 | | | тво, будь то человек или бог, выступает как обычный начальник (от отца семейства до царя и далее через младших богов к старшим), само не становясь от этого нравственнее. Исчерпывающим образом выразил это Хети III: "Он (бог) убивает мятежника среди них, как человек убивает сына своего ради брата" [48]. Человек и бог не противопоставлены друг другу в нравственном аспекте; люди и боги подлежат одним и тем же оценкам и могут этически судить друг друга (хотя осуждать бога считается делом самонадеянным и опасным). У бога нет повышенного нравственного авторитета, и только его положение в иерархии целеполагающих разумных существ обеспечивает ему повышенную роль в контроле над этической сферой человеческих отношений (согласно очень ярко и полно выраженному в текстах этическому принципу, высокое положение в иерархии налагает и повышенную нравственную ответственность, в том числе по контролю за нравственностью чужой; ср. в "Речах поселянина": "А между тем сановники - это те, кто обязан искоренять зло и в чьей власти (творить) добро; это искусники, ...которые должны (уметь) приставить на место отрубленную голову!" [49]). Наказание за прегрешения со стороны божества воспринималось как всякое наказание, в соответствии с масштабом понесенной кары; то, что его чинит именно божество, никаких дополнительных эмоциональных моментов не вносило. Наконец, загробный и прижизненный суд божества можно было так же обмануть или смягчить определенными магическими приемами, как и суд любой земной власти. Характерно, что официальная египетская "Книга Мертвых" открыто рекомендует покойному обмануть богов на загробном суде и приводит магические формулы, которыми он мог воспользоваться, чтобы отвести им глаза и скрыть от них совершенное им зло. Ясно, что к богам как источнику нравственности в какой бы то ни было степени так относиться нельзя; боги здесь - всего лишь надзиратели обычного земного типа. Более того, никакого авторитета за их надзирательскими функциями, в отличие от надзирательских функций земных властей, человек не признает: рецепты по магическому обману богов существуют, по обману фараона и его судей - нет. Таким образом, египтянин был готов ввериться суду собственной власти, так та по самому своему предназначению призвана была действовать ради его же блага, но отказывался поступать аналогичным образом по отношению к богам, не зависящим от него и не призванным ему служить даже теоретически. Вообще, в этическом аспекте египтянин до того крепко стоял на собственных ногах, что Хети III специально предупреждает своего преемника: "Укрепляй алтари, почитай богов, не говори, что это слабость!" [50] - находились, стало быть, люди, которые в принципе считали возможным игнорировать "божественную" часть иерархии разумных существ, причем в достаточных количествах, чтобы можно было ожидать подобных настроений от престолонаследника.
В целом неидеологический, рациональный гедонизм египетской этики приводил, с одной стороны, к довольно высокой социальной стабильности и консерватизму, не исключавшему при необходимости политической и социальной гибкости; с другой - давал относительно мягкий, ненапряженный и благожелательный психологический климат внутри страны. Кроме того, Египет практически не знал этнической вражды (поскольку на индивидуальном уровне все люди более или менее похожи друг на друга, а коллективные ценности были лишены определяющего значения и рассматривались скорее как дело условного "вкусового" выбора тех или иных человеческих групп), хотя чувство гигантского цивилизационного, так сказать, "технологического" превосходства над соседями (т.е. превосходства в уровне и организации жизни) не только было ему известно, но и составляло основу египетского патриотизма (ближайшей аналогией этому в новейшей истории являются современный Запад). Не случайно почти всегда, когда речь заходит об отдельном азиате, египтянин относится к нему с уважением, (иногда и с откровенным восхищением, как в "Повести о Синухете"), однако все вместе азиаты (в том числе в той же "Повести") - неизменно "жалкие" дикари.
Охарактеризовав этические представления египтян с точки зрения того, что в них содержалось, было бы интересно проследить для сравнения, каких мировоззренческих явлений, характерных для духовной жизни эпох после "осевого времени" (в том числе нашей), в Египте не было. Так, сразу можно заметить, что египтяне не знают ни эстетизма, ни ницшеанства в какой бы то ни было форме (хотя им известно наслаждение красотой и собственным успехом). В самом деле, о пьющем пиво крестьянине и разгадывающем тайны небес жреце можно сказать только то, что оба они получают радость, не принося другим людям несанкционированной боли; стало быть, оба поступают хорошо. Можно добавить, что развлечение жреца общественно полезнее развлечения крестьянина, но этического смысла это суждение не имеет, и "сами по себе" оба развлечения остаются однородными. Ницшеанское же развлечение, состоящее в том, чтобы утверждать свою силу агрессией, представлялось бы совершенно ненормальным с точки зрения индивидуальной и чрезвычайно опасным - с общественной. Как мы помним, в Египте вообще без всякого восторга относятся к силе как таковой, и даже само общество по мнению египтян существует для взаимной поддержки слабых (по определению) людей: "бог создал для них владыку, как опору, чтобы поддержать спину слабого". Египтяне не знают ни очищения испытанием, ни идеи прогресса и сущностного совершенствования, индивидуального или общего (поэтому, в частности, отсутствуют тюрьмы, имеющие смысл лишь как "воспитывающее" наказание). Человек (как и любой другой объект) наделен определенной природой; ее можно разрушить, но нельзя изменить; в ее рамках нам и остается действовать, ограничиваясь оптимизацией существующего. Египет, несомненно, не знает программного либерализма и тем более отвращения к истэблишменту (что вовсе не означало готовности терпеть бездарный или преступный истэблишмент; царь считался чем-то вроде главнокомандующего армии: как и главнокомандующий, он был - формально, согласно "штатной" норме, - неподотчетен и всевластен, однако это не мешало всем, включая его самого, четко осознавать, что это он существует для страны, а не страна - для него, и его абсолютная власть дана ему страной и только потому, что это нужно самой стране, - полностью аналогично соотношению командующего и армии). Властители в высшей степени необходимы для общего довольства; будет только справедливо, если они получат царскую долю в этом довольстве. Всякое идейное "программное", байроническое революционерство рассматривалось бы, во-первых, как явная измена клятвам (которые одни считались непосредственным источникам этики, так что революционаризм по нравственным мотивам считался бы заведомой бессмыслицей), во-вторых, как проявление редкой глупости. Следует подчеркнуть, что уважение (если не любовь) вызывает сама иерархия, то есть гарантирующая всем жизнь система должностей, но не ее носители: напомним, что преклонения перед высшими в Египте нет.
Подведем итоги. С египетской точки зрения конечные, разумные антропоморфные существа этой Вселенной, обуреваемые желаниями, боящиеся боли, тянущиеся к радостям и обреченные на множество страданий, предоставлены сами себе в не особенно благоприятном окружении и совершенно одиноки. Над ними нет ни абсолюта, ни промысла, ни благодати; мир, в котором они живут, является такой же стихийной, слепой и раздробленной Вселенной, как для атеистически настроенного физика этого столетия. С современной точки зрения речь идет, таким образом, об атеистической разновидности экзистенциализма.
Правда, к разновидности антропоморфных существ относятся не только люди, но также демоны и боги, вступающие с людьми в сложные отношения, иерархические и иные; однако, поскольку демоны и боги отличаются от людей только силой (собственно, называя их теми же словами, что Бога и его Антагониста монотеистических религий, мы впадаем в серьезную ошибку), их отношения с людьми ничем не отличается от соответствующих межчеловеческих отношений и, стало быть, не вносят в человеческое мироощущение ничего качественно нового. Все в мире относительно, уязвимо и конечно во времени и / или в пространстве.
Этот мировоззренческий фон и порождает механизмы этической оценки и самооценки древних египтян. За отсутствием прямых указаний текстов, при их реконструкции мы можем руководствоваться только данными сравнительной психологии и логическими выводами из всего, сказанного выше. Очевидно, первичной базой этической системы координат египтянина являлись его собственные желания. Вторым этапом было сознание того, что для максимально возможной реализации хотя бы части этих желаний совершенно необходимы оказываются позитивные взаимосвязи, согласие и сотрудничество с окружающими, основанное на взаимном признании, гарантии и ограничении личных желаний. В свою очередь, такое взаимное признание может быть сколько-нибудь устойчиво основано только на базе do ut des, то есть пропорционального воздаяния за добро и зло и открытия рассчитанного на такое воздаяния доверительного "кредита" в отношениях между людьми; такой "кредит" и его возмещение, кстати, прямо объявлялись главной основой благих человеческих взаимоотношений: "Делай (добро) тому, кто делает (добро), для того чтобы он (снова) делал (его!" [51]. Наконец, этот необходимый каждому "договор" о взаимном признании совместимых и разграничении несовместимых желаний сам по себе продуцирует единую ("привязанную" не к кому-либо в отдельности, но лишь к самому этому "договору") систему координат "хорошо - плохо", в рамках которой по общим правилам осуществляется необходимая для функционирования "договора" конвертация, индивидуального добра и зла (только и доступного первичному наблюдению) во всеобщее, своего рода универсальный "взаимозачет" ущерба и благ. В этой-то системе координат египтянин оценивает самого себя и оценивается другими, стремясь набрать в ней достаточно большое количество "баллов" и обрести тем самым само- и иноуважение. При этом каждый оперирует своим собственным, субъективным представлением об этой системе координат и ее природе и доверяется исключительно ему (таким образом, можно говорить об индивидуальной "совести" египтян, вопреки мнению большинства культурологов, связывающих появление этого нравственного феномена со сверхценным религиозным самосознанием). Однако сама эта природа каждым мыслится как вполне объективная, естественно вытекающая из мало зависящих от человеческой воли и сознания "природных" человеческих желаний. Кстати, признание именно такой объективности воплощено в самой концепции "маат", подробно разбиравшейся выше.
Только такой механизм этической оценки египтян может объяснить эмпирически наблюдаемые по текстам особенности египетской этики, оговоренные выше. Так, поскольку вся система этических координат восходит здесь к желаниям отдельных людей, вещи, не нужные никому в отдельности закономерно теряют какую бы то ни было этическую ценность. Далее, только тот факт, что египтянин опирался на свое собственное представление об общей "правде" как объективном явлении, то есть на свое понимание духа "маат", а не ее социально зафиксированную "букву", мог позволить ему, с одной стороны, доказывать перед лицом своего противника свою общую для них обоих и всех членов общества правоту ("Речи поселянина"), а с другой - найти самостоятельную этическую базу для собственного осуждения царя ("Речения Ипувера"), хотя тот и являлся высшим и неоспоримым авторитетом в области зафиксированных общественных норм, т.е. "буквы" человеческого порядка. Напомним, что египетская дидактическая традиция оправдала и увековечила это осуждение. Таким образом, личная совесть как "предстояние перед собственной нравственностью", в котором человек черпает силу для этических оценок, и вытекающая отсюда личная ответственность перед собой как высшая форма ответственности вовсе не являлись завоеванием "осевого времени", а были узаконенным и ключевым феноменом нравственного быта древних египтян.
С другой стороны, сам факт, что вся система этики прямо восходила к личным желаниям отдельного человека (то есть, для каждого носителя этики - к его собственным желаниям), и это открыто осознавалось и декларировалось, автоматически придавал этике тот самый концентрический характер, который мы наблюдали выше, и делал ее личной ценностью для каждого человека. Это, в свою очередь, не могло не придавать этическим воззрениям и этическому самоконтролю египтян особую последовательность и крепость, которые и отмечались неоднократно античными авторами.
Социальной средой, позволявшей и предусматривавшей существование охарактеризованной выше этической системы, было, по-видимому, государственно-феодальное средне- и новоегипетское общество II тысячелетия до н.э., достаточно богатое, чтобы поддерживать относительно высокий уровень потребления, на достижение которого эта система нацеливала. Кризисные явления в этой области (прежде всего торжество частнособственнического уклада и распад государственного хозяйства) на исходе II - в начале I тыс. до н.э. привели к изменениям и в египетской этике, однако эти изменения уже выходят за хронологические рамки нашего обзора.
Примечания
1. Добавим, что "Поучение Хахаперрасенеба" (см. Повесть Петеисе III. М. 1978, с.219-22; далее Повесть...) прямо говорит о том, что истинные мудрецы прибавляют к словам предков нечто свое; поскольку в дальнейшем у Хахеперрасенеба речь идет исключительно об этических и социально-этических проблемах, отсюда будет правомерно заключить, что в Египте рассматриваемой эпохи действительно существовало развивающееся с течением времени этическое учение, и указанная системная однородность этических суждений, рассеянных в литературных текстах объясняется именно концептуальной устойчивостью этого учения.
2. См. Повесть... с.226-241; Хрестоматия по истории Древнего Востока, ч.1, 1980, с.42-53 (далее Хрестоматия...).
3. См. Повесть... с.243-251, Хрестоматия... с.53-56.
4. Хрестоматия..., с.54-55.
5. Хрестоматия... с.45.
6. Хрестоматия... с.45.
7. Формального противоречия тут нет, поскольку вопросы жизни и смерти регулируются как раз не человеческой "маат", а общемировой, и лежат тем самым вне человеческой компетенции; человеческие же нормы определяют, как людям надлежит устраивать свою жизнь в уже определенных общемировой "маат" и не зависящих от них условиях.
8. Хрестоматия... с.31-37; Повесть... с.207-219.
9. Мифологии древнего мира. М.1977, с.66.
10. См. Хрестоматия... с.107-115; с.114.
11. См. Повесть... с.222-225; с.224.
12. См. Поэзия и проза Древнего Востока (БВЛ 1), М. 1980, с.100-101, далее Поэзия и проза....
13. Повесть... с.208.
14. Поэзия и проза... с.97.
15. Поэзия и проза... с.95.
16. См. Повесть..., с.91-111; Сказки и повести Древнего Египта, Л.1979, с.9-29; с.14, далее Сказки и повести....
17. Хрестоматия... с.33.
18. См. Поэзия и проза... с.95-96; с.96.
19. Хрестоматия... с.51; Повесть... с.239.
20. Хрестоматия... с.104-107; с.106.
21. См. Сказки и повести... с.66-77; с.70.
22. Поэзия и проза... с.95-96.
23. Хрестоматия... с.35.
24. Хрестоматия... с.63. Подчеркнем, что сохранение имени человека на земле после его смерти в глазах египтянина есть самая что ни на есть материальная ценность: от частоты повторения имени египетского покойника живыми прямо зависит его благосостояние в загробном мире.
25. Хрестоматия... с.55.
26. Хрестоматия... с.32.
27. Хрестоматия... с.33.
28. См. Сказки и повести... с.37-59.
29. Сказки и повести... с.56.
30. Хрестоматия... с.50, 52.
31. См. Сказки и повести... с.108-128
32. Сказки и повести... с.48
33. Сказки и повести... с.46
34. Хрестоматия... с.32.
35. Сказки и повести... с.46
36. Сказки и повести... с.41
37. "Поэма Пентаура", см. Повесть... с.122-137.
38. Хрестоматия... с.112.
39. Хрестоматия... с.32, 34.
40. Повесть... с.222-223.
41. Сказки и повести... с.53.
42. Хрестоматия... с.32.
43. Сказки и повести... с.47.
44. Сказки и повести... с.49.
45. Сказки и повести... с.54.
46. Хрестоматия... с.31.
47. Хрестоматия... с.55.
48. Хрестоматия... с.33.
49. Сказки и повести... с.55
50. Хрестоматия... с.33.
51. Сказки и повести... с.45
Обсуждение этой статьи (архивный тред)
Обсуждение этой статьи на форуме
Главная | Форум | Толкинистика | Вавилонская Башня | История | Политика | Критика | Поэзия | Проза
(c) Удел Могултая, 2006. При перепечатке ссылка обязательна. |
|
| | | исправленноеверно :))))))) |
|
| | | Господам братве:
вы в самом центре ваших же понятий рамсы попутали: «понимаю» не значит автоматом «одобряю", а «не понимаю» - «не одобряю". Точнее, короче, надо мысли словами выражать.
|
|
| | | на блеск глаз, на что ж ещё?:))))) |
|
| | | МТ, а ты на что приманиваешь?:) |
|
| | | ЧГВ, жызнь показывает, что к истинам стремиться бесполезно - их не догнать. Зато можно приманить и поймать.:))) |
|
| | | Твоё стремление к истине впечатляет:))) |
|
| | | День, когда один пещерный человек вместо того, чтобы ёбнуть другого топором по голове, послал его нахуй, можно считать началом цивилизации - чья-то народная мудрость. :::))))) |
|
| | | базар за базар, рамсами на рамсами, понтами на ... Короче живите живушие, срите срушие, ибись |
|
| | | :)))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))) |
|
| | | япона мать! когда б таких детей ты иногда не посылала нахуй, заглохла б нива жизни... (:левеенаписанное к присутствующим не относится, надеюсь:) |
|
|
