.
- Какую миссию?
- Невыполнимую! Слушай дальше!
- Так я, это, читаю...
- Ну и читай. Собери троих партизан, пошли их в Пентагон и ты станешь участником розыгрыша плюшевого медвежонка и бутылки кока-колы.
- Ого, бутылка кока-колы! Я согласен.
- Тогда лезь в интернет и ищи партизан, а как найдёшь, бабка тебя к Кристоферу подкинет.
Монитор переключился в нормальный режим работы, стал рабочий стол показывать, Толик с разгону на яндекс поломился, он знал имя одного известного партизана и давай искать его сайт официальный. Результат поиска оказался более чем приятным. Толик в первую очередь зашёл на ссылку "Жизнь партизана. Бен Абрамович Ладен сбрил пейсы". На сайте была размещена фотография Бена Ладена (такой бородатый дядька в камуфляже) с сачком для ловли бабочек, Толика сразу посетила мысль, - не врут, точно пейсы сбрил, - но он с усердством продолжал искать адресок именитого партизана. Наконец поиск стал приносить плоды: нашёл Толик страничку "Беня-модный-партизан-народ-ру", а там и адресок имелся.
Письмо господину Бену было простым предельно, приблизительно такого содержания: "Привет Беня, почему не пишешь? Неуж-то забыл про своего другопартизана Толика? Ну да ладно, слёзы вытри, высморкайся и продолжай читать. Организовываю слёт партизанов под Венецией, только, Беня, на самолётах не прилетай, тут домов высоченных не делают, тормозить будет трудно. Бери бобик лучше и приезжай, главное не забудь двух друзей взять, чтоб всё как полагается было. Без подарков от сюда не уедете, обещаю. Целую, твой Толик.
Не успел он из интернеты выйти, как в подвал спустилась бабка к нему и предложила колобка сделать, на что получила ответ легко читаемый на физиономии героя нашего, - а чё это у вас в компуктерах чупакабры водятся? - до бабули быстро дошло что он избранный, ведь чупакабры только избранным мерещутся. Решила она сразу трёх колобков сделать, нежно взяла его за мизинец левой ноги и повела колобков производить. Сцену производства хлебобулочных изделий я не решился описывать по причине развращённости и извращённости бабулек заграничных, такое даже на дивиди детям до сорока восьми смотреть не показывают.
|
|
| Гор Соловьёв |
2004-03-31 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Солнце ползло к зениту, в селе Наблюеве народ просыпался медленно и старательно когда здесь остановилась вся бригада спасателей: Чип, Дейл, Вжик и конечно же банда Кристофера с Толиком. Пока ты, любимый мой читатель, перебирался от начала к первому куску середины тут такое творилось... Мустафа ночью пошёл охотиться, но вместо любимого завтрака спасателей на летающей посудине поймал, которые спешили на помощь к нашим в Венецию. Ну а что со спасателями делать? Надо их научить хоть чему-то, а не только сыр кушать да сказки слушать. За обучение спасателей взялся Толик, он с детства мечтал быть учителем. И стали спасатели математику и химию изучать, интегралы, синусы всякие. Чип ещё пытался теорию учить, а Дейл сразу к практике перешёл и сделал корабль космический. Ночью он всех спасателей затарабанил в корабль и на Марс отправился. Снова осталось четверо наших друзей: Кристофер, Маська, Мустафа и Толик.
Всё то же солнышко перекувыркиваясь докувыркалось до полудня и наконец окончательно разбудило сонную компашку которая пыталась перейти через границу. С пограничниками проблем почти не было, ну, если не считать того, что Мустафа танк пытался пронести на плечах. Перешли они границу, а там... Заграница ё-моё: дома модные, антенны сателитарные, как я уже говорил ляпота. Идут они, любуются, а тут бетмен их останавливает, мол, документы у них ахлыбинские, не заграничные. Не выдержал Кристофер и как не врежет по башне бетмену кирпичом ахлыбинским, талисманом своим, так и прочуйствовал засранец заграничный всю настояшещность документов, а в подтверждение бульку носом пустил.
Да, сложно по заграницам лазить, но героев это совсем не пугало, они наших выручать пошли, а наши, они самые хорошие, их любить надо. Вот тут и вечер подошёл, Маська устала сильно, Мустафа её даже на руках нёс. Постучались они в домик, сказали, что жить им негде, добрая старушенция их и пустила; накормила хорошенько и спать положила. Бабка эта извращенкой была, сейчас модно так в заграницах всяких, они енто садомазохизмой называют. Пока Толик спал бабка его к кровати ремнями всякими приковала, включила механизм, чтоб кровать приподнялась, а сама в непристойные кожаные одежды оделася. Так вот, стоит она вся из себя непристойная, с плёткой, и давай целовать Толика, а он проснулся сразу, перепуг охватил тело его: хочет пошевелиться, а не может. Тут Кристофер как не вбежит, как не станет ругаться. Ведь не красиво это до свадьбы сексом заниматься. Заставил Кристофер Толика жениться, а так как наши помощи ждали, то решили влюблённых оставить и не тянуть за собой. А, совсем забыл сказать, понравилась Толику бабка и стал он тоже садохизомаразмой маяться.
Осталось только трое героев главных, разное в дороге с ними случалось: Супермен, Найтмен, спайдермен, животное с головами кота и собаки бегало, но талисман Кристофера всегда спасал их. И встретилась им на пути молодёжь продвинутая, заинтересовал их кирпич на груди у Кристофера, стали они его рэпэром называть, а Кристофер отвечал, что он не рэпэр, что он только пионэром был. Разочаровалась молодёжь продвинутая и плакать пошла, обидно им стало, ведь пионэр - это круче чем рэпэр.
|
|
| Гор Соловьёв |
2004-03-31 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Вы все прекрасно помните "Матрицу-1", так вот, вспомните эпизод когда кучка людишек пытается смыться в реальный мир через телефон на станции метро. Надеюсь, что вспомнили. В тот самый момент из никак неповинного бомжа вылазит агент и начинает макаронить Нео. Итак, одним из главных героев этого повествования и будет тот самый бомж. Почему именно бомж? Да потому, что меня задолбали всякие ГЛАВНЫЕ ГЕРОИ, тоесть мускулистые дядьки (причём обязательно добрые), грудастые фигуристые девки, как бы непорочные милашки, до последнего ждущие своих ГЕРОЕВ из душещипательных спасений нашего мира. Думаю, что мои рассуждения немного запудрили вам мозги и вы теперь с удовольствием прочтёте очередную выдумку очередного выдуманного автора. Начнём-с.
С самого детства Толик не мог понять одного: почему все люди делятся на хороших и плохих, его постоянно выгоняли с уроков литературы за фразы "Положительный герой - это тот, кто на всех положил, а отрицательный это утверждение отрицает" или "Добросовестный ученик добросовестно забивает на науку". Этот Толик не имеет никакого отношения к бомжу, но мне срочно нужно было вставить сюда какую-то глупость, вот и вставил. Ага, пока ещё не забыл, стоило бы описать утку, с которой бомж проживал в однокомнатной квартире города Ахлыбинск. Чем примечательна эта утка? Хотите верьте, хотите не верьте, но эта утка - та самая обладательница яйца, в котором в свою очередь была приныкана игла, сломаешь иглу - и хана нигеру Мустафе из Намибии. Кстати, я вас ещё не познакомил, бомжа звали Кристофер Максимович, а его утку Мася Прокофьевна. "А почему же Кристофер жил в квартирке а ты его бомжом обзываешь?" - такой вопрос вас наверняка сейчас интересует. Да потому что надо чтоб вы привыкли к неординарности героя.
Начиналась история почти примитивно: приехал, значит, к Кристоферу Мустафа и Масю забрать пытался, но не так просто было у русского человека любовь всей его жизни забрать. Немного о Мустафе: этот кадр, мало того, что был афрочеловеком, так ещё и магией афрочеловеческой занимался; доколдовался он как-то до афронечеловеческой горячки и стал скином, с того момента в мучениях избегал зеркал, пытался жизнь самоубийством кончить, но жизнь его у Маськи в утробе, вот и ринул бедняга в Ахлыбинск. Ага, отбирает Мустафа у Кристофера утку и постоянно приходит к нему в это время приступ жестокой скиноозабоченности, копнет себя в ухо и ничего поделать с этим не может. Расплакалась Маська, говорит, помогу я тебе, добрый молодец и дала ему мышьяку, а он, зараза такая, под магией своей ничего не чует, не гребёт его ничего. Ну и фиг с ним, с Мустафой этим.
Бежали годы, Мася отпаивала Мустафу травами, он шёл на поправку, Кристофер работал на стройке, кирпичи воровал, доски, ну, это как повезёт ему, а потом продавал на той же стройке. Всё стало налаживаться, Мустафа решил возвращаться в Намибию, сантехник кран обещал починить, вороны на улице почти не гадили, ляпота одним словом. И вот идут они на электричку "Ахлыбинск-Намибия", а тут из-за угла Толик: "Спасай, - говорит, - в Венеции наших бьют." Тогда и пришла пора разчехления , Маська сразу согласилась помочь беднягам, но вот только кем они были оставалось загадкой. Кристофер недолго думая сказал - едем, только у меня на дорогу денег нет. Мустафа обрадовал всех, что он в Ахлыбинск автостопом добирался и с удовольствием поможет друзьям, тем более он умел ногу за ухо засунуть, что в ответственном мероприятии немаловажно.
|
|
| Владимир Рогозин |
2004-03-20 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Еще не начало смеркаться когда мы подъехали к деревне.
«Встань здесь» – сказал мне Спец. Я зарулил на грязную, еще не растаявшую под жидким мартовским солнцем обочину, оставив однако, одно из ведущих передних колес на асфальте. В случае чего, можно не пробуксовывая рвануть прямо, или развернуться. Короче по ситуации.
«Расслабься, я пойду гляну, как обстановка», - Спец мягко без стука прикрыл дверь и зашагал вдоль деревни. Ни один из имеющихся у меня мобильников не работал, от Питера было далеко. Цивилизация закончилась парой десятков километров ранее. Я откинул кресло и закурил.
Через 10 минут вернулся Спец. «Давай-ка прямо продерни вон до той хибары, я проверил, они там».
Я продернул, и повторил маневр с парковкой, только теперь движок оставался работающим. Мы вылезли. «Багажник приоткрыт, телефоны в бардачок, а то еще вылетят пока работаем, куртку застегни, чтобы ничего не торчало…да, на, возьми мешки». Мешков было штук десять.
Я хмынул, - «думаешь их там столько»?
- «Больше не меньше».
Спец протянул мне нож разведчика. Кто не знает, тому это не говорит ни о чем, кто имел с ним дело, тот поймет, о чем я говорю. «Возьми, может тебе придется прямо там их делать…». Я убрал нож в карман натовской вэвээсной куртки. «Ну…пошли, работаешь быстро, но без суеты, я страхую…», и он пошагал вперед.
Спец проработал в спецназе очень серьезной спецслужбы всю свою жизнь. Последние годы на руководящих должностях, в полковничьем чине, но планирование горячих операций было его коньком. Он оказывал деликатные услуги нашему государству на многих континентах, в том числе и своими собственными умелыми ручками, и шагая за ним след в след, здесь в полумертвой деревушке на краю Ленобласти, я был совершенно спокоен, за то, что нам предстояло.
Спец показал мне на пристройку во дворе, я подошел к ее дверям, выровнял дыхание, и занял позицию.
Он же тем временем поднялся на крыльцо дома и громко стучал в дверь. Через минуту дверь приоткрылась, и в проеме показался помятый мужик лет сорока.
- «Здорово, а чего … жена дома ?» - пьяным голосом спросил его Спец.
- «К Вальке она это, а чего…»
- «А надолго»?
- «Полчасика»
Это было последнее, что он успел сказать. Хорошо поставленный удар швырнул мужика в дом.
«Работай, я страхую» тихо произнес Спец.
Я рванул в пристройку. Их было четверо. На ограниченном пространстве у них не было шансов. Я уже имел опыт подобных боев, и уже, меньше чем через пять минут, с мешками на голове они были у меня в багажнике.
Головы мы им резали в перелеске, километрах в десяти от деревни. Вымыв руки от липкой горячей крови снегом, мы снова сели в машину.
Еще через пару десятков километров, я позвонил жене.
«Ты гусей ощипывать умеешь»?
«Нет» сказала она, но что нибудь придумаем.
|
|
| Shitan |
2004-03-05 |
0 |
0.00 |
0 |
|
|
Рождественский Сказ о маленьком Ерёмке и разбойнике Хацарапе |
|
|
|
|
| |
Давным-давно, веке эдак в шестнадцатом по нашёму счёту, а по ихнему и совсем в незнамо каком, в одном малороссийском хуторе, не припомню названия вот… то ли Дрючки, то ли Мондрчюки. Ну ещё слово теперича известное такое! Косячки! Точно. Косячки! Жил да был в том селе маленький мальчик Ерёмка.
Трудное было времечко, тот шестнадцатый век, жилось простым крестьянским людям не богато и не весело. То татарин набежит, то поляк, а то и совсем дурак - родной пан. Не конфетка сладка, а полынь горька была лакомством Ерёмки, не кукла тряпична-расписна, а дощечка занозиста игрушкой. А о книжках и говорить нечего - их тогда ещё и вовсе не знали. Да и на что мужику книжка? Табак курить трубка есть, а к остальному и лопухи сгодятся.
Батька и мамка Ерёмки были голы и бедны, аки татарский пуп. Ни скотина не бурчала, ни птица не кричала у них во дворе, лишь полынь одна, которую иногда варили Ерёмке на обед. Но в том было и своё счастье - жил Егорка праздно, всё играл да баловался, работ никаких не работал. И не умел. Полынь ел и радовался.
Но не совсем уж и бедны были родители Ерёмки. На пропитание, не щедрое, а так, чтоб не помереть, да на одёжку, не панскую, а так, чтоб не повылазило, давал им Хацарап. Был тот Хацарап лютым разбойником, и укрывался иногда в Ерёмкиной хате. За что и делился. Но алчен и жаден был Хацарап, зачастую словом злым, а не монетой красной благодарил он родителей Ерёмки. И страшились те. Живым ужасом был Хацарап. Огромен, как скирда, бородат аки нехристь лесная, и с ужасным топором весом без малого в пуд. Зыркнет своим звериным глазом так и душа вон. Люто боялся его спервоначалу Ерёмка.
Шло время. Подрос малость Ерёмка. Стало ему десять годков. Попривык он к Хацарапу, не чурался его. Иногда даже быстро притрагивался к его топору. Да разбойник, не соврать, тоже по-своему полюбил Ерёмку. Баловал по-всякому: то ушко купецкое, мягкое, даст побаловать, то пальчик розовый, у купецкой дочки отгрызенный, подбросит. Радовался Ерёмка Хацараповым дарам, смеялся и щурил глазами. И Хацарап улыбался, зубы свои чёрные да редкие оголял.
Шёл десятый Ерёмкин год, леточко пробежало, осень прошла, и накатилась зима. А там и Рождеству недолго было. Задумал Хацарап думу, как бы Ерёмку порадовать-побаловать, какой гостинец поднести. И надумал. Приметил Хацарап, что люба Ерёмке соседская дочька Параська. Заметил разбойник, что часто ходил Ерёмка к её хате и стоял там, не шевелясь. Да и Параськины родители давно грозились на Хацарапа донести, так что решил разбойник двух зайцев убить: и Ерёмку порадовать, и от угрозы избавится.
Выбрал Хацарап для дела своего лютого ночь не тёмную, да и не светлую. А так, чтоб топор видать было. Тихо прокрался злодей в хату Параськи, хоть и здоров был немеряно. Не скрипнув, не стукнув, зашёл украдкой он в светлицу. Достал из специального замшевого, татарским золотом да бахромой отделанного, чехла ужасный свой топор. Смутный лунный свет блеснул на страшном лезвии, вспыхнули бледным огнём очи Хацарповы. Подошёл тихо к полатям он и нагнулся над Параськой. Двумя своими скрюченными шершавыми пальцами провёл он по белой шее её, раз, другой. Откинул осторожно пышные волосы её, чёрные, как воронов хвост. Инда залюбовался Хацарап! Такая краса была пред ним. Легонько тронул он страшной лапой Параськин подбородок, приподнял его. И, натужно выдохнув, с размаху всадил пудовый свой топорище в белую шею! Как раз на два пальца ниже подбородка. Начисто срубил Хацарап Параське голову, разрубил до пола полати. Но не тронул он чёрных волос, был он мастером своего богомерзкого дела.
Красная кровь хлестнул струёй по лицу Хацарапа. Озверел он. Зарычав, как волк, развернулся он и давай рубить всех в светлице. В один миг разрубил вдоль он тело Параськиного батьки, даже не успел пробудиться тот. Выдрав с треском топор из пола, снес туловище Параськиной матери. Подскочив как росомаха к детским лавкам, Хацарап умелой своей рукой и пудовым топором превратил лежащих там детей малых в куски, только схрупало. Хоть в пирожки да в шанишки набивай!
Сорвал Хацарап с пояса мешок и спрятал туда Параськину голову. Решил он тотчас отнести её Ерёмке. Улыбнулся Хацарап, представив радость мальчика, с нежностью провёл рукой по липкому топорищу. Но остановился он, решил пограбить. И пограбил. Да не вволю, инда спешил он к Ерёмке. Взял только большой медный котелок. И вышел вон.
Но горе тут постигло Хацарапа! Беда! Рыжий пёс схватил у него мешок с головой и умчался! Гнался за ним Хацарап, да куда там - пёс проворней был, нырк под плетень и поминай как звали. Взревел несчастный Хацарапушка, зарыдал. Не порадует он Ерёмку, не побалует, не увидит он улыбки его и прищура… Проснулась чёрствая душа Хацарапова, заворачалсь. Заколола заскорузлая разбойничья совесть. Взревев как на польском костре, вонзил Хацарап страшный свой топор себе в живот. Вырвал свои кишки и бросил их в котелок. Дороже всего была ему сейчас Ерёмкина улыбка, и хоть малую толику счастья хотел дать ему Хацарап. Но не выдержал, упал… И, рыдая, умер… Растащил до утра собаки тело Хацарапово, только топор один лежать остался…
А родители Ерёмки умерли от голода, так как работать не умели и не хотели, а для разбойничьих подвигов хилы телом были. Погоревал Ерёмка, доел полынь и подался в запорожцы. Там-то его и настигла гибель, поймали его турки и с живого кожу содрали да сверху присолили. А из кожи барабан сделали и танцевали потом. И были счастливы!
|
|
| Гилёв Игорь Борисович |
2004-02-14 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Фобия?..
Я - звезда. Нет, не эстрадный какой-нибудь звездун, не выскочка-нувориш. Нет. Свой титул "звезды" я ЗАРАБОТАЛ. Заработал потом и, нередко, между прочим, кровью. Причём, собственной.
Дело в том, что я - киноактёр. И не примитивный голливудский, а с самой, что ни на есть крутой кинокомпании в мире: Ялтинской киностудии. Помните, как никому не известная киностудия стала первой в мире? В годы Великого Прыжка (1991-1996), когда в конце девяносто первого бывшие граждане благополучно издохшей империи зла СССР восстали и вырезали подчистую всех коммунистов, бандитов и политиков, а также всех членов семей вышеперечисленных, начался резкий подъём экономики.
Ах, какое настало время! Новые политики, хорошо помня, за что были зачищены прежние, боялись брать взятки и воровать из бюджета, не говоря уже о сверхширокомасштабных грабежах на энергорынке. Все прекрасно помнили, как членов семейства одной высокопоставленной энерговоровки, а также и её саму, компактно "рассадили" на кольях с расчётом, чтобы каждая посаженная на кол тварь видела, как издыхают все остальные "соратники по кольям". Сама воровка, помнится, долго визжала на колу, мол, она народный депутат, мол она неподсудна, да так, в конце концов и подохла... Так что, новые политики, из воров и убийц, каковыми были прежние, превратились в настоящих слуг народа.
Новые бандиты теперь решались, разве что, "мелочь по карманам тырить", рискуя, в случае, если попадутся, потерять какую-нибудь часть тела или орган. Прежде всего, попавшихся по первому разу оскопляли, дабы порченая наследственность не имела возможности проявляться в следующих поколениях. Если преступник не унимался и попадался в следующий раз, то оплачивал весь доказанный нанесённый им ущерб... своими органами, расставаясь с ними в банке органов для трансплантации. Кстати, с преступниками обращались весьма бережно, не били, не пытали, как прежние, расстрелянные в конце девяносто первого менты-садисты. Кормили "доноров" - как на убой и строго по рекомендациям современной диетологии. В самом деле, как можно гробить "кур, несущих золотые... и яйца в том числе"? Конечно, содержание, питание, до- и послеоперационный уход, и сама операция стоили недёшево, но ведь, преступники и это оплачивали по самому высшему разряду - всё теми же органами. Тех, кто уже не представлял никакого интереса для банка органов, однако, на совершении преступления вновь поймался, направляли для переработки, скажем, в собачьи консервы. Так преступников заставили служить обществу, в котором они живут.
Что же касается коммунистов, то в красные фашисты больше почему-то никто не шёл... С этими расправлялись намного проще: ВСЕ здоровые органы - в банк, падаль - на собачий харч!..
На фоне этих и множества других благотворных социально-политических преобразований и создались условия, благоприятные для Великого Прыжка.
Вряд ли кто из читателей запамятовал, как всё происходило, поэтому, думаю, нет смысла напоминать. Скажу только, что вследствие резкого экономического взлёта, отечественная киноиндустрия тоже набрала невиданные доселе ни в одной стране мира обороты. Почему же самой крупной киностудией на планете стала именно некогда доходяга Ялтинская? Миллионы экономистов до сих пор ломают копья, споря на эту тему. Я же склонен к более простому ответу: ряд благоприятствующих факторов, удачно наложившихся друг на друга, и дали киностудии тот самый необходимый толчок к развитию. Короче, просто повезло...
Великий Прыжок коренным образом изменил судьбы очень многих людей. В том числе и мою. Ещё в девяносто первом я скромно батрачил на несколько изданий, нескромно именуя себя независимым журналистом. Если быть честным, то журналистского образования я не имел, точнее, не имел диплома, удостоверяющего получение мною оного. Однако, не я первый, не я последний из тех, кого работа выбирает сама. С самого детства журналистика меня не отпускала. В школе, едва ли не с первых лет, мне пришлось работать над созданием стенгазет, быть юнкором (юным корреспондентом) в городской газете "Кочегарка". Чуть позже, но всё ещё в школьные годы я занялся литературной деятельностью. Многие школьники пишут стихотворения. Почему же только я называю свои опусы плодами литературной деятельности? Всё просто. Буквально с первой строчки мне стало ясно - это настолько серьёзно, насколько может быть серьёзна сама Её Величество Жизнь! Не было ПОПЫТОК творчества - я всегда писал, словно под неслышную никому более, диктовку кого-то из уже покинувших мир классиков отечественной литературы. У меня никогда не было черновиков, да и правки, как таковой, почти не было. Кстати, в прессе меня тоже публикуют без единой правки со стороны редакторов.
Как же я, небогатый, а значит, по призванию, от бога, можно сказать, писатель и публицист, стал актёром? Если скажу, что это был осознанный выбор - солгу. Вообще, в моей жизни Его Величество Случай играет немаловажную, если не решающую, роль.
В каких-то очередных выборах куда-то там, принял участие в том числе и тогдашний директор Ялтинской киностудии. А поскольку к тому времени я уже весьма плотно занимался PR-ом (то есть, формированием общественного мнения), и был довольно известен в определённых кругах как PR-технолог достаточно высокого уровня, то понадобились мои услуги и упомянутому директору. Когда речь зашла о цене, я сразу назвал её: одна из главных ролей в снимающемся фильме. Директор киностудии помычал, поиграл цветом лица и, поставив условие о стопроцентном актёрском профессионализме с моей стороны и успехе в выборах, скрепя сердце, согласился. Он стал депутатом, я прошёл пробы и попал, надеюсь, навсегда, в мир кино, став неотъемлемой частью этого блистающего мира.
Шесть тяжелейших лет сплошного пота и, как я уже замечал, нередко и крови - дали свои результаты. Теперь трудно сказать, знают ли во всём мире меня, потому, что я работаю на Ялтинской киностудии, или Ялтинская киностудия знаменита мною. Да это и неважно. Важно то, что, в конце концов, я добился в жизни всего, чего хотел. Абсолютно всего! Я имею всё, чего бы ни пожелал. Лучшие особняки, яхты, несколько десятков островов... Я меняю машины, как перчатки, а женщин ещё чаще - они более дешёвый и, к тому же, скоропортящийся товар. Я обладаю такой властью, какая не снилась ни одному президенту. Я вездесущ (кино), всемогущ (средства массовой информации, в том числе и сотни собственных телерадиокомпаний, газет и журналов) и всеведущ (служба общественного мониторинга и личной безопасности)...
...Я боюсь только одного... проснуться...
...Серый, какого-то гнилостного оттенка, рассвет заглядывал в окно снятой мною комнаты. Я огляделся по сторонам и понял... Я всё же проснулся...
13.02.2003 г. |
|
| Гилёв Игорь Борисович |
2004-02-14 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Нож по имени Рэмбо
(реалистическая фантасмагория)
...Свой боевой нож я назвал Рэмбо. Почему Рэмбо? Всё просто: это был точно такой же нож, как у Джона. Какой он из себя - может увидеть каждый, если посмотрит "Рэмбо: первая кровь". Так что, описание излишне. А вот впечатление от него можно выразить весьма неоднозначно: бр-р-р!
В общем, вшил я себе в штанину карман-ножны и пошёл в школу. Учусь я, если это можно так назвать, в одиннадцатом классе общеобразовательной школы Љ 85. Скорее, тусуюсь среди прочих. Школа, вообще-то ничего, типичная тупо-совковая. А вот мудака того, который идею двинул про добавочный год срока, я бы лично порешил... Повезло же родакам: всего по червонцу оттянули. А тут одиннадцать паришься...
Про школу я впрочем, погорячился. Насчёт "ничего". Было бы ничего, если б не взявшийся невесть откуда целый десятый "В" уродов-лепреконов! Я думаю, они сами удивляются, откуда они на нашу школу целым классом свалились. Интересно, на каком языке с лепреконами этими учителя общаются. Они же, в смысле, звери эти - злые и тупые, просто жуть! Наверное, на языке жестов... Им даже отдельную аудиторию отвели, последнюю в дальнем крыле здания.
Короче, прихожу я в школу. На часах - на полчаса меньше, чем когда пора.
- Дай, думаю, проведаю братьев наших меньших!
Это во мне нежданно комплекс Годзиллы взыграл. Есть в нашем классе некто Юрец Пономаренко, пресловутая Годзилла: кулаки по пуду, головёнка - килограмм. Так он иногда проведывает лепреконов, говорит, русскому языку их обучает. По методу Годзиллы. После таких уроков возвращается запыхавшийся и со сбитыми костяшками.
У меня кулаки тоже, конечно, не маленькие, но, правда, не по пуду. В голове, как я до сих пор считал, поболее, нежели у Юрца Годзиллы.
- Кулаки, думаю, у меня нехилые, а на худой конец - Рэмбо предъявлю, вот лепреконы и станут в нужную позу.
Однако, не так всё вышло, как хотелось. Не успел я даже объявить тему "урока", как вижу - окружают...
...Вид ножа ожидаемого эффекта не принёс...
Я, натурально, - ходу, они - за мной. Боже, какая это была гонка! Лепреконы бегали быстро, но недолго и то, что я вначале перемахнул через пролёт лестницы, выиграв таким образом расстояние, спасло меня.
Круто свернув за ближайший угол, я нырнул в первый попавшийся подъезд и выставив перед собой Рэмбо, затаил дыхание. Уж, если найдут, хоть пару-тройку зверей с собой в адский котёл прихвачу...
Слышу: "Кергуду барбамбия!" И удаляющийся топот. Я перевёл дух. Проскочили не заметив, теперь гоняются за мною в квартале отсюда.
...Звонок мобильника - как тупым серпом по яйцам.
- Да!, шёпотом.
"Приветгдетебяхренноситпомнишьнеделюназадпоймалинашихдомушниковтаквоттысудья! Черезчасвактовомзалесудвсебудуттебянетждём!" Это Филимон, друган мой.
Трое из нашей школы за месяц обнесли десять или одиннадцать квартир. Неделю назад их поймали и руководство школы, в целях укрепления дисциплины и, чтобы другим не повадно было, решило устроить шоу: показательный товарищеский суд. Только вот меня за какие грехи туда Якубовичем назначили? Я ж даже на стрёме не стоял!
Делать нечего, толпа ждать не любит. Благо, что актовый зал и аудитория, закрепленная за нашим 11-Б, находились в соседнем от лепреконов крыле.
Я спрятал нож и, выбравшись из своего укрытия, осторожно осмотрелся. Никого. Со слабой надеждой на то, что удастся отмазаться от предстоящего спектакля, начал осторожно продвигаться в сторону школы.
Портфеля у меня не было: какой мужчина носит в школу портфель? Пара общих тетрадей за поясом - более, чем достаточный арсенал современного одиннадцатиклассника.
Вся наша тусовка уже была в классе. Когда я вошёл, Годзилла призывно махнул рукой. Я приблизился.
- Короче, чувак! Мне по химии пара светит и я с училкой добазарился, обещала поставить трояк. Но за это, зараза, напрягла, поскольку весна, обеспечить мытьё окон в аудитории. Мыть завтра будут ВСЕ. Врубился?
Ещё бы было не врубиться!.. Я взглянул на его кувалды и понял, что пришёл, похоже, очень кстати. С его точки зрения...
Тут зашла классуха и объявила, что товарищеский суд переносится на двадцать ноль-ноль. В школе делать было больше нечего и я свалил домой.
Когда я в очередной раз подходил к зданию школы, начинало смеркаться. Верный Рэмбо, невидимый, но грозный, ласкал ногу и придавал уверенности в себе.
В общих чертах я успел ознакомиться с делом (как-никак, будущий юрист, всё же! Потому, гады, и судьёй сделали!) и сейчас мысленно прикидывал, насколько оно может затянуться. По всему выходило, что через час-полтора "рабочий день" судьи закончится.
...Было без десяти восемь, когда я подошёл к школе. Вокруг - ни души. Похоже, все, кто пришёл, были уже в актовом зале. Я, опершись на перила, закурил. Мимо тащил какой-то баул серенькой наружности мелкий мужичонка. Вдруг баул раскрылся и из него, аккурат в лужу, вывалилась всякая всячина: трусы, майки, штаны, рубашки...
Мужичонка, на чем свет стоит, костеря баул, перемать и матушку Русь, стал лихорадочно заталкивать барахлишко обратно.
Я пригляделся. Мужичонка был похож на лепрекона, но только подрощенного: метр с кепкой, пятьдесят восемь-десять. В смысле, пятьдесят восемь килограмм, плюс-минус десять. И ОНО материло мою Родину!
Я решил поучить его патриотизму. Если честно, то было не столько "за державу обидно", сколько не давал покоя позорный инцидент с младшими особями лепреконов.
Выхватив верного Рэмбо, я с угрожающим видом двинулся к нему: "Чего-чего ты, сука, про Русь матушку лопотал?"
Мужичонка с каким-то виновато-затравленным видом обернулся и, вроде как, беспомощно развёл руками...
...Он оставил меня умирать в той самой луже, где ещё недавно полоскалось его барахло. Я лежал, не имея возможности ни шевельнуться, ни издать хоть какой-нибудь стон. На груди у меня мирно покоился Рэмбо. Что лепрекон со мною сделал, понять я не мог. Что это было: какое-то колдовство или образчик рукопашного боя - не знаю. Знаю только, что коснуться его я так и не успел...
Прошло не то пять минут, не то пять веков. На площадке перед школой по-прежнему никого не было. Стал накрапывать печальный дождик. Дикая боль отступала по мере того, как придвигались сумерки. Темнело быстро. В конце концов, боль исчезла совсем...
Из-за угла школы вынырнул рывшийся на помойке бомж. Увидев что-то большое, лежащее в луже, он с надеждой устремился туда. Подошёл, вздрогнул, постоял немного, колеблясь, потом нагнулся и подобрал с трупа боевой нож...
8-9 января 2003 г. |
|
| Гилёв Игорь Борисович |
2004-02-14 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
"Суженый"
I.
В летней кухоньке, слабо освещённой мерцающими огоньками двух свечей, сидела перед столом девица красная, лет семнадцати, с распущенными волосами и без пояса. На столе - два зеркала, одно к другому повёрнутых... Дрожащим от напряжения и боязни голосом, чистым и звонким, она произнесла: "Суженый-ряженый! Приди ко мне ужинать!"
С третьего раза... получилось... В глубине длинного, тёмного коридора показалось прежде неясное шевеление, после - появилась какая-то тень, приближающаяся к "выходу". Вот уже можно различить статную, высокую фигуру парня; вот уже видно лицо: чистые голубые глаза, большая чёрная родинка на левой щеке, тёмные вьющиеся волосы, ровный правильный нос, крылья густых чёрных бровей над глазами, странный, отрешённо-завораживающий взгляд.
Девушка онемела, не в силах сказать заветное: "Чур меня!" А он всё приближался. Вот уже остановился взглядом на бледном, трепетном лице гадающей. Вот поднял левую руку, как бы для приветствия, но, вдруг, ухватившись за край зеркала, с силой рванулся вперёд. Звон битого стекла; сверкающие осколки полетели на пол, на подол платья вконец испуганной, теряющей сознание девушки и огромная тень парня застила окно.
- Ну, суженая, пойдём со мной! Ха-ха-ха!..
Он протянул полусогнутые ладони к девичьей шее, но схватить не успел: глухой
стук упавшего тела опередил его - "суженая" потеряла сознание...
II.
Филимон Ипполитов гулял на свадьбе. Сколь выпито, съедено было на пиру великом - не счесть! Уж молодым по третьему разу "Горько!" кричали, уж и уплясались все, а столы всё ломятся от угощения праздничного. Ох, и весело было! Ох, и давал каблукам жару добрый молодец Филимон Ипполитов, Козьмин сын!..
Наконец, устал. Жарко стало. Любушка в памяти возникла. Была и она на свадебке - в танце лебедью белой проплыла - и нет её.
"Пойду за околицу, прогуляюсь", подумал.
Свежий прохладный воздух вернул силы, остудил разгорячённое тело - даже протрезвил слегка. Идёт Филимон и видит - старушка перед ним возникла незнакомая - маленькая такая, сухонькая - только, что ветром не сдувает. Вроде, как ниоткуда возникла и говорит:
- Лови своё счастье, Филимоша - не прозевай! Любушку упустишь - один, как перст, вековать будешь!
- Как приворожить её, бабушка? Любви добиться, сердце её к себе присушить? Помоги! Сколь ни ухаживал, сколь в вечной, до гроба, любви не клялся - ни в какую она! Может, зелье какое, приворотное, есть? На край света пойду, а его достану!
- Не зелье поможет тебе, молодец! Вижу - добрый ты, душа у тебя ласковая, да отзывчивая. Помогу тебе девку присушить. Повторяй за мной:
"Встану я, раб Божий Филимон Ипполитов, Козьмин сын, благословясь, пойду, перекрестясь, из избы дверями, из двора воротами в чистое поле, погляжу и посмотрю в восточную сторону; под восточной стороной стоят три печи: печка медна, печка железна, печка кирпична. Как они разожглись и распалились от неба до земли, разжигаются и небо, и земля, и вся подселенная, так бы разжигало у рабы Божией Любови Филатовой, по батюшке Ивановны, к рабу Божию Филимону Ипполитову лёгкое и печень, и кровь горячу, не можно бы ей ни жить, ни быть, ни пить, ни есть, ни спать, ни лежать, всё на уме меня держать. Недоговорены, переговорены, прострелите, мои слова, пуще острого ножа и рысьего когтя".
И только повторил Филимон заговор на разжение девичьего сердца, как старушка взяла, да и растаяла, будто и не было её вовсе. Глядит добрый молодец: ан, нет, была - клюка её на земле лежать осталась. Взял её в руки Филимон и оказался вдруг дома, у стола и без клюки в руках, зато лежит перед ним на столе король трефовый: глаза голубые, волосы тёмные вьются, нос ровный, правильный, густые брови крыльями взметнулись над глазами, отрешённый взгляд и большая чёрная родинка на левой щеке... И показалось парню, что подмигнул ему король...
III.
После гадания жуткого Любушка долго в горячке пролежала, а с постели поднялась, всё забыла - и кухню в тот вечер страшный, и свечи, трепетно горевшие, и зеркало, вдребезги разбитое. Только вот, как закроет глаза - приходит во сне "суженый" и душить начинает. Да так, что к утру следы от пальцев на шее остаются. Долго так терзалась Любушка, пока не вспомнила, что в деревне дальней бабка живёт - ни возраста, ни имени своего не помнит, а всякую порчу сводит. Собрала Любушка в узелок поесть, что бог послал, да денег пять целковых туда же положила, и пошла в дальнюю деревню. А дорога через лес проходила, такой густой, да тёмный, что и молодец иной заробеет, не то - красна девица...
И только вошла Любушка в чащу глухую, как навстречу ей из-за дерева - "суженый" её. Вышел и такую речь держит:
- Давно я тебя, девица, дожидаюсь! Теперь дождался, наконец. Пойдём со мной! - и руки к шее девичьей...
...Крикнула Любушка диким голосом, повернулась, и - вон из чащи! Несётся, ног не чуя, а он, слышно, уж над ухом дышит тяжело - догоняет.
Тут расступилась вдруг земля у ног девицы и полетела она голубкой подстреленной в овраг глубокий да тёмный... А "суженый" - в воздухе растаял...
Очнулась Любушка - красно солнышко к закату клонится, ручей журчит звонкий, а вместо оврага - поляна земляничная. Только вот, узелка нет... И слышит она голос тихий да ласковый - зовёт её. Обернулась девица без страха - видит: старушка на пенёчке сидит, улыбается.
- Не бойся, говорит, короля трефового. Не придёт боле к тебе ночью душегубом, душить не станет, а коли зашлёт сватов днём ясным - соглашайся...
Протёрла глаза Любушка и видит: ни пенёчка, ни старушки нет, а на том месте - дубок молодой перед солнышком красуется, да к дубку тому клюка приставлена старушкина. Взяла Любушка клюку в руки - вмиг дома оказалась.
IV.
Долго ли, коротко ли, да только сладилось дело у Филимона и Любушки. Венчание на субботу назначили. И только молодые в церкви кольцами обменялись, как вдруг ахнул народ: священник ризу скинул! Глядит Филимон - перед ними уж не поп, а король трефовый стоит; глянула Любушка - обмерла: "суженый"!!!
Бросились Филимон и король трефовый в драку жестокую - только рубахи трещат, да глухие удары слышно, да кровь льётся. Любушка криком звериным крикнула, оземь ударилась. Народ из храма вон повалил - давка в дверях... А церковь огнём голубым заполыхала, жарко, дым чёрный клубами! И как только последний гость из церкви выбежал, так вся и рухнула. Остались там лишь Филимон, да король трефовый, да Любушка, без памяти лежавшая...
V.
Огонь ближе и ближе подбирался к обнажённой руке девичьей. Лизнул раз, второй... Любушка в себя пришла, руку отдёрнула, огонь тушить принялась. Потушила, свечку зажгла. Глядит - летняя кухня, стол, два зеркала, большое и маленькое, друг к другу повёрнутые. Меньшее - у края стола, что поболе - у стенки. Стул перед столом стоит, а между зеркалами, где свечи были - воск разлитый застывает и пятно чёрное дымится - оттуда пожар, было, начался...
- Уф-ф! - облегчённо вздохнула Любушка, рукой по лбу проведя, и вздрогнула: на столе, чуть поодаль, лежал, весь грязью забрызганный, узелок её... |
|
|
) произведения по: [названию][автору][дате][оценкам]
